другом – ненависть, на одном полюсе мы видим зарождение жизни в ее полноте, на другом – убийство. И между ними – состояние, которое я намеренно называю полумраком, чтобы подчеркнуть еще один момент: нельзя воображать, будто мир, в котором мы живем, – сплошной свет, но он и не сплошная тьма. И это дивно. Свет, который воссиял вначале, заслоняет тьма, гармония нарушена, но она не исчезла, она присутствует. И если говорить о людях, то, с одной стороны, мы видим человеческие существа, исполненные зла, ненависти, убийства, совершенного или мысленного, а с другой – святых, сияющих Божественным светом. С одной стороны, мы обнаруживаем грех, который означает отделенность от Бога, а с другой – спасение и святость, полагающие начало времени, когда
Бог будет все во всем. Таков период, в котором мы живем, таковы мы. Если мы посмотрим друг на друга или, вернее, на самих себя, то увидим, что в каждом из нас есть свет, но в каждом из нас в какой-то мере присутствует и тьма. В нас есть свет, потому что мы способны видеть и ценить красоту и радоваться ей. И в то же время мы причастны к тьме, потому что нам недостает любви, мы сосредоточены на себе, и это не позволяет нам жить в единстве, порождает одиночество и, помимо него, все темные чувства неприязни, ненависти и т. п. Мир пребывает в состоянии полумрака, но нам необходимо постоянно помнить: хотя полноты света в мире нет, свет в нем продолжает сиять, и с Воплощением он засиял с обновленной творческой, спасающей силой. Свет сияет в святых. Мы видим свет любви во множестве святых Востока и Запада, свет Божий, который сияет, изливается от тех, кто отдал себя Богу, открылся Ему, в ком Божественная жизнь утвердилась, полнится, сияет.
Вы, вероятно, помните видение Мотовилова, каким он увидел преподобного Серафима Саровского. Они беседовали о духовной жизни, и Мотовилов никак не мог понять, что все это значит. Преподобный Серафим объяснял и вдруг предстал перед ним иным, чем был мгновение назад. Он засиял таким ярким светом, что Мотовилов не смог вынести его вида, засиял так ослепительно, что тот испугался. И преподобный Серафим сказал ему нечто, что нам необходимо запомнить, потому что это великие утешительные слова, прозвучавшие в истории. Он спросил: «Почему вы испугались?» Мотовилов ответил: «Потому что вы – весь в сиянии». И преподобный Серафим сказал: «Да, но вы не могли бы меня видеть таким, если бы сами не пребывали в том свете, в котором я пребываю сейчас». И это дивно, потому что обычно мы не видим себя или друг друга в этом ослепительном свете, но неожиданно наступает момент, когда мы смотрим на человека и прозреваем в глазах, на лице, во всем его существе свет. Я не имею в виду материальный, хотя он тоже присутствует, но мы улавливаем нечто за пределами тварности. В житиях множества святых можно увидеть то же – свет. Мир, в котором мы живем, пребывает в полумраке, но в нем есть свет.
Если поставить перед собой вопрос о том, что такое Церковь, чем она является, то ответ, с одной стороны, простой: Церковь – это присутствие Бога непосредственно среди Своего творения. В Воплощении Бог стал неотъемлемой составляющей тварного мира. Христос принес с Собой, в Себе всю полноту Божественного света, которую мы не замечаем и упускаем, но именно в приобщении ко Христу мы становимся причастниками этого света. С другой стороны, вся полнота Троицы пребывает в Церкви: Отец неотделим от Сына, благодать Святого Духа изливается на нас, и мы приобщаемся к тайне Святой Троицы, в самую разную меру понимания и чуткости восприятия! Но не все зависит от нашей чуткости или понимания, потому что мы можем не замечать окружающий нас свет, мы можем не ощущать бескрайности Божественной любви, которая нам даруется, мы можем не осознавать, что Святой Дух действует в нас, преображая нас, перерождая нас, делая нас способными стать живыми членами Тела Христова.
В некотором смысле можно даже больше сказать: мир, в котором мы живем, вмещает Божественное присутствие, и одновременно Божественное присутствие содержит в Себе весь мир. Мир – место Присутствия. Нет такого уголка, куда не проник бы свет Божий, тепло Божественной любви. Я уже приводил вам высказывание епископа Алексия (ван дер Менсбрюгге), которое меня глубоко тронуло: в сердцевине всего – полнота света, но он присутствует в мире наподобие зажженной свечи. Эта свеча – огонь и свет, чем дальше от нее удаляешься, тем слабее ощущается ее тепло и сияние. Но с того момента, как свеча зажжена, вся вселенная до самых ее удаленных уголков оказывается причастной к свету. Мы можем его не ощущать, потому что наше восприятие ограничено, но свет проникает до самых пределов мира. То же верно по отношению к присутствию Божию через Церковь, в Церкви оно есть.
Можем ли мы сказать, что мы, члены Церкви, всегда ощущаем его? Нет, не можем. Бывают моменты, когда мы оказываемся непрозрачными, неспособными его почуять, но бывают и такие моменты, когда мы неожиданно ощущаем свет, тепло, присутствие. И нам необходимо помнить: эти свет, тепло, присутствие простираются до пределов мира, и нет ни одной твари, ни одного сотворенного существа или предмета, которого бы они не коснулись.
И уже сейчас нечто, что мы могли бы переживать так глубоко, но воспринимаем так поверхностно, происходит во время Литургии. Я, вероятно, уже упоминал об этом в моих беседах. Это так дивно: освящение хлеба и вина… Что такое хлеб? Хлеб пекут из зерна, которое человек взрастил, возможно и не предполагая создавать святыню. Человек посеял зерно, оно упало на землю, было принято землей, напиталось влагой, пустило стебелек, выросло, стало колосом. И он это делал, не думая создавать ничего священного. Он мог, если был достаточно зрелым, сознавать, что взрастить живое семя – священнодействие, но мог и просто сеять зерна, чтобы иметь муку для пропитания. Но зерно – творение Божие. И пришел день, когда из горсти муки испекли хлеб, и верующие принесли его в церковь, чтобы он стал частью Литургии.
Верующие порой не до конца сознают, что делают: они приносят хлеб, но этот хлеб – животворящий плод земли, дарованный нам Богом, Который дает жизнь и самой земле, и хлебу. Его приносят в алтарь и там освящают. Что при этом происходит? Священник берет хлеб и вырезает частицу, которая является иконой Христа. Эта икона, эта частица разрезается: «Заколается Агнец Божий». И в