Мужчина донёс меня до каюты, и там, опять на пару секунд замешкавшись, опустился на диван, устраивая меня на коленях. Расспрашивать Нил не спешил; обнимал, гладил по голове, шептал что-то ласковое и терпеливо ждал окончания истерики. Когда всхлипы затихли, он кончиками пальцев аккуратно потеребил мочку моего уха и уточнил.
— Ну, что, бесёнок? Говорить можешь?
Душераздирающе всхлипнув, я кивнула.
— Я догадываюсь об ответе, но всё-таки спрошу: что случилось?
— Я испугалась, — честно ответила я, шмыгнув носом.
— Нет, а я ему говорил! — проворчал мужчина. — Честно говоря, я даже не знаю, что тебе сказать в утешение, потому что всё это вряд ли будет правдой. Просто жизнь такая штука, ничего с ней не поделаешь, — он печально вздохнул. — Не надо было тебе на всё это смотреть, только и всего. У нас именно поэтому хронический дефицит кадров; со стороны кажется, что ничего сложного нет, но по факту очень многие ломаются и уходят. На войне почему-то легче, чем здесь.
— А ты правда отличившийся воин и настоящий герой? — уточнила я, переводя тему.
— Да ты больше Гудвина слушай! Кто у нас герой, так это он, — хмыкнул Нил. — Он между прочим майором демобилизовался, в отличие от остальных — лейтенантов разного достоинства.
— Мне кажется, ты лукавишь, — вновь шмыгнув носом, я слегка отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Просто вспоминать не люблю, — слегка поморщился он и немного вымученно улыбнулся. — Если совсем честно, мне немного стыдно за боевое прошлое. И я был бы рад, если бы его не было. Так что, сама понимаешь, хвастаться подвигами, когда они таковыми не кажутся, довольно глупо. А про вот эту работу тем более не хочу рассказывать; во всяком случае, не сейчас. Ты слишком расстроена для того, чтобы выслушивать даже более-менее забавные истории.
— Я вообще ужасная трусиха, — честно призналась я. — Отчего всю жизнь и страдала. Постоянно за папу пряталась, с самого детства. Он, мне кажется, к моим недостаткам всегда так спокойно и относился потому, что привык, — я вздохнула. — Только он и мама. Мне даже самой странно, как они всё это терпели!
— Они же родители, — растерянно пожал плечами Нил. — Впрочем, с вами ни в чём нельзя быть уверенным до конца, — признал он. — А ты не трусиха, ты просто слишком впечатлительная и искренняя. Все боятся, просто некоторые умеют это тщательно скрывать.
— Это ты меня сейчас так успокаиваешь? — уточнила я.
— В том числе, — не стал юлить собеседник. — Но я не вру, если ты именно это имеешь в виду.
— И вам тоже страшно вот так ходить?
— Разумеется, — невозмутимо пожал плечами Нил. Это было очень неожиданно — что мужчина так спокойно признаётся в своих страхах и слабости. Но, странно, мнение моё о сканере после этих слов совершенно не ухудшилось, и уважать меньше его и его коллег я не стала. — Думаешь, почему мы так много болтаем?
— Я не очень вслушивалась, — смущённо созналась я. — Я боялась. Она действительно кажется совершенно живой и очень жуткой, эта темнота. Казалось, что она выжидает и готова вот-вот на вас наброситься.
— Ну, настолько персонифицировать её я бы всё-таки не стал, — усмехнулся мужчина. — Она тоже ограничена законами природы, физики и сохранения энергии; если быть достаточно осторожным, ничего не случится. Сейчас-то ты как, успокоилась?
— Ну, так, более-менее, — согласилась я, решив не вдаваться в подробности.
Я предполагала, что спать мне сегодня придётся с включённым светом, и ещё не факт, что получится заснуть. А если получится, то я уже была морально готова наблюдать кошмары. К сожалению, здесь не было ни вышитых нашей домовухой подушек, которые всегда меня успокаивали, ни любимой с детства игрушки — мягкого полосатого ушана Урри, с которым я, стыдно признаться, до сих пор спала в обнимку. Бедный ушан остался на погибшем корабле вместе с остальными моими вещами. Но признаваться в этом Нилу было как-то уж слишком позорно. Только недавно высказывалась, что я не ребёнок, а взрослая самостоятельная личность; и что обо мне подумает мужчина, когда узнает, что эта самая личность в без малого тридцать оборотов спит с игрушкой в обнимку? Нет уж, хватит и того, что я разрыдалась на ровном месте!
— Вот и умница, — Нил легонько поцеловал меня в висок. — Не забивай свою хорошенькую головку всякими ужасами. И тем более не вспоминай сейчас, что тебе говорили твои воспитатели, — поморщился он. Как будто мысли прочитал, честное слово! — Бояться не стыдно, даже ваши Мертвители боятся, несмотря на всю их отмороженность. Что ты на меня так недоверчиво косишься? Ещё как боятся, можешь мне поверить. Это не попытки утешения, это личные наблюдения.
— Мне кажется, ты всё-таки здорово принижаешь свои боевые заслуги, если тебе доводилось видеть напуганных Мертвителей, — растерянно хмыкнула я, на несколько секунд даже забыв про собственные страхи.
— Они же не лично меня боялись, — рассмеялся он. — Не испытывают чувства страха только полные отморозки и больные на голову существа. У всех у нас одинаковые инстинкты, а страх — один из главных механизмов выживания вида. А уж в том, чтобы хотеть жить, тем более нет ничего зазорного.
— Вы очень странные, — вновь вздохнула я. — Мне очень хочется тебе поверить, но сложно перестроиться и принять другую точку зрения, если всю жизнь была уверена, что страхи…
На этом месте Нил с коротким вздохом, — как мне показалось, немного насмешливым, — поймал губами мои губы, закрывая рот поцелуем. И я бы не сказала, что подобное окончание разговора меня разочаровало.
Не знаю, что будет дальше, но в данный конкретный момент неприятные мысли выветрились из моей головы, а ужасы показались надуманными и даже почти смешными. Нил целовал меня бережно, ласково, очень осторожно, словно боялся, что я испугаюсь и убегу. Он как будто приручал, давал привыкнуть к себе, не спеша и ни на чём не настаивая. Это было так странно и так удивительно: демоны слишком темпераментны, чтобы столько времени тратить на подобные мелочи. Но мне всё происходящее почему-то нравилось. Это было похоже на интересную игру, и было ужасно любопытно наблюдать за естественным ходом вещей, поэтому нарушать правила этой игры я не собиралась.
Поцелуй наш прервался совершенно неромантичным образом: у мужчины характерно заурчало в животе.
— Какой позор, — засмеялся Нил. — Привык, понимаешь ли, к регулярному питанию!
— А ты так и не поужинал? — сочувственно улыбнулась я, поднимаясь с его колен. — Я предлагала тебя позвать, но Гудвин сказал, что, если вы не приходите есть, значит, чем-то очень сильно заняты, и лучше не беспокоить.