Читать интересную книгу Парень и горы - Кюлюмов Костандин

Ясно, Антона снова ждет путь-дорога - к Методию уже успел заглянуть политкомиссар Димо. Когда после «сапожной мастерской» Антон завернул в «главное интендантство», бай Марин оглядел его с головы до ног:

– Эх, Антон! Ходишь ты по селам, нет-нет да и угостят люди, а посмотришь на тебя - в святые годишься. Подожди, есть тут у меня кое-что. Димо приходил, дал распоряжение, но я не из «НЗ», я из текущего… Ты много дней подряд не питаешься как положено, имеешь право.

В руках у Марина появилась горстка конфет и кусков пять сахара. Потом он долго колдовал над кругом овечьего сыра, примеряясь к нему ножом, - боялся, как бы не отвалить лишнего, но и не отрезать ломтик тоньше папиросной бумаги.

– Ну да ладно, как получится… Погоди, ты вроде сыр не особенно любишь, так у меня есть вяленое козье мясо. Правда, летом такая еда не особенно, воды просит, но ты возьми, все сытым будешь…

Потом настал черед одежды. Перед каждым новым заданием надо было приводить в порядок свою одежду, которая быстро приходила в негодность от дождей, грязи и пота, от лазания по горам и колючим кустарникам. Спускаясь в долину, надо было иметь приличный вид, чтобы не выставлять врагам напоказ партизанскую бедность. И каждый раз, покидая лагерь, Антон чувствовал особую заботу товарищей. Ведь они знали, что любое задание, будь то встреча с ятаками или партийное поручение, - дело сложное и рискованное, на себе испытали, что значит обходить полицейские посты и засады или слиться с каменной стеной, когда совсем рядом гремят сапоги полицейских. Не выдавая своей тревоги за отправляющегося на задание товарища, они просто проявляли о нем особую заботу. Антона это смущало, он чувствовал неловкость, ведь ему нечем было отблагодарить за такое внимание.

– Нарядили тебя, как на свадьбу, - улыбаясь, разглядывал его Димо. - Хорошо, значит, ты уже знаешь, что уходишь из лагеря. Командируем тебя на областную партийную конференцию в качестве представителя ремсистской организации нашей околии. Пойдешь со Страхилом, он - главный. А ты подумай, какие задачи стоят перед молодежью, прикинь, о чем говорить будешь в своем выступлении. Часа через два снова встретимся, надо кое-что уточнить.

…В пути Страхил вел себя весьма интересно. Он не оглядывался по сторонам, не озирался, не останавливался, чтобы прислушаться, хотя был осторожнее всех. Высокого роста, статный, красивый, командир за десять километров слышал выстрел, а за два - человеческую речь. Он различал множество лесных звуков и безошибочно улавливал шаги в стонущем от ветра лесу. И при всем этом беспрерывно болтал, смеялся, рассказывал. Но когда надо было молчать, из него слова не вытянешь. А какой боец! Все умеет - найти укрытие, чтобы не задела никакая пуля, или часами лежать в засаде, нацелив свой огромный, довольно необычный пистолет… Теперь у него пистолет настолько миниатюрный, что его и в кармане не видно.

– Ну что, подбросил тебе мыслишек Димо? - задиристо начал Страхил. - Допустим, Димо, как солнышко, тебя обогрел и ты начал быстро созревать… Но не задирай нос, парень, для ремсистов околии ты человек видный, а для меня ты просто мальчишка. Спустил бы с тебя штаны да отодрал хорошенько хворостиной, чтоб сидеть не мог. Ты зачем рассказывал новичкам разные глупости да насмехался над старшими товарищами?

– Какие глупости, товарищ командир! Наверное, кто-то решил мне насолить, - удивился Антон и вспомнил, как однажды доложили в штаб, что он хотел без разрешения прикончить одного старосту. Но тогда обошлось выговором.

– Врать нехорошо! Ты молодежный руководитель, а болтаешь самым безответственным образом… - строго и назидательно продолжал Страхил.

– Вот это да, вот это людишки, готовы за безделицу повесить человека! - Антон догадался наконец, о чем идет речь. - Да, было дело… Я рассказал… Но если хочешь знать, так оно и было!

– Вот те на!… Значит, это правда? - с нескрываемым любопытством обернулся Страхил, и в его голосе послышались вызывающие, насмешливые нотки. - Если хочешь знать, ты можешь схлопотать еще одно наказание. Я не расспрашивал, о чем ты там распространялся, просто ребята жаловались: ты, мол, попусту злословил…

– Выходит, я вру? - не на шутку рассердился Антон.

– Дай волю этим старикам, так они и до нас доберутся, поисключают из партии за то, что мы еще не взяли власть в свои руки.

– Не знаешь ты наших сельских коммунистов - они большевики больше самих большевиков! Целыми вечерами рассуждают о политике и мировой пролетарской революции. Мы так и прозвали их - «сельские якобинцы».

