я расскажу всем, куда мы с тобой уехали. Не удивляйся, если завтра каждый в нашем лицее будет знать, как этим вечером ты вымаливала моё прощение, предлагая себя, а я вышвырнул тебя, как поганую собачонку, за дверь. Разумеется, наперёд получив своё!
– Ты не посмеешь! – Внутри всё сворачивается в тугой узел. Я ещё не отошла от тупых сплетен про своё неумение целоваться и грязные намёки Ветрова, а тут такое… Легче сегодня же собрать чемодан и сбежать из дома, чем завтра переступить порог лицея.
– Хочешь проверить? – Наслаждается своей гнилостью Булатов. Его не трогают мои слёзы и дрожащий голос, ему совершенно наплевать на мои чувства и тем более репутацию.
– Тебе никто не поверит! – отчаянно бормочу.
– С Митькой же поверили! А с тобой и подавно! – хохочет Тоха и встаёт. Держась за поручень, он продвигается к выходу, а стоит автобусу затормозить, выскакивает на улицу. Но прежде орёт на весь салон: – Сегодня в семь, Марьяна!
В голове шумит. Слёзы непослушно стекают по щекам. Лбом упираюсь в стекло и смотрю в пустоту. Пропускаю свою остановку и никак не могу собраться с мыслями. Я уезжаю чёрт знает куда, на окраину города, и долгое время бесцельно брожу по малознакомым улицам, пытаясь понять, что делать дальше. Внутри полный раздрай и опустошённость. Страх. Отчаяние. И непомерная злость. На Булатова, на себя, на родителей и, конечно, на Ветрова! На него я злюсь больше всего! Это он во всём виноват!
Я возвращаюсь домой ближе к пяти часам. В прихожей бросаю рюкзак и небрежно снимаю кеды. Как дура, радуюсь, что родителей всё ещё нет. Их замечания и вечные упрёки давно поперёк горла! Игнорирую своё отражение в зеркале. Знаю, что выгляжу жутко! Но мне всё равно. Обнимаю себя за плечи и захожу в гостиную.
На диване замечаю Ветрова. В домашних шортах и вытянутой футболке он вальяжно раскинул руки и с упоением следит за хоккейным матчем по спортивному каналу. Парень настолько увлечён игрой, что не видит, как я крадусь мимо него к лестнице. Скрипучий голос комментатора, гулким эхом вылетающий из огромного телевизора на стене, то и дело сменяется ударом клюшек и криками болельщиков с трибун и напрочь заглушает мои шаги.
Вокруг жуткий беспорядок: скомканный плед под ногами парня, фантики от конфет на полу и груды каких-то вещей. Прямо на диване рядом с Ветровым валяется бутылка минералки, а под ней рассыпанная упаковка жирного крекера. Жаль, мама не видит! Есть в гостиной – табу! Наводить беспорядок – получить как минимум наряд на уборку всей квартиры вне очереди. А уж раскидывать еду на диване сродни смертному приговору! Ветров то ли не знает правил нашего дома, то ли специально нарывается! Но зачем? Мне ничего не сто́ит сделать снимок на мобильный и переслать компромат матери, а вечером потирать ладошки, когда наконец терпение родителей лопнет. Взбучка придурку не повредит точно, тем более сейчас, когда по его вине мне приходится не по-детски огребать от Тохи.
И всё же я просто плетусь мимо. На душе так погано, что, кажется, ещё одна пакость – и мой мир окончательно падёт! Незаметно пробираюсь к лестнице и невесомыми шагами поднимаюсь к себе. Всё, что я сейчас хочу, – это тишины и уединения! А ещё дурацких ответов…
– Какого чёрта ты промолчал? – надрывно ору между этажами. Знаю, отсюда Ветрову меня не видно, а за стеной хоккейного гула, наверно, и неслышно. Но всё-таки становится чуть легче на сердце: я спросила!
Оставшиеся ступеньки преодолеваю за считаные секунды и подбегаю к двери в свою комнату. У порога зачем-то замираю и прислушиваюсь к звукам из гостиной: ничего не изменилось.
– Трус! – разочарованно кричу в пустоту и с грохотом закрываю за собой дверь.
Загнанным в клетку зверем мечусь по комнате, не находя себе места. Несколько раз открываю шкаф, чтобы придумать, в чём пойти на свидание с Тохой, и столько же закрываю, презирая себя за слабость. Подбегаю к зеркалу в ванной и остервенело умываю глаза прохладной водой, чтобы хоть немного снять красноту, но ничего не помогает. Зарёванная, распухшая, лохматая, я похожа на чучело. Впрочем, и чувствую себя не лучше. Щёки горят, а тело колотит от холода. От гнетущих мыслей разрывается голова, а от чёртовых слёз с новой силой дерёт горло. Я устала! Запуталась! И ничего не хочу решать в таком состоянии.
Выскакиваю из ванной и обессиленно падаю на кровать, зарываясь носом в подушки. До встречи с Булатовым у торгового центра чуть больше часа, а значит, могу себе позволить побыть слабой хотя бы десять минут. Закрываю глаза и теряю счёт времени…
Сквозь дрему ощущаю осторожные поглаживания по голове. Наверное, мама. Она так давно не была со мной ласковой, что не спешу просыпаться, наслаждаясь моментом. Тепло её рук успокаивает и согревает. Забываю про озноб и Булатова, а ещё отчаянно верю, что всё будет хорошо. Я не одна. Мама сможет помочь, найти нужные слова и подсказать. Её касания пропитаны трепетной нежностью и безграничной любовью. Такие родные. Такие необходимые. Не могу сдержать улыбку и, не открывая глаз, мурлычу разнеженной на солнышке довольной кошкой:
– Я люблю тебя!
В этот же миг мамина ладонь замирает, а в следующий – ложится на мой лоб.
– У тебя жар, Нана. – Нежность прикосновений сменяется грубым голосом Ветрова. – Простыла?
– Ты? Почему здесь? Где мама? – Испуганно распахиваю глаза и суматошно занимаю сидячее положение, едва не ударившись головой о лохматую башку беспризорника.
– Не знаю. Родители ещё не пришли. – Пожимает плечами Ветров, даже не думая вставать с кровати. Сидит возле меня и что-то ищет своим неподъёмным взглядом в моих глазах. – Ты кричала во сне.
– И? Это повод врываться в мою комнату? Убирайся!
Сава плотно сжимает губы и, опустив голову, о чём-то думает.
– Ветров, ты оглох? Вон из комнаты!
Ветров молчит. Разочарованно качает головой и вместо того, чтобы просто уйти, снова смотрит на меня.
– Ты спросила, почему я промолчал. – Мне кажется, или каждое слово ему даётся с трудом. Уверена, ему хочется послать меня лесом и свалить, но что-то удерживает на месте.
– Потому что трус! – шиплю и отползаю к изголовью кровати, подальше от этого типа.
– Думай, как знаешь! – Ветров морщит нос и встаёт. – Трус так трус.