Читать интересную книгу Теория литературы - Асия Эсалнек

Завершая рассуждения о специфике лирического произведения, попробуем представить, как может выглядеть целостный анализ лирического текста на примере стихотворения Пастернака «Зимняя ночь».

Мело, мело по всей земле Во все пределы.Свеча горела на столе,Свеча горела.

Как летом роем мошкараЛетит на пламя,Слетались хлопья со двораК оконной раме.

Метель лепила на стеклеКружки и стрелы.Свеча горела на столе,Свеча горела.

На озаренный потолокЛожились тени,Скрещенья рук, скрещенья ног,Судьбы скрещенья.

И падали два башмачкаСо стуком на пол.И воск слезами с ночничкаНа платье капал.

И все терялось в снежной мглеСедой и белой.Свеча горела на столе,Свеча горела.

На свечку дуло из угла,И жар соблазнаВздымал, как ангел, два крылаКрестообразно.

Мело весь месяц в феврале,И то и делоСвеча горела на столе,Свеча горела.

В этом стихотворении лирический герой как бы воссоздает ситуацию: зима, февраль, свеча, задуваемая ветром, но освещающая жилище, где происходит встреча двух близких людей. В тексте преобладают предметные детали: хлопья снега на оконной раме, морозный рисунок на стекле («кружки и стрелы»), лежащее платье, скинутые туфли, объятья влюбленных («скрещенья рук, скрещенья ног»). Однако радость встречи сопровождается внешним холодом, который является и знаком зимы («мело весь месяц в феврале»), и отголоском метели, которая бушует вокруг («мело, мело по всей земле, во все пределы»), тем самым окрашивая в драматические тона все происходящее. Несмотря на внешнюю описательность, на присутствие немалого количества предметно-изобразительных деталей, здесь передается внутреннее состояние и настроение лирического героя, не выражающего прямо своих чувств. Настроение радостное и в то же время тревожное, рассчитанное на понимание тех, кто переживал душевные бури на фоне природных и социальных потрясений.

По характеру выразительных средств словесного плана стихотворение кажется весьма скупым. В нем почти нет эмоциональной лексики, за исключением указания на «два башмачка», правда, есть три олицетворения («метель лепила», «жар соблазна», «воск… слезами капал»), два сравнения («как… мошкара летит на пламя», «жар соблазна вздымал, как ангел, два крыла»). Основную тональность создают синтаксические приемы – инверсии и повторы: «слетались хлопья», «ложились тени», «в снежной мгле, седой и белой», «свеча горела на столе».

Весьма примечательна в этом стихотворении композиционная организация. Здесь нельзя не увидеть совокупность некоторых фактов, о которых сообщается лирическим героем. Но целостность текста держится не столько на взаимосвязи фактов, сколько на характере речи, который определяется, кроме указанных особенностей, строфической организацией (здесь восемь четверостиший), ямбическим размером и синтаксическим параллелизмом, который заключается в повторах общих или сходных словесно-синтаксических конструкций. Подобные повторы («свеча горела на столе, свеча горела»), кроме первой и последней строф, повторяются еще два раза – в третьей и шестой строфах, а всего четыре раза на восемь четверостиший. Повторы разного рода, усиливая эмоциональность речи, выполняют композиционную функцию – они скрепляют текст. Первая и последняя строфы подчеркивают кольцевую композицию, создавая ощущение завершенности.

Предложенный краткий анализ подтверждает, что в лирике художественная речь со всеми ее особенностями выполняет смысловую, эмоциональную и композиционно организующую функцию.

Пространственно-временная организация художественного произведения

В числе параметров, или показателей художественного произведения любого литературного рода очень важное место принадлежит пространственно-временной организации. Пространство и время являются основными формами существования мира и вместе с тем фундаментальными понятиями человеческого сознания. Они вошли в обиход уже в глубокой древности, глубокую философскую разработку получили в работах И. Канта. Но если для Канта пространство и время были априорными категориями, возникающими до опыта, то для современных ученых они являются «определяющими параметрами существования мира и основополагающими формами человеческого опыта» (Гуревич, 43). Рассмотрение произведений в таком аспекте активизировалось в 70-е годы после публикации работ М. Бахтина (1975), где было употреблено понятие «хронотоп», обозначающее тот или иной тип взаимосвязи пространства и времени.

