Читать интересную книгу Чужой - Атаджан Таган

Блестящий хвост змеи извивался, а голова раскачивалась из стороны в сторону, словно ползучая тварь отыскивала удобную точку для удара. Вполне возможно, что этой удобной точкой был сам пленный француз. Чакан дэли же шаг за шагом приближался к пленному. Блоквил, решив, что если он пустится наутек, умалишенный последует за ним, старался не показывать своего страха, но точно так же, как безумец, отступал шаг за шагом. Расстояние между пленным и помешанным со змеей на шее сокращалось все больше.

Блоквил посмотрел в сторону Акмарал. Женщина увидела в этом взгляде призыв к помощи. Она вдруг стала что-то говорить чокнутому на не понятном пленному языке. Чакан дэли выслушал ее и принял недовольный вид. Акмарал еще что-то сказала, ласково улыбнулась. Обаятельная улыбка красивой женщины подействовала даже на больного, смягчила его. Чакан дэли ответил улыбкой на улыбку. Акмарал махнула рукой, показывая на дорогу, проходящую за кибитками. Дэли кивнул головой. Доброе слово возымело действие. Чокнутый с чернрой змеей на шее направился в сторону дороги, туда, куда отправила его красивая женщина. Вскоре он скрылся за кибитками.

После ухода умалишенного Блоквил кивком головы и улыбкой поблагодарил женщину.

* * *

Поскольку пленных сербазов было очень много, то они имелись в каждом доме текинцев. Если не считать, что у них отросли бороды, да одежда на них несвежая, они мало чем отличались от местного населения. Со временем люди перестали удивляться пленным, размещенным в коровниках и сараях, со связанными и свободными руками. А дети, те и вовсе пытались заговаривать с некоторыми наиболее приветливыми пленниками, хотя это было непросто без знания языка.

С Блоквилом все вышло наоборот. Многие мальчишки и девчонки жаждали увидеть человека, приехавшего аж из далекой и незнакомой Франции и здесь попавшего в плен. Да и взрослые не упускали случая хотя бы раз в день под любым предлогом посетить дом Эемурата гонура, чтобы походя заглянуть в сарай за домом. Расстояние между домом и сараем составляло порядка пятнадцати шагов. Кладовка, в которой содержали француза, была без двери. Ее заменяла дырявая загородка, сплетенная из ивовых прутьев. Она напоминала Блоквилу решетку городской тюрьмы. Француз и в самом деле чувствовал себя как в тюрьме. Руки связаны за спиной, сам он брошен в старый сарай, и даже по нужде он ходит под присмотром. За ним наблюдают все время, пока он не вернется обратно. А как только вернется, ему опять связывают руки за спиной и вталкивают в сарай. Ему нечем занять свое время. Так прошли все пять дней, что француз провел в ауле Гонур.

Днем еще держалась теплая погода, но ночами пленный очень страдал. Под утро осенние холода стали особенно чувствительными. Ему дали старый чувал (большой мешок, украшенный узорами), чтобы он мог подстелить под себя, и старое одеяло укрываться. Большую часть вчерашней ночи он не мог заснуть. Эемурат гонуру казалось мало, что он на ночь потуже затягивал веревки, так он еще и загородку, исполняющую роль двери подпирал огромным черным пнем.

Вчера вечером, когда народ улегся, круглая луна долго заглядывала сквозь ивовую загородку Блоквила. И это стало причиной того, что он долго не мог заснуть. И хотя сарай, в котором он жил, его необычная дверь и все вокруг были незнакомы Блоквилу, полная луна для него была давней знакомой. Казалось, она покинула небо Парижа и переместилась сюда. И похожие на горы пятна на луне он уже видел. Лишь одно отличие — до пленения Блоквил никогда не мерз в полнолуние. Напротив, в это время Жорж вместе с красавицами совершал любовные прогулки вдоль Сены, и даже если было прохладно, он не мерз, напротив, у него пятки горели. Его согревали жаркие взгляды красавиц.

Здесь же все наоборот. Ни в луне, ни в погоде, ни в окружающем ландшафте не было ничего приятного, весь мир казался безжалостным. И тем не менее, луна, которую Блоквил лицезрел лежа или сидя, если уставал, была здесь его единственной отрадой, его единственным покровителем. Луна была его единственным собеседником. Никто, кроме нее, не видел его и не знал.

Еще совсем недавно уставшего от поцелуев при луне юношу по возвращении домой ждала ухоженная комната с чистой постелью, он мог наслаждаться всевозможными яствами, если был голоден. Зато сейчас лучший представитель дворянства Франции, ни в чем не знавший нужды, не испытавший трудностей, в одиночестве коротал время в заброшенном сарае в далеком и пыльном краю.

Какие причудливые игры устраивает иногда судьба! Человеку, владевшему одним из самых богатых домов Парижа, сегодня не нашлось места даже в бедной туркменской хибаре, и его поселили в набитом всяким старьем сарае. Вот лежит он здесь сейчас, но разве это можно назвать человеческим сном. Малейшее движение во сне вызывает стук кандалов, после чего заснуть уже не удается…

На шестой день пленения Блоквила ожидал нечаянный сюрприз. После полудня к дому Эемурата гонура подъехал всадник. И тут же хозяин дома отодвинул загородку сарая и сделал знак выходить. Когда Блоквил вышел на улицу, он развязал ему руки.

Приехавший человек пристально вглядывался в пленника. Блоквил не узнал его. К задней части седла был прилажен небольшой мешочек. Гость отвязал мешочек и вытряхнул его содержимое на землю. Оттуда посыпались совершенно не знакомые для Эемурата гонура предметы. Расыпавшиеся бумаги, карандаши, прямые палки, похожие на гвозди блестящие железочки, — ничего этого гонур в жизни своей не видел. У Блоквила сердце защемило, когда он увидел все это. Это была часть приборов, потерянных Блоквилом во время пленения в низине между Сеитнасыром и Попушгумом.

Среди возвращенных предметов не было самых главных — фотоаппарата, подзорной трубы, готовальни. Потерявший всякую надежду на возвращение своего имущества Блоквил был безмерно рад даже той малости, что ему привезли. Но больше всего его удивило то, что потерянные в болоте вещи вообще нашли хозяина.

Если Эемурат гонур сочтет возможным вернуть их владельцу, с его стороны это будет неслыханной щедростью. А для европейца, не мыслящего жизни без книг, бумаги и пера, это стало бы великим счастьем.

Приезжий вдруг достал из-за пояса пистолет и протянул его французу. Однако, прежде чем Блоквил принял его, пистолет перехватил Эемурат.

— Нет, брат, пистолет — это не игрушка. А тем более двуствольный. С бумагами своим пусть что хочет делает, но оружия ему лучше не доверять…

— Да он же незаряжен! — улыбнулся приезжий. — Просто это ему принадлежит, поэтому я и хотел отдать.

Эемурат гонур тоже улыбнулся.

— Даже незаряженное ружье раз в году стреляет, брат. Пусть оружие побудет у меня.

Блоквил узнал свой двуствольный французский пистолет.

— Как ты узнал, что он находится у нас?! — Эемурат задал вопрос, который интересовал и пленного.

— Ты, гонур, похоже, на золотую жилу напал! — приезжий хитро посмотрел на Эемурата. — Оказывается, это очень известный человек, он сын очень богатых людей из Франции. Похоже, за него готовы заплатить любую цену, какую только твоя совесть позволит назвать. Так сказали. У него очень могучие покровители.

Посмотрев на разбросанные бумаги и приборы, Эемурат изрек:

— Я так и предполагал. — Он вдруг высказал мысль, которая прежде не приходила ему в голову. — Да он ведь совсем не похож на остальных рабов!

— Поэтому было бы неплохо относиться к нему с меньшей жестокостью. — Гость посмотрел на связанные руки Блоквила. — Старики специально поручили мне доставить и вручить ему его имущество.

Приехавший попрощался и сел в седло. Трогаясь, он кивнул на прощание и Блоквилу, помахал ему рукой.

Эемурат гонур задумался над последними словами гонца. Почему он должен снисходительно относиться к своему рабу? А может, если его не обижать и обеспечить хороший уход, цена на него поднимется? Почему это даже его никому не нужные бумаги были отправлены со специальным гонцом? Что-то тут не так. О чем-то должен же говорить тот факт, что при отсутствии возможности узнать местонахождение разбросанных по аулам гаджаров, к французу приезжает специальный посыльный? Эемурат гонур приходит к выводу, что с сегодняшнего дня он не должен спускать глаз со своего пленника.

Блоквил что-то сказал своему хозяину. Эемурат, не зная фарси, хоть и слышал слова Блоквила, но ничего не понял.

— Да как будто я твой персидский поднимаю! — сказал он самому себе, а потом повернулся к дому. — Аннабиби! — крикнул он.

На пороге в ожидании приказа появилась женщина.

— Он что-то сказал, но я ничего не понимаю.

— Но если ты не понял, как же я пойму?

— Неужели непонятно, позови Акмарал!

— Так бы и сказал.

Увидев приближающуюся Акмарал, Блоквил понял, что ее позвали специально, но для чего — не догадался. Перекинувшись с Эемуратом парой слов, Акмарал вдруг спросила: