– Гуся, да ладно тебе, – заискивающе начал какой-то пацан. – Молодая, что ли, не была?
– Ох, как мы заговорили! А, ну-ка, молодые, – крутанула она их в сторону комнатки у сцены. – Взял ноги в руки и пошли в каморку тянуть лимонад через трубочку. Буду подходить и проверять, и, если в стаканах окажется не лимонад, пойдёте завтра же копать школьную картошку. В пять утра. Я понятно объясняю?
– Да, бли-и-ин! – у пацанов поникли плечи, на лицах застыла крайне опечаленная гримаса.
– Живее! – подтолкнула их Гусыня. – А-то я родителям вашим прямо сейчас обо всем расскажу.
Фыркнув, они всё-таки, пошли туда, куда были посланы.
– А ты куда полез? – поймала она третьего лазутчика в окно за волосы.
– Ой! – икнул пацан. – Привет, Гуся! Красивое платье.
Смотрел он при этом, впрочем, на знакомые ему бутылки пива в ее руках.
– Спасибо, Грачев, – улыбнулась девушка натянуто. – А теперь попробуй попасть в клуб через дверь и потом не забудь покинуть его в одиннадцать или позже, но с родителями, и тоже через дверь.
– Ну, я пойду?
– Иди-иди, Грачев, – отпустила она его.
Тяжело вздохнув, всучила бутылки очкастому Стёпе, пробегающему мимо нас с проводами, а затем сама встала рядом со мной к стене почти плечом к плечу.
– Ты у них тут главнокомандующая? – спросил я.
– Нет, я у них тут главнокипишующая, – улыбнулась Гусыня и прикусила нижнюю губу, вглядываясь в людей перед нами. – Просто мне важно, чтобы всё было идеально подготовлено, чтобы затем во время праздника не приходилось за чем-то подпрыгивать и бегать. Радоваться и расслабляться – значит, радоваться и расслабляться.
– Логично.
– Угу, – кивнула она и перевела внимание на сцену, свет над которой стал разгораться ярче, а в его центре оказался Лёха.
В солнцезащитных очках, объемных наушниках на шее, в яркой мастерке кислотно-зеленого цвета он напоминал собой карикатуру на диджея, пританцовывая и тыча пальцами в кнопки жалкого подобия диджей-микшера.
Но апогеем его образа стала кепка, которая выглядела так, будто он надел на свою голову половину дискошара. Свет, падающий на него и мелких прожекторов, отражался от его башки и яркими цветными зайчиками разбегался по всем собравшимся. Но всем это нравилось – никто не посчитал его идиотом, для них он был кумиром
– О, боги! – цокнула девушка. Ксюша, кажется. Встала рядом с Гусыней и положила свой подбородок ей на плечо. – А я думаю, нафига он сегодня у меня клеевой пистолет и старые диски взял?
– Ты думала, что он просто дурачок, а он, оказывается, с выдумкой, – прижалась Гусыня ко лбу подруги виском. – Смотри, какой дизайнер из него получился. С выдумкой.
– Это не отменяет того факта, что иногда он дурачок, – деланно ворчала Ксюша.
– «Иногда дурачок». А раньше ты говорила, что он просто дурак, потом ты говорила, что Лёха дурачок, а теперь он уже иногда дурачок. Кажется, в чьих-то отношениях прогресс?
– Ой, Гу́ся! Всё! –девушка спрятала в её плече смущенное лицо. – Меня Лёша и так достал нашими несуществующими отношениями. А теперь ты ещё.
– Да ладно тебе, – качнулась с ней Гусыня. При этом тонкая лямка её платья соскользнула с узкого плеча. – Ты же знаешь, что Лёшка мне как брат. Не могу я за него не радоваться.
– Нечему радоваться, – вздёрнула нос подружка. – Не-че-му.
– Ну-ну, – хитро улыбнулась Гусыня и, мимолетно задев меня взглядом, тоже сосредоточилась на сцене, где затихла музыка и «свистнул» микрофон.
Сверкающая на все стороны света башка взяла слово:
– Как делишки, односельчане? – бойко и громко начал заводить толпу парень. Впрочем, стоит отдать ему должное – толпа охотно на него реагировала. – Напоминаю, что с вами сегодня снова диджей Патефон, и вы собрались здесь только для того, чтобы насладиться моим непревзойденным музыкальным талантом, сногсшибательной красотой, мощной харизмой и, конечно же, скромностью.
По залу прокатились смешки.
– Музыку давай уже, балабол, – крикнул голос, походящий на голос какой-то бабки. – Мне надо быстро потанцевать, а потом козу идти доить. Да деда своего проверить надо – живой он там, не.
– Фанатки, – многозначительно отмахнулся Лёха. – Только, баб Маша, давайте договоримся, что в этом году вы мне ничего на сцену не кидаете. Ваши прошлогодние зубы я еще не сточил.
– Я свистеть пыталась, малохольный, – смеялась бабка вместо со всем залом. – Только рот сильно широко открыла.
Поджав губы, тоже не сдержал улыбку. У этих ненормальных тут живёт какая-то своя особая атмосфера и микроклимат, нетронутый цинизмом и вы. Они даже общаются друг с другом так, будто в одном доме все живут.
– Проказница, – подмигнул ей Лёха, чем снова насмешил весь зал, а саму бабку, походу, даже засмущал. Одним ловким движением перекинул микрофон из руки в руку и голос его загремел из колонок. – Ну, что, народ? Начинаем дискотеку! Иии первый трек для разогрева, слова которого знают абсолютно все. Крошка моя… – микрофон резко направляется в зал.
– …Я по тебе скучаю! – запели все хором и, казалось, сама музыка им и не нужна.
Глава 21. Рамиль
Они все танцуют. Они реально пришли на дискотеку, чтобы потанцевать, попеть и больше ничего.
Внутри старого затхлого зала со скрипучими полами, которые сейчас топчут не менее пятидесяти человек, нет мест даже для того, чтобы присесть, потому что тот ряд кресел, что был рассчитан для того, чтобы старики могли присесть, сейчас завален куртками, кепками и даже один фиолетовый парик откуда-то здесь затесался.
Во всеобщей суете, когда из-за светомузыки уже рябило в глазах, невозможно было долго удерживать внимание на одном объекте. Хорошо, что Гусыня активнее остальных курсировала по залу и иногда занимала моё внимание. Особенно её танцы в кругу женщин, седину которых подсвечивали цветные огоньки. Танцевала они с ними как со своими давними подружками: приобнимала, смеялась, что-то рассказывала, активно жестикулируя. Затем перемещалась по залу, так же активно вела себя в мужской компании, танцуя на мужской манер. И так постепенно доходило до сцены, где отплясывал Лёха в компании со Стёпой, который, похоже, волочил в местном оборудовании ничуть не хуже.
Что-то показав