– Значит, и протокол был?

– А как же! Все, как положено.

– Ну и старики!

– Да они потом сами поняли, но тогда… Иди разбери их. - Антон помолчал и добавил: - Хотя, по-моему, старики всегда смотрят на вещи с узкопартийных позиций. Я не виню их, просто мне так кажется… Все-таки не могу я принять некоторых оценок партийной честности и партийных отношений…

Страхил остановился.

– Ну, давай, давай… Вот, значит, как ты сам смотришь на вещи! Старики, по-вашему, страдают узостью суждений, мы, среднее поколение, - ни узкие, ни широкие. А вы, молодые, позвольте вас спросить, вы-то какие?

Сейчас Страхил не шутил, хотя в голосе его еще слышалась улыбка. Раздраженность парня ему казалась непонятной. Он боялся, что за этим кроется не просто неодобрение, не просто несогласие с позицией старших товарищей.

– Мы? - удивленно спросил Антон, растерявшись от такого вопроса. - Мы… - и замолчал.

В его памяти всплыли лица и живых, и погибших парней и девчат - участников партизанской борьбы, ремсистов, уже познавших сражения, пытки, побеги, и тех, кто еще только готовился к этому, лица молодых борцов, нетерпеливых и вспыльчивых, флегматичных и дерзких…

– Если разобраться, то мы такие же, какими были мой отец и его сверстники, плюс кое-что от вас с политкомиссаром Димо и плюс мы сами… У нас больше огня, чем опыта. Согласен?

Страхил зашагал снова.

– Это тоже влияние Димо… Можно еще кое-что добавить о таких, как вы. Вы не только зелены, но и своевольны… У вас нет ясного представления о цене собственной жизни. Вы настолько нетерпеливы, что не понимаете простой истины: один живой боец дороже… - Страхил не закончил, почувствовав, что сердце сжимается острой болью при воспоминании о павших партизанах. - Но вообще-то вы, молодые, нечто доброе и прекрасное… Осторожно, приближаемся к шоссе!

Продираясь сквозь кустарник, они спустились по круче вниз. В сотне шагов отсюда тянулось вдоль реки шоссе на Разлог.

– Антон, давай вниз. Поворотов много, но если кто покажется - услышим, да и заросли выручат. Нет смысла накручивать лишние километры… До Бани далеко, если начнем петлять, стемнеет, а ночью уже конференция открывается.

Перед тем как выйти на шоссе, они остановились, внимательно посмотрели по сторонам, и Антон представил себе, как из разных уголков их зоны{10}, из всех городов и отрядов по тайным дорогам и тропкам, известным лишь участникам конференции, пробираются в этот час посланцы партийных и ремсистских организаций. А под охраной группы из трех человек где-то недалеко от места проведения конференции уже ждет их товарищ из Центрального Комитета партии. Ничто не может остановить делегатов, хотя стало известно, что со вчерашнего дня полиция усилила бдительность. Кто-то успел донести или это случайное совпадение? Наверно, просто очередная полицейская акция с целью поднять дух новичков, мобилизованных в полицию. На каждого из них старосты составили краткие характеристики: «В связях с левыми не замечен, противоправных действий не совершал. Годен к службе в полиции»…

Они шли по шоссе - разбитому, грязному, в глубоких выбоинах. Антон разулся.

Если эти порву, в чем ходить буду? - подумал он. Раз даже Страхил, командир отряда, отправился на партийную конференцию по царской дороге, идет себе вразвалочку, с топором на плече, в крестьянской одежде и всем своим видом демонстрирует независимость и полное безразличие к окружающему, то почему бы и ему не пошлепать босиком? Антон привязал ботинки к поясу и зашагал, поигрывая топориком.

– Теперь слушай внимательно, уважаемый агитатор и предводитель безусых новичков, - так шутливо начал Страхил свой инструктаж. - Сейчас нам стало гораздо легче. Красная Армия подошла к границам Румынии, а это для господ из Софии решает все. Но не следует думать, что правительство Болгарии сразу распадется, регенты подадут в отставку, а царский парламент распустят и будут объявлены демократические выборы. Есть сведения, что Бекерле и князь Кирилл ведут с профессором Цанковым переговоры о сформировании правительства фашистской диктатуры, которое сменит кабинет Багрянова. Так что напрасно наш премьер расточал вчера сладкие речи о своей правительственной программе предательства и двуличия… Рила казалась синей. Пирин, закрытый тенью клонившегося к закату солнца, устремился высоко-высоко, сияя своими мраморными вершинами. И вся эта широкая, покатая долина, раскинувшаяся от Якоруды до Разлога и Банско, была залита пышной зеленью, яркой и чистой. Она всегда такая перед созреванием хлебов. Ветер приносил с гор прохладу ущелий, тенистых лощин и темного леса.