В приведенных ранее схемах, графически представляющих логическую модель эпического и лирического произведений, такого понятия нет, потому что обозначаемые им пространство и время существуют не наряду с другими особенностями, а наполняют и проникают все детали произведения, делая их хронотопичными. Особенно значимо обращение к хронотопу при рассмотрении повествовательных произведений, которые бывают в разной степени репрезентативными с указанной точки зрения. Реально представить функционирование и значимость данного аспекта можно только на конкретном материале. Попробуем сделать это на трех примерах – романе Пушкина «Евгений Онегин», «маленькой трилогии» Чехова и романе Достоевского «Бесы».

1. Определение Белинским «Евгения Онегина» как энциклопедии русской жизни можно признать ключевым и всеобъемлющим. Читатель оказывается в провинции, Москве и Петербурге разных периодов. Однако изображение этих топосов не становится самодовлеющим, оно подчинено главному замыслу – изображению судеб главных героев: Онегина, Татьяны и Ленского. Эти герои представлены не только во взаимоотношениях друг с другом и в замкнутом мире, как было принято в современных «Евгению Онегину» сентиментальных и романтических сочинениях европейских писателей (были они и в библиотеке Лариных и Онегина); пером Пушкина вписаны в мир, точнее, каждый – в свою среду. Для Онегина это Петербург, по-разному выглядевший и неодинаково его встречавший в первой и последней главах романа; для Татьяны – поместье, соседствовавшее с другими поместьями, окруженное полями и лесами, во многом чуждое Онегину и даже Ленскому.

Путь Татьяны из провинции с неизбежностью лежал через Москву, где можно было остановиться у тетушек, с их помощью попасть в свет, на «ярманку» невест, встретить там и князя Вяземского, и будущего мужа. В конце концов такой путь привел ее в Петербург, куда вернулся и Онегин, уставший от путешествий. Там они встретились вновь, на ином этапе жизни и обнаружили друг в друге большие перемены. Таким образом, центральной задачей и проблемой романа было исследование внутреннего мира героев, который складывался и раскрывался постепенно.

В изображении судьбы главных героев время приобретает особый смысл. Пушкиноведы по-разному исчисляют время действия. Но как бы то ни было, его отсчет следует начинать с момента, о котором сообщается в начале первой главы: Онегин едет в деревню на похороны дядюшки. Приехав в деревню и застав дядю «на столе, как дань готовую земле», Онегин остается там до зимы. В январе, «убив на поединке друга», он покидает деревню. Ларины продолжают жить в своем поместье, через некоторое время выдают замуж Ольгу, безнадежно пытаются выдать Татьяну и, наконец, следующей зимой отправляются в Москву. После замужества Татьяна переезжает в Петербург, поселяясь в одном из аристократических домов столицы. Когда Онегин появляется в этом доме как приятель мужа Татьяны, оказывается, что она замужем уже около двух лет. После их новой встречи проходит примерно еще полгода. Таким образом, со времени первой встречи Онегина и Татьяны прошло более четырех лет.

Этого времени было достаточно, чтобы от природы умная, эмоционально отзывчивая девушка, всегда любившая читать, познакомившаяся с новейшей литературой, оставленной Онегиным в его деревенском доме, абсолютно одинокая в своей семье и в среде их знакомых, после приезда в Петербург смогла обрести вполне признанное положение в высшем свете. Следовательно, это произошло не только благодаря заслугам мужа, но и ее собственному уму, такту, чувству личного достоинства. Очевидно, что при встрече в Петербурге Онегина поразило не новое положение Татьяны, а ее новый облик, который проявился в умении освоить законы светского общества, достаточно высоко ценимые Пушкиным. Естественность поведения в свете была доступна «чужим» только при наличии у них внутренней уверенности, нравственной позиции и духовного богатства.

Что касается отношения ко времени большинства обитателей столиц и провинции, то они как бы не чувствуют его хода, не замечают его, а если замечают, то настороженно относятся к любым переменам в жизни. Им представляется, что время остановилось и жизнь законсервировалась. Появление Онегина в Петербурге после долгого отсутствия вызывает настороженность («Все тот же ль он иль усмирился?»), что обнаруживает консервативные настроения в обществе. Та же атмосфера и в Москве: «Но в них не видно перемены: // Все в них на старый образец… // …Не вспыхнет мысли в целы сутки // Хоть невзначай, хоть наобум; // Не улыбнется томный ум; // Не дрогнет сердце, хоть для шутки». О провинции нечего и говорить: там все привычно и неизменно, а ритм жизни большей частью подчинен природному календарю.