по Лондону и официально распрощавшись с мэром и шерифами 15 июня, уже направлялся к южному побережью. Наконец, они догнали королевский двор в Винчестере, где в епископальном дворце встретились с Генрихом и его тремя братьями. В красноречивой речи, которая произвела впечатление на всех, кто ее слышал, архиепископ предложил крупные земельные и денежные уступки и более приемлемые условия в отношении предполагаемого брака между Генрихом и принцессой Екатериной — и все это при условии, что король распустит свою армию и откажется от намерения вторгнуться во Францию.
Как бы красноречиво ни говорил глава посольства, французы находились в очень слабом положении. Их надежда в это время (было начало июля), должно быть, заключалась в том, чтобы попытаться задержать отплытие экспедиции настолько, чтобы она не смогла отплыть в этом году. Генрих быстро раскусил эту тактику и, используя архиепископа Чичеле в качестве своего представителя, выдвинул окончательное требование о передаче территорий, которые он хотел получить, — Нормандия, Аквитания, Анжу, Турень, Мэн, Пуату, Понтье и другие земли, а также удовлетворительное соглашение о браке между ним и Екатериной. Если эти условия не будут выполнены, он, с Божьей помощью, добьется их мечом[247]. Получив разрешение на ответ, Буаратье спросил, будет ли Генрих несправедливо пытаться сместить законного короля Франции и если да, то он непременно потерпит неудачу. Генрих, передав официальный письменный отказ от предложенных ему условий, отправил французских посланников домой, заставив их задержать отъезд, чтобы они не смогли сообщить о том, что видели о подготовке Англии к войне, пока не станет слишком поздно, чтобы это могло оказать практическое влияние на меры Франции по обороне[248].
Оставалось сделать одно — оправдать решение, к которому пришел Генрих, добиваться своего права с помощью войны. Как следует из этого и многих других свидетельств, у короля было очень развито чувство необходимости держать окружающий мир в курсе того, что он делает и почему. Находясь в аббатстве Титчфилд, недалеко от Саутгемптона, он приказал сделать официально заверенные копии Буржского договора, заключенного между его отцом и французскими принцами, в котором они признавали право короля Англии на территории на юго-западе Франции, и отправить их на церковный собор (заседавший тогда в Констанце), королю Сигизмунду и другим правителям, чтобы двуличие французов стало явно, а последовательность, с которой англичане отстаивали свои справедливые права, получила широкое признание[249]. Назначив Джона Уотертона и Джона Кемпа искать союза с Арагоном и брака между собой и принцессой Марией из этой страны[250] (король потерял надежду на французский брак, или этот шаг был направлен на то, чтобы оказать еще большее давление на врага?), Генрих выглядел готовым к отплытию.
Но тут случилось непредвиденное. В конце июля Эдмунд Мортимер, граф Марч, раскрыл заговор, целью которого было убийство короля. Он узнал, что Ричард, граф Кембриджский, брат герцога Йоркского, Генри, лорд Скроуп из Мэшема (некогда казначей Англии), и сэр Томас Грей из Хетона в Нортумберленде организовали заговор против короля. Что это был за заговор, какие цели он преследовал и что привело заговорщиков к такому отчаянному решению, уже давно озадачивает историков. Был ли это династический заговор, в центре которого находился Эдмунд Мортимер? Возможно, но маловероятно, поскольку заговор раскрыл сам Мортимер. Или же это было возрождение, своего рода "повторный запуск" 1405 года, союза Мортимера и Глендовера и Перси, который привел бы к запланированному на тот год трехстороннему разделу Англии и Уэльса? Такая возможность была, поскольку Грей мог взять на себя роль Перси как раз в тот момент, когда король Генрих добивался возвращения в Англию и в графство Нортумберленд Генри Перси, который жил в Шотландии после гибели своего отца при Шрюсбери дюжиной лет ранее. Представлял ли Грей также недовольство северных широв правлением Ланкастеров? Было ли это, как предполагают некоторые современные авторы, предательством военных интересов короля во Франции, оплаченным французами в качестве последней попытки предотвратить вторжение в их страну, заговором, последовавшим за недавним визитом в Винчестер послов французского короля? Был ли это в значительной степени план, возникший из родственных связей, которые характеризовали тесные семейные отношения между знатными семьями в это время? Наконец, было ли это частью заговора лоллардов, в котором участвовал их архиерей сэр Джон Олдкасл, с целью лишить короля жизни, что в данном случае является повторением заговора в Лондоне в начале января 1414 года?[251]
Как в современном триллере, у всех участников заговора были причины затаить злобу на намеченную жертву ― короля. Мортимер, шурин графа Кембриджского, был оштрафован Генрихом на 10.000 марок (6.666 фунтов 13 шиллингов 4 пенса) за то, что не удосужился получить королевское разрешение на брак: сумма, несомненно, была очень большой, и, должно быть, вызвала негодование в душе Мортимера. Однако существует мало свидетельств того, что он был вовлечен в заговор до самого конца, и ни одного, конечно, что он был его инициатором, что позволяет предположить, что политическая судьба его и его семьи, вероятно, не было целью заговорщиков, и это мнение подтверждается почетным отношением к нему короля и тем, как Мортимер преданно служил своему королю в последующие годы.
Грей тоже, вероятно, присоединился к заговору довольно поздно, возможно, благодаря недавно установленным семейным связям с графом Кембриджским, дочь которого, Изабелла, была замужем за сыном Грея. Каковы могли быть его мотивы? Возможно, полное восстановление в правах наследника рода Перси, родственником которого был Грей, человек, пользующийся авторитетом в своем пограничном графстве.
Что могло превратить Генри, лорда Скроупа, в участника заговора? Ответ далеко не прост. То, что он долгое время пользовался доверием короля и его отца, очевидно; именно этот факт превратил его участие в этих событиях в глазах Томаса Уолсингема в особо тяжкое преступление. Высказал ли он королю свои сомнения по поводу экспедиции (как бывший казначей, он мог считать это своим долгом)? Был ли он в каком-то смысле не в фаворе? Безусловно, это не помешало ему планировать сопровождать короля с весьма внушительной свитой в экспедиции, которая должна была скоро отправиться в путь[252]. Были ли в нем остатки мотивов заговора его дяди, Ричарда Скроупа, архиепископа Йоркского, казненного Генрихом IV в 1405 году? Тот факт, что он был связан с графом Кембриджским, на мачехе которого, Джоан Холланд, он женился, и этот брак также обеспечил ему родственные связи с Мортимерами, мог подтолкнуть его к участию в заговоре. Даже если бы он передумал, Скроуп вряд ли предал бы Мортимера, который был должен ему большие суммы денег, которых он никогда больше не увидел бы, если бы заговор был раскрыт,