«…принадлежит Синахерибу, царю вселенной, царю Ассирии…»
— Откуда взялся этот камень? — спросил Джейк.
— Из старой плотины, мы уже много лет берем оттуда камни, — ответил мухтар.
Джейк осмотрел широкую, поросшую травой насыпь: она обрывалась у реки, но на противоположном берегу возникала вновь и терялась из виду где-то на западе.
Джейк попросил удалить траву и поверхностный слой земли с вертикальной стороны насыпи. Старик вызвал нескольких жителей селения и поручил им сделать это. Вскоре во влажной земле заблестел белый камень и на гладкой поверхности стены проступила четко вырезанная надпись; ее окончание скрывалось за домом мухтара. Удалив кисточкой последние остатки дерна, Джейк прочел ту часть надписи, что оставалась снаружи:
«…я приказал прорыть… над глубоким ущельем… мост из белого камня. Я приказал пустить через него…»
Теперь он знал, что поросшая травой насыпь являлась в прошлом вовсе не дамбой, а каким-то мостом. Однако интересно знать, каких же слов недостает в надписи? Что именно приказал пустить Синахериб через мост? Его колесницы? Или войско? Джейку очень хотелось узнать это. Мухтар повел его в свой домик, не подозревая о том, что домик этот выстроен из камня, доставшегося ему в наследство от одного из самых могущественных ассирийских царей. Старик угостил Джейка и Хусейна хлебом с восхитительным творогом и медом. Он еще раз повторил, что на месте насыпи когда-то возвышалась дамба.
— Она была сооружена очень, очень давно, — говорил он, — с целью задержать горные потоки, затоплявшие равнину Джервана, и превратить ее в пастбище.
Джейк придерживался иного мнения.
Ганс считал, что надо заняться изучением насыпи. Поэтому он поселился вместе с Сетоном и Ригмор в маленьком, крытом тростником домике в Эйн-Сифни, намереваясь начать раскопки загадочного сооружения в далекой долине Джервана.
Поздно ночью сторож сообщил, что по дороге из Мосула приближается машина; вскоре она уже была наверху и из нее высыпали обитатели Хафадже.
* * *
Мне по сей день не ясно, в чем собственно состояли обязанности каждого из нас в ту восхитительную весну в Хосрабаде. Гансу хотелось исследовать высокий холм на дороге под названием Шенши. А посему Пьер, Мэк и Хэл ежедневно отправлялись туда. Я же никак не могла понять цели этих исследований; впрочем, они сами тоже не вполне понимали ее. Почему-то они начали их с расположенного на самом верху очень древнего кладбища. Хэл сознался мне, что он каждое утро взбирался на холм и ходил взад и вперед, любуясь открывшимся видом. Иногда он нехотя рассматривал какие-то скелеты.
Однажды Ганса экстренно вызвали в Эйн-Сифни. Я присоединилась к нему. Мы сели в машину экспедиции и вскоре добрались до долины.
— Как же они много сделали за то время, что я не был здесь! — воскликнул Ганс.
Они все стоя поджидали нас: Сетон, еще боле похудевший, в темных очках, со своей неизменной шутливой усмешкой; Джейк в рубахе и шортах цвета хаки, с сильно выгоревшими на солнце почти белыми волосами; Ригмор, черная от загара и сияющая. На их лицах временами проглядывал затаенный триумф.
Местные рабочие удаляли ссохшуюся землю, а несколько шергати, которых Сетон привез с собой, выстукивали каменные стены. Езиды выглядели очень живописно в своих алых головных платках, белых рубахах и мешковатых брюках. Волосы у них были длинные, но у одних они были распущены и падали на плечи, а у других заплетены во множество тугих, лоснящихся от жира косичек. В их одежде отсутствовал голубой цвет, ведь по их понятиям он вызывает гнев шайтана.
Сверху и отчасти с боков моста весь дерн был удален. Теперь развалины моста возвышались по обоим берегам речушки. Мост, вероятно, когда-то был более девятисот футов в длину. Мы подошли к ущелью, по дну которого протекала речушка, и Сетон показал нам, что русло реки некогда было выложено камнями, так как в него упирались арки моста. По одну сторону реки Сетон обнаружил две остроконечные арки, почти не поврежденные временем, а на дне реки — массивный полукруглый волнорез с вырезанной на нем надписью; на нем когда-то покоился бык моста. Река в то время была глубокой, широкой и быстрой, иначе не возникла бы надобность в таких массивных волнорезах. По изгибам сохранившихся арок и по площади, которую требовалось перекрыть, Сетон высчитал, что таких арок первоначально было пять. Произведя некоторые измерения, он перешел на другой поросший дерном берег