И этот ответ она увидела во сне, когда ей явилось страшное осознание, что, несмотря на то что инсмутские заключенные потеряли способность говорить на каком бы то ни было известном языке, они все еще могут кричать, если их правильно мотивировать.
* * *Утром дождь сменился густым туманом, холодным облаком, которое осело на острове перед рассветом. Больше не было ни моря, ни неба, не было расстояния – только то, что лежало в нескольких футах от Керри, и бесконечная серость внизу. Не видя тропинок, усыпанных гравием, она боялась, что заблудилась и бредет к краю острова, где запутается в колючей проволоке, повиснет на ней и умрет раньше, чем кто-нибудь это заметит.
Сейчас ее каналы были открыты, интуиция усиливалась, и Керри чувствовала: это самое худшее место, в котором ей когда-либо приходилось бывать. Она не могла сказать, какая сторона несет большую вину.
С завтраком в желудке и кофе в руке она встретилась с Эсковедо в его кабинете, чтобы он сопроводил ее на край острова, где тюрьма выходила фасадом на запад, открывая вид на море. До самой Азии за ней не было ни островка суши. Огромное здание из кирпича было так насыщено влажным воздухом, что его стены будто покрылись илом. Оно возникало из тумана, будто затонувший корабль.
Интересно, каково это – зайти в это место и не выходить семьдесят лет? Что это может сделать с разумом человека? Были ли они вменяемы сейчас? Или просто рассматривали заключение как небольшое вмешательство в свою жизнь? Если их немедленно не убили, значит, есть вероятность, что они могут жить вечно. Возможно, они знали, что время – их союзник. Пока они живы, оно будет убивать их надзирателей, поколение за поколением.
До тех пор, пока они не смогут преодолеть последние несколько десятков ярдов до моря.
– Кто-нибудь из них сбегал отсюда? – спросила Керри.
– Нет.
– Разве это не странно? В любой тюрьме совершается хотя бы один побег за семьдесят лет, разве не так?
– Только не в этой. Это необычная тюрьма. Заключенные не работают. Здесь нет кухни, нет грузовиков, отвозящих и привозящих белье в прачечную, некуда рыть тоннель. К ним не приходят посетители. Целыми днями мы просто смотрим друг на друга, – он остановился в арочном дверном проеме, нажал на кнопку вызова, чтобы охранники внутри открыли дверь. – Хотите узнать мое субъективное мнение? Настоящие заключенные здесь – это те, кто несет здесь службу.
Внутри было множество ворот и контрольно-пропускных пунктов, однообразные серые коридоры, пропахшие запахом рыбы. Они. Это пахло от них. Как и люди, целыми днями имеющие дело со смертью и гнилью, солдаты унесут этот запах домой в своих порах. За это их стоило пожалеть. Этот запах не смоется годами.
Лестницы, затем несколько пролетов, которые словно следовали изгибу какого-то центрального ядра. Оно располагалось рядом с вершиной здания на смотровой площадке. Каждый наблюдательный пункт возле подпорной стены, особенно три охранных поста, возвышался над огромной ямой, напоминая заброшенную каменоломню. Плоские уступы и круглые каменные подушки возвышались тут и там в бассейне с мутной морской водой.
Неровные лестницы, расположенные у стен, вели к трем ярусам комнат – камер без решеток.
Это была не та тюрьма, где заключенных приходилось защищать друг от друга. Здесь они все были на одной стороне – пленники необъявленной войны.
Крыша над ямой представляла собой решетку, и хотя она была закрыта, было видно, что ее можно открыть. Они могли видеть небо, имели доступ к свежему воздуху и дождю. И к солнечному свету – если он все еще имел для них значение.
Как Керри узнала накануне из справочного документа, вода в бассейне не была стоячей. Ее непрерывно обновляли с помощью водоотводов на дне и решетчатых труб на стенах, которые периодически извергали фонтан, функционируя как приливная волна.
За многие десятилетия стены были испещрены темными пятнами, каждое из которых напоминало неровный мазок кисти вниз от ржавой решетки до пенящейся поверхности этого импровизированного моря.
В нем даже жили рыбы. А почему бы и нет? Заключенным тоже надо есть.
Пусть и не конкретно в тот момент. Они выстроили камни в кучки – столько, сколько поместится на имеющейся поверхности, и сидели, припав к земле, лицом к невидимому океану в устрашающе ровной шеренге.
– Что вы об этом думаете? – спросил Эсковедо.
Керри вспомнила о рыбах, за которыми наблюдала в промышленных аквариумах и в документальных фильмах о природе. Тысячи рыб плыли в определенном направлении, а затем, мгновенно отреагировав на какой-то раздражитель, одновременно меняли вектор.
– Я бы сказала, что они собрались косяком.
Из места, где они вошли на смотровую площадку, Керри видела только их спины, поэтому она обошла подпорную стену, чтобы найти место с лучшим обзором.
В целом их фигуры напоминали человеческие, но все остальное было другим. Цвет кожи варьировался от тускло-серого до светло-зеленого, при этом у них были бледные животы – иногда с пятнами, напоминающими эффект от солнечного света, проходящего сквозь воду. Они были словно резиновыми – казалось, что на ощупь они будут такие же скользкие и гладкие, как гидрокостюм, по крайней мере участки, которые еще не успели затвердеть и покрыться чешуей. На некоторых заключенных были остатки одежды, хотя Керри сомневалась, что что-то могло долго сохраниться среди воды и камней, в то время как другие были полностью нагими. У них были плавники и шипы, среди которых не было ни одного одинакового, а на руках – перепонки между пальцами. Ноги выглядели нелепо большими. Гладкие головы были необычно узкими, но все же больше напоминали человеческие. А вот лица казались страшными. Это были лица существ из другого мира – их рты с толстыми губами были приспособлены для того, чтобы глотать воду, а глаза – чтобы видеть в плотном сумраке глубины. У них не было носов – только рудиментарные уплотнения, расплющенные и узкие. Груди самок выглядели так же – не более чем твердыми шишками.
Керри приникла к стене и постояла, пока к ней не вернулась способность сгибать и разгибать пальцы. Даже фотографии не могли приготовить ее к встрече с ними воочию.
«Лучше бы я об этом не знала, – подумала она. – Я никогда не стану прежней».
– Не хотите выбрать кого-нибудь одного и понаблюдать за ним? – поинтересовался Эсковедо.
– Как вы это себе представляете? Вытащить одного из них и посадить его за стол вместе с нами?
– У вас есть идеи получше?
– Это кажется слишком неестественным. Я имею в виду обстановку комнаты для допросов. Мне нужно, чтобы они были открыты, если вы меня понимаете. Чтобы их разум был открыт. А в подобной комнате они с самого начала закроются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});