Читать интересную книгу Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

С этой точки зрения Иван-первоначало выступает мужской параллелью первобожества Яви-Евы. Само имя «Иван» происходит от корня «явь». Первичная форма имени нашего бога — Яван — затем перешла в варианты — Иаван, Иоанн, Иоганн, Иоханн, а сокра­щенное имя — Ваня — породило имена Ян, Жан, Ганс, Джон, Вен и, в том числе… Эней. Да-да, знаменитый сын Афродиты и предводитель дарданцев, защищавщих Трою, является «двойником» Ивана.

Греческой параллелью бога Вани служит Фанет (Фанес) — божество света, сияющий бог, которого греки отождествляли с Эросом. Согласно орфическому мифу творения, чернокрылая Ночь, богиня, перед которой трепетал даже Зевс, ответила на ухаживания Ветра и снесла в чрево Темноты серебряное яйцо. Фанет был высижен из этого яйца и привел Вселенную в движение. Он был двуполым, за спиной его были золотые крылья, а четыре его головы могли издавать бычий рев, львиное рычание, шипение змеи и блеяние барана. Фанет со­здал землю и небесные светила, но миром продолжала править Ночь. Миф о Фанете можно интерпретировать как символическое описание грозовых явлений. Гроза связана с наступлением Темноты, воцарением в мире Ночи, торжеством Хаоса, безудержной пляской Ветра и огненными молниями Грома, разделяющего (выковы­вающего) землю и небо. Яйцо, из которого родился де­миург, хранит небесный огонь и светит в ночи подобно луне. Наконец, рев четырех голов Фанета олицетворяет шум грозовой бури, он тоже (как и Иван) Буря-бога­тырь, верховный бог-громовержец.

В эпоху эллинизма греки уже не различали Фанета и Диониса, также двуполого и принимавшего в различ­ных ситуациях обличье быка, льва, змеи и барана. Вак­ханки во время дионисийских празднеств восклицали «Эва», «Эван», поминая тем самым предка Фанета — Ивана. На Руси этот праздник известен под названием Иванов день, или день Ивана Купала.

В. В. Розанов (статья «Афродита и Гермес») писал: «Поразительно еще, что звук или призыв Иеговы, выра­жаемый знаменитою еврейскою «тетраграммою», слы­шался и в элевзинских таинствах: «law! law!». Точных до абсолютности звуков не уловлено и в еврейском имени «Iehowah»; об этом существует целая литература; но если «h> принять за придыхание, то оба имени, с одинако­вым ли страшным предупреждением произносить его где-нибудь, кроме «священного места», или открывать ко­му-нибудь, кроме «посвященных», — совпадают». Правда, писатель не в силах был объяснить свое удивительное от­крытие, о влиянии евреев на древних греков или обрат­ном заимствовании не могло быть и речи. А вот что и те, и другие получили зерна сакрального знания от предков русских, ему догадаться было не суждено.

Яхве такой же Бог-громовник, как Иван или Фанет. Все они являются мужской параллелью Великой Боги­ни, прародительницы мира Яви-Афродиты. Во времена патриархата роль Верховной Богини была упразднена, ее роль перешла к мужскому божеству — вот почему и Яхве, и Фанет, и Иван выступают создателями Все­го и Вся. Другое дело, что создатели Библии постара­лись лишить Яхве его былых, обусловленных язычес­ким происхождением, черт. Ведь вот простой народ в Ярославской, Тверской и Нижегородской губерниях отождествлял Ивана и Яра-Ярило и называл Иванов день Ярилою. Эти боги в самом деле удивительно схо­жи между собой. Что ни сказка про Ивана, то непре­менно он добывает невесту, а в истории женитьбы на царевне-лягушке со своим луком и стрелами он и вне­шне схож с Эротом. А чего стоит только название на­шей знаменитой игрушки ванька-встанька! Как тут не вспомнить о древнейшем культе мужской эротической силы! Иван — русский Эрос, но только он не невинный юноша, не порождение целомудренной фантазии эл­линского философа, а герой, царствующий в мире си­лою любви. Очевидно, что это тот первичный портрет, который следует приписывать еврейскому Ивану — Яхве. Создатели Библии переписали его. Скорее, даже не так. Они под страхом смерти ввели запрет на лицез­рение Бога и, следовательно, на возможность создания Его художественного образа. Одна из десяти заповедей специально запрещала произносить имя Господне. Де­лалось все, чтобы искоренить память о языческом про­исхождении Яхве и Его финикийско-русских корнях.

В связи с этим нашим открытием интересно пос­мотреть, а не скрывают ли также и другие имена Бога тайны происхождения Его культа?

Адонай-Адонис и тайна обрезания

Друг мой! прежде, как и ныне,

Адониса отпевали.

Стон и вопль стоял в пустыне,

Жены скорбные рыдали.

Друг мой! прежде, как и ныне,

Адонис вставал из гроба,

Не страшна его святыне

Вражьих сил слепая злоба.

Друг мой! ныне, как бывало,

Мы любовь свою отпели,

А вдали зарею алой

Вновь лучи ее зардели.

В. Соловьев

При обсуждении имени «Адонай» сама собой напра­шивается мысль соотнести его с финикийским богом Адонисом. Древние ханаанеи рассказывали о рожде­нии Адониса следующую историю. Когда-то жила Мир­ра, дочь могучего царя Кинира, правившего на Кипре. В свое время ее мать не почитала богиню любви и даже говорила, что ее дочери красивее богини. За это богиня разгневалась и, сочтя такие слова преступны­ми, решила вместо матери наказать дочь. Она внуши­ла ей нечестивую любовь к собственному отцу. Кинир, видя, что его дочь уже вошла в брачный возраст, стал приглашать женихов, но та их решительно отвергала и на вопрос, какого же мужа она желает, отвечала, что похожего на него. Кинир, полагая, что в ее словах зву­чит почтение к нему, был очень рад такому ответу, а Мирра еще больше запылала любовью. В то же время она сознавала всю тяжесть своей греховной страсти и однажды, не выдержав страданий, попыталась пове­ситься. От смерти ее спасла оказавшаяся поблизости кормилица. Узнав от девушки о ее преступной страсти, кормилица решила ей помочь.

И вот, в один из праздников, когда жены ушли сла­вить Астарту, Кинир, оставшись во дворце, напился пьяным, и кормилица ночью ввела к нему Мирру, ска­зав, что это — девушка, влюбленная в царя, похожая на его дочь и одних с нею лет. Так Мирра зачала от собс­твенного отца. А когда наступил день, и Кинир увидел, кто лежал с ним на ложе, он ужаснулся и бросился на преступную дочь, желая убить ее. Мирра с трудом убе­жала и, покинув царство отца, долго бродила по све­ту. Утомившись от скитаний, она обратилась к богам с мольбой, чтобы те из-за ее позора изгнали ее и из царства живых, и из царства мертвых. Боги согласи­лись исполнить ее просьбу. И вот ноги Мирры покрыла земля, из ступней выросли корни, кости превратились в дерево, кровь — в древесный сок, а кожа — в кору. Она превратилась в дерево, но внутри ствола оставал­ся ребенок, плод ее нечестивой страсти. И по прошес­твии девяти месяцев ствол лопнул, и из него появился на свет младенец, которого назвали Адонисом. Прав­да, рассказывали и по-другому: что отец через девять месяцев все же настиг Мирру, которая к тому времени уже обернулась деревом, и ударил ее мечом так, что из трещины вышел младенец.

Адонис быстро рос и стал красивейшим из юно­шей. Его увидела богиня Баалат-Гебал и страстно в него влюбилась. Ей захотелось никогда не расставаться с ним. Адонис тем временем больше всех других занятий полюбил охоту. И вот однажды в лесу он услышал не­истовый лай и увидел, что собаки выгнали из берлоги огромного кабана. Бежать уже было поздно, и Адонис смело выступил вперед. Он ударил кабана копьем, но тот стряхнул с себя обагренное кровью копье и бросил­ся на Адониса. Тогда тот попробовал убежать от зверя. Но кабан нагнал его и всадил ему в тело острый клык. Адонис упал, умирая. Баалат-Гебал услышала предсмер­тный крик юноши и бросилась к нему. Она обнимала тело и оплакивала Адониса. Она умоляла не уходить от нее в иной мир, пробудиться и дать ей последний по­целуй. Богиня скорбела, что, будучи бессмертной, она не могла идти за возлюбленным в подземное царство, чтобы там не разлучаться с ним. Затем Баалат-Гебал подняла мертвое тело, вынесла его из леса, положила на пурпурные ткани, обмазала его благовониями и воз­лила на него драгоценное миро. А собравшиеся вокруг возлагали на мертвое тело погребальные венки и обре­зали кудри в знак скорби. А потом решила богиня ос­тавить вечную память о погибшем, и из крови Адониса вырастила она прекрасный цветок анемон. Но на этом богиня не успокоилась. Она обратилась к своему отцу, и верховный бог решил воскресить Адониса. А чтобы не очень обижалась подземная царица Шеол, он поста­новил, что часть года Адонис будет проводить под зем­лей, а часть — на этом свете. Местом же его пребывания на земле он избрал финикийский город Библ.

Задумаемся, чем могли приглянуться израильтянам эти мифы об Адонисе? В первую очередь стоит обра­тить внимание на происхождение Адониса от крово­смесительного союза. Для первых поколений евреев, в кругу которых формировалась их будущая идеология, это был крайне примечательный момент. Евреи не должны были смешивать кровь с другими народами, таков был один из исходных принципов рождавшейся этнической общности. Но как должен был поступи ть самый первый из них? Жениться на своей близкой родственнице! Исследователи древнеиудейской ми­фологии Р. Грейвс и Р. Патай в своей книге «Иудейские мифы. Книга Бытия» указывают, что Сарра была еди­нокровной сестрой Авраама, так что когда еврейский патриарх выдавал жену за свою сестру, он не слишком лукавил. Схожая ситуация возникла и с Лотом — пра­отцом аммонитян и моавитян. Библия говорит, что эти народы зародились от кровосмесительных связей Лота со своими дочерьми. Ситуация, возникшая в мифе об Адонисе, по существу реализовалась в еврейской ис­тории, поэтому в одном из воплощений Господа евреи вполне могли видеть Адониса — бога, сохранившего в «чистоте» кровь своих предков.