Положив свой Алмаз на голову демона, Лама привёл его под власть Учения и возложил на него обеты буддиста-мирянина. Он дал ему имя Демон-Бык и назначил защитником Учения. Вплоть до сегодняшнего дня он — страж Гомсаркха, и ему всё ещё делают подношения.
Когда Лама, выйдя из долины Лхадзонг, поднимался вверх, к нему приблизилась демоница Лхадзонга, явившись в своём устрашающем обличье, закутанная в необычные одежды. Он тотчас же возвёл свой Пламенный Алмаз Мудрости к небу и, не в состоянии выносить его вид, демоница превратилась в ядовитую змею. Лама поставил ей на голову ногу, и тварь окаменела. И по сей день её можно увидеть посреди главной дороги.
Наконец-то Владыка Дхармы Друкпа Кюнле подошёл к дому Тёпы Цеванга, на который упала его стрела. Первым делом он остановился и помочился на стену.
— Гляньте, какие у него большие яйца! — закричали ребятишки, наблюдавшие за ним.
Лама спел им такую песню:
Летом, в пору синей кукушки, Удлиняются свисающие книзу яйца. Зимой, в пору коричневых оленей, Удлиняется свисающая вниз головка члена. Но безразлично, летом ли, зимой, Весь он удлиняется, когда голодный. Но в этом — различие между тёплым и холодным временем года.
Затем Лама вошёл в дом и спросил о своей стреле. Тёпа Цеванг заверил его, что стрела здесь, и попросил остаться. Неожиданно взор Кюнле упал на хозяйку дома, Палзанг Бутри (которую также звали Ригден Норбу Дзомма).
Один лишь вид её лица, подобного расцветшему цветку и излучающего божественное сияние, тотчас же очаровал его, и он запел эту песнь:
Верно, что стрела с пути не сбилась, Так как привела меня к тебе, о милая богиня. Цеванг, хозяин дома, оставь нас наедине. Я сегодня же должен овладеть этой девушкой!
И Лама уже намеревался овладеть ею. Её супруг вышел из себя, обнажив меч и, готовый к нападению, сказал:
Я предлагаю тебе ночлег, А ты крадёшь мою жену, Не сказав и трёх слов в приветствие. Ты ещё не успел присесть, А уже соблазняешь её! Такого я ещё не видывал И никогда не слыхивал о таком поведении! Может, в Тибете себя так ведут, Но у нас на юге такого обычая не знают.
С этими словами он замахнулся на Ламу мечом, но тот левой рукой обхватил Палзанг Бутри за шею, а правой отобрал у него меч. Охваченный доверием Цеванг произнёс:
— Я не знал, что ты Будда, — и при этом коснулся лбом стоп Ламы. — Ты можешь взять мою жену и до конца моих дней оставаться в моём доме.
Друкпа Кюнле обещал погостить какое-то время. За этот срок силой его молитв Пхаджойсе Сангдак Гартён вошёл в утробу Палзанг Бутри, переродившись Нгагвангом Тендзином, который, подрастя, стал монахом в Ралунге и у лотосных стоп своего учителя Нгаги Вангчука достиг совершенств. В исполнение предсказаний дакинь, тот основал место отшельничества Тамго, затем исполнил Ритуал Основания Рода, и в результате этого Пхаджой ещё раз переродился, став его сыном Цеванг Тендзином. У Ябдже Цеванг Тендзина было два сына, старший — Мастер Джингьял и младший — Гьялсе Тендзин Рабгье. Но на этом семейная линия прервалась[78].
Пока Друкпа Кюнле жил в доме Цеванга, из уст в уста переходил стишок:
Тёпа Цеванг находит радость в Учении, Свободный от забот Кюнле — в супруге Цеванга. Да здравствуют любители Учения и любовники супруг!
Однажды Лама решил подчинить злых духов с конца долины. Взобравшись но откосу, он натолкнулся там на старика Апа Ситхар Другья, который резал торф.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если сюда придёт торговец цимбалами, то надо будет купить у него одну пару, — думал в это время старик.
— Что ты делаешь? — спросил Лама, уловив его мысли.
— Я режу торф, — ответил Апа. — А откуда ты, налджорпа?
— Я торговец из Тибета, продаю цимбалы, — сказал Кюнле.
— Хороши ли твои цимбалы, — спросил Апа, — и как они называются?
— Цимбалы хорошие, называются они "Отрывистый звук"[79], — уверил его Лама.
— Пожалуй, я их куплю, — отвечал Апа, — покажи-ка их мне!
— Про торговлю цимбалами есть одна пословица, — сказал Кюнле. — "Не прочтя молитвы — не сделаешь подношение, а с пустыми руками не ударишь в барабан". Так и нам для нашей сделки нужен чанг. У тебя он с собой?
— Дома у меня семь мер, — сказал ему Апа. — Я схожу за ними, если ты пока порежешь торф.
Кюнле взял заступ и стал резать торф. Вскоре появился дух долины, один вид которого наводил ужас, и набросился было на Ламу, да с налёта наткнулся на его Пламенный Алмаз Мудрости. Гоня духа перед собой, Лама загнал его внутрь огромной скалы в Тёпа Силу.
— Ты не выйдешь отсюда до скончания времён! — приказал Кюнле, опечатав скалу кровью из своего носа.
Затем он вернулся к дому Апы на краю долины и спросил о чанге. Они выпили, и в конце концов Апа захотел увидеть цимбалы.
— Ты пей пока, я покажу их тебе позже, — пообещал Лама.
— Но я хочу увидеть их сейчас, — не отступал Апа.
— Ты просто не понял, что значит "цимбалы" (РОЛ-МО), — сказал Лама. — Это значит, что насладившись (РОЛ) твоим чангом, я радуюсь (га-МО), дa и разве мои надутые щёки не похожи на цимбалы?
Апа рассердился:
— Раз уж у тебя нет цимбал для продажи, то заплати хотя бы за чанг, ты, попрошайка!
— Это же твой чанг, вот сам за него и плати!
— Как же, стану я платить за свой собственный чанг, — горячился Апа.
— Если бы не я, — ответил Лама спокойно, — злой дух из этой долины сегодня лишил бы тебя жизни. Я же защитил тебя от этого и позаботился о твоей дальнейшей безопасности, загнав духа долины в скалу Силу.
— Не рассказывай мне сказок про злых духов, которых ты запер в скале, — презрительно сказал Апа. — Давай-ка лучше, плати за чанг.
— Тогда пошли посмотрим, правду ли я говорю, — предложил Лама, и они вместе пошли к Силу.
Подойдя к скале, Кюнле попросил Апу приложить к ней ухо.
— Выпусти меня пожалуйста вниз в долину, Друкпа Кюнле, — услышал Апа из глубины камня.
— Я не знал, что ты Будда, — произнёс Апа с большим изумлением. — Прости меня, тебе, конечно, не нужно ничего платить за чанг, — и его охватило благоговение. — Драгоценный Лама, если бы ты мог ещё обуздать демоницу с перевала Докьёнг, народ бы навсегда остался тебе благодарен. Она уже погубила многих путников, и никто больше не решается пересекать перевал после наступления ночи.
Лама тотчас же поднялся к перевалу Докьёнг и там наткнулся на восемнадцатилетнего юношу из Ванга, который вёл с собой старую бурёнку.
— Ты откуда? — спросил Лама.
— Я из Ванг Барма, но уже слишком поздно, а эта корова не может быстро идти. Помоги мне, пожалуйста, — взмолился юноша.
— А что случилось? — спросил Кюнле.
— Как только наступит ночь, демоница утащит нас, — сказал испуганный юноша.
— Тогда ты иди домой, а я позабочусь о корове, — предложил Лама.
— Мне уже не успеть домой до темноты, — сказал юноша.
— Тогда положи голову мне на колени и подумай о своём доме, — велел ему Лама.
Тот сделал, как ему было сказано, и благодаря чудодейственной силе Ламы в следующий миг оказался в своём родном селе.
Лама привязал корову к дереву и залез на его верхушку, поджидая демоницу. При наступлении ночи та явилась, и при виде коровы её пасть разинулась и потекла слюна. Она кликнула с верхней горы демоницу перевала Синг Ла и с нижней горы демоницу перевала Хинг Ла и пригласила обеих разделить с ней праздничное пиршество. Они уже собрались было приняться за еду, когда заметили на дереве Ламу.