уже профессиональное чутье.
Я закрываю глаза и киваю.
– Ненавижу это.
– Я тоже.
Я раскрываю объятия, и сестра отвечает мне тем же. Мы крепко обнимаемся, объединенные болью и горем. Трудно оплакивать того, кто еще не ушел, это похоже на предательство, хотя она тоже знает, что это неминуемо произойдет.
– Мне пора. – Она отстраняется и вытирает глаза. – Завтра поговорим. Возможно, я даже к вам заеду. Хочу проводить с ней как можно больше времени.
Я открываю дверь и провожаю сестру до машины.
Стою на парковке и смотрю, как она уезжает. Прежде чем вернуться в дом, я слышу звон собачьего ошейника и замечаю на другой стороне улицы Тайера с Винни. На шее у нее большой розовый бант.
Словно почувствовав мой взгляд, Тайер смотрит на меня и поднимает руку в знак приветствия. Я улыбаюсь, и мне становится хорошо, несмотря на тяжесть в сердце.
Глава двадцать четвертая
Салем
На следующее утро после завтрака я сижу с мамой на крыльце, зная, что должна сообщить ей кое-что важное. На улице тепло, но ее колени прикрыты пледом. Она поглаживает ткань, словно пытаясь запомнить эти ощущения. На другой стороне улицы во дворе дети играют со своим золотистым ретривером. Она смотрит на них, и мне интересно, о чем она думает, но спрашивать я не хочу.
– Мама, – тихо говорю я и крепче сжимаю в руке свой стакан с апельсиновым соком. Мне нужно подготовиться к тому, что я собираюсь сказать. – Я должна тебе кое-что сообщить.
Она медленно переводит взгляд на кресло-качалку, в котором я сижу рядом с ней.
– Что? – В ее глазах любопытство и настороженность.
– Ты в курсе, что Сэда не родная дочь Калеба, но я не говорила тебе, кто ее отец.
– И чтобы это сказать, ты дождалась, пока я окажусь на смертном одре? – шутливо произносит она без всякого намека на злость, но мне все равно не по себе.
– Мне все казалось, что еще не время, – признаюсь я. – Да, это глупо, но я не знала, как относиться ко многому из того, что со мной произошло. Беременность в мои планы не входила, а потом я вернулась к Калебу, мы поженились, и все это…
– Жизнь пролетает в мгновение ока. – Она накрывает мою руку своей, ее кожа прохладная на ощупь, хотя на улице тепло. – Время – странная штука. Кажется, будто прошло совсем немного, а потом вдруг понимаешь, что прошла целая жизнь.
– Да. – Свободной рукой я заправляю за ухо прядь волос.
– Почему тебе захотелось поделиться этим сейчас?
– Потому что это никогда и не должно было быть секретом. – Я со стыдом наклоняю голову. – Мне было страшно, я злилась, я… я не справилась с ситуацией так, как нужно было.
– Ты была молода, Салем. Мы все делаем глупости, даже когда становимся старше. Извлекать из этого уроки – вот что важно.
Я глотаю комок в горле.
– Я влюбилась в человека старше себя, – начинаю я свой рассказ, – он не воспользовался мной, клянусь. Чувства были очень сильными. Я никогда ничего подобного не испытывала и даже не подозревала, что способна на такое. Я думала, что знаю, что такое любовь, но он показал мне, что это не так. – Я делаю глубокий вдох. Признаваться в этом оказалось труднее, чем я ожидала. – Я влюбилась без памяти. Я думала, это пройдет, но оно так и не прошло. – По щеке катится слеза, и я ее вытираю. Я заставляю себя произнести эти слова. – Отец Сэды – Тайер.
Она смотрит на меня долго и пристально.
– Я знаю, – неожиданно отвечает она.
– Знаешь?! Откуда?
Она качает головой.
– Ну, в том, что он отец Сэды, я уверена не была, хотя и заметила сходство, а что касается твоих с ним отношений… милая, я твоя мать. Знаю, ты думала, что тебе удается обвести меня вокруг пальца, но это не так. Я быстро догадалась.
– И ты ничего не говорила. Почему?
– Потому что ты была счастлива. После всего, что ты пережила, зачем мне было отнимать это у тебя? Не скажу, что мне это нравилось, но я тебя понимала.
– Все эти годы после моего отъезда ты с ним дружила. Почему?
– Потому что ему был нужен друг. – Она пожимает плечами, как будто это само собой разумеется. – Он знал, что я в курсе вашей связи, и чувствовал себя в безопасности, разговаривая со мной.
У меня отвисает челюсть. Я думала, что это я ошарашу маму новостями, а вышло все наоборот.
– Когда он узнал?
– На дне рождения Форреста в том году.
– Ну и ну! Вот уж чего не ожидала! – Ошеломленная, я откидываюсь на спинку кресла-качалки.
– Я никогда не говорила ему о Сэде и о своих подозрениях по поводу его отцовства. Это не мой секрет.
– Я ему рассказала, и теперь он знает. Он хочет познакомиться с дочкой. – Я приглаживаю волосы и стараюсь привести в порядок дыхание. – Вот кашу я заварила, да?
Она молчит так долго, что я думаю, может, она больше ничего не скажет. Но потом она произносит:
– Все мы иногда вытворяем разное, Салем. Важно то, как мы разгребаем последствия.
Я опускаю голову.
– Я стараюсь все исправить.
– У тебя получится, моя девочка, – успокаивает она меня, поглаживая мою руку. Она при смерти, но она меня утешает, потому что даже сейчас не может перестать быть матерью. – Я в тебя верю.
Она замолкает, и я подозреваю, что она дремлет, но потом она вдруг говорит:
– Мы не обсуждаем то, что сотворил твой отец, но такие травмы остаются надолго. У тебя, у меня, у Джорджии. Травма влияет на то, как ты мыслишь и что выбираешь. Я сомневаюсь, что терапия способна начисто стереть последствия травмы. То есть порой травмированный человек не в состоянии справиться с ситуацией так, как это сделал бы нормальный. У травмы глубокие корни, и она влияет на нас постоянно, даже когда мы этого не осознаем.
– Я никогда об этом не думала.
– Не позволяй своему прошлому так сильно влиять на тебя. Я вижу, как этот мужчина смотрит на тебя, а ты смотришь на него. Такая любовь, как эта… не повторяется. Ты заслуживаешь счастья. Позволь себе эти отношения, ведь это может быть еще одним эффектом травмы.
– Что именно?
Она печально смотрит вниз, и я подозреваю, что она думает о себе.
– Самосаботаж. Это когда ты считаешь, что не заслуживаешь определенных вещей, потому что ты грязная, испорченная.
– Мама. – Мое сердце разрывается при виде женщины, которая