будет лучше?
— До обеда — определенно. Кто знает, что потом может случиться.
— Вы полагаете, что-то должно случиться? — безмятежно спросил он.
Его мать ответила не сразу.
— Не случится ничего, если ты так и будешь ждать у моря погоды.
Он явно не вполне уяснил, что она хотела этим сказать, поэтому после паузы она продолжила:
— Ты, похоже, никак не возьмешь в толк, что я уже сделала для тебя все, что могла, теперь все зависит только от тебя.
— Ну что вы, маменька, я понимаю, — ответил он без тени раздражения. Потом еще раз откусил от булочки и добавил: — Мисс Армиджер говорит мне ровно то же самое.
— Мисс Армиджер? — удивленно воззрилась на него миссис Бивер, чувствуя в этом возможность уколоть его, наверстав упущенное. — Она-то какое имеет к этому отношение?
— Я много говорил с ней об этом.
— Думаю, ты хотел сказать, что это она много с тобой говорила. Это вполне в ее духе.
— Это в духе моей дорогой маменьки — вот в чьем это духе, — ответил Пол. — Она вполне разделяет ваши взгляды. Я имею в виду, она согласна с вами в том, что это прекрасная возможность для меня и я должен сделать все, что в моих силах.
— А ты сам этого не понимаешь? Тебе нужно, чтобы две женщины открыли тебе глаза? — спросила миссис Бивер.
Пол с серьезным видом непредвзято обдумал ее вопрос, помешивая чай.
— Нет, я бы так не сказал. Но мисс Армиджер так складно все объясняет.
— Да уж, в этом деле она иногда и правда мастерица. И все же я бы предпочла, чтобы ты сам сообразил, как себя подать, чтобы Джин приняла твое предложение, чем следовал советам другой женщины, какой бы прекрасной советчицей она ни была.
Молодой человек вновь задумался, и его матери пришло в голову, как приходило уже не раз, что его невозмутимость, возможно, скорее достоинство, чем недостаток.
— Я сам и сообразил, — ответил он наконец. — Просто я с ней поговорю, и мне становится понятно, что именно я чувствую.
Миссис Бивер удивилась.
— Ты, конечно, хочешь сказать, что это с Джин тебе становится понятно.
— Да нет же! С мисс Армиджер!
Хозяйка Истмида, потеряв терпение, рассмеялась.
— Как я счастлива слышать, что ты хоть что-то чувствуешь. Мне казалось, это нечасто с тобой случается.
— Я чувствую, что Джин весьма очаровательна.
Она снова рассмеялась — уже над тем, как он это сказал.
— В таких выражениях ты планируешь сообщить ей об этом?
— Думаю, она верно поймет меня, как бы я ни выразился, — ответил Пол. — Она всегда была исключительно добра ко мне; она мой близкий друг, и ей прекрасно известно, чего я хочу.
— Тогда ей известно больше, чем мне, дорогой мой! Ты говорил мне то же самое полгода тому назад, — ты тогда нравился ей так сильно, что она попросила тебя оставить ее в покое.
— Она попросила дать ей полгода, чтобы все хорошо обдумать и потом дать мне окончательный ответ; и я стал нравиться ей еще больше, потому что уступил ее просьбе, — возразил Пол. — Те полгода, что я прождал, только улучшили наши отношения.
— Что ж, значит, теперь они должны были достичь совершенства. В таком случае ты получишь от нее окончательный ответ сегодня же.
— Когда преподнесу ей украшение?
— Когда преподнесешь ей украшение. С ним все в порядке, я надеюсь?
Пол задумался над ответом и взял еще одну булочку.
— Думаю, да.
— Только «думаешь»? Оно стоит таких денег! Что ты с ним сделал?
Молодой человек снова замялся.
— Я отдал его мисс Армиджер. Она боялась, что я его потеряю.
— А ты не побоялся, что его потеряет она?! — вскричала его мать.
— Нисколько. Она придет сюда и вернет его мне. Слишком уж она хочет, чтобы у меня все получилось.
Миссис Бивер помолчала.
— А как сильно ты хочешь, чтобы у нее получилось?
На лице Пола отразилось недоумение.
— Получилось что?
— Выставить тебя дураком. — Миссис Бивер взяла себя в руки. — Ты влюблен в Розу Армиджер, Пол?
Вопрос заставил его крепко задуматься.
— Ни в коей мере. Я не говорю с ней ни о чем и ни о ком, кроме Джин.
— А с Джин ты не говоришь ни о чем и ни о ком, кроме Розы?
Пол с видимым усилием стал вспоминать.
— Да я вообще с ней почти не разговариваю. Мы такие давние друзья, что нам уже почти нечего друг другу сказать.
— А сказать тебе, мой дорогой, необходимо вот что: ты слишком многое принимаешь за должное!
— Именно это мне и втолковывает мисс Армиджер. Налейте мне, пожалуйста, еще чаю.
Миссис Бивер забрала у него чашку, но посмотрела на него строго и испытующе. Пол задумчиво разглядывал угощения на столе, не поднимая на нее глаз.
— Если я и принимаю слишком многое за должное, — добавил он, — то не забывайте, что вы сами приучили меня так думать.
Миссис Бивер нашлась с ответом не сразу, но возразила с торжествующим видом:
— Может, я и приучила тебя так думать, но Джин-то я ни к чему такому не приучала!
— Так я и не о ней говорю, — добродушно заметил Пол. — Хотя осмелюсь напомнить вам, что она приезжала сюда снова и снова, из месяца в месяц, и вы все время приучали ее к мысли — приучали, как могли, и так, и эдак, — что я ее неминуемая судьба. Есть ли у вас какие-либо реальные основания сомневаться в том, что она сознает — и сознает в благоприятном для нас смысле: настало время дать ответ?
Теперь миссис Бивер принялась пристально изучать глубины чайника.
— Нет! — ответила она, помолчав.
— Так в чем же дело?
— Дело в том, что я беспокоюсь, и беспокоиться меня заставляет твоя невозмутимость. Я хочу, чтобы ты вел себя так, будто исход дела тебя волнует, а самое главное, хочу, чтобы ты вел так себя при ней.
Пол заерзал в кресле; его собеседница решила, что он недоволен оказываемым на него давлением, и сочла это знаком, что ее худшие опасения сбываются.
— О, только не говори мне, что тебе и впрямь нет до этого никакого дела! Посмей только, и я не знаю, что с тобой сделаю!
Он посмотрел на нее так, как иногда уже смотрел прежде, и взглядом этим каждый раз только подливал масла в огонь ее раздражения — с веселым изумлением, переходящим в любопытство, будто поражался тому, что в мире есть существа, способные так распаляться. Она всю жизнь благодарила небеса за свое хладнокровие, но теперь пред нею явила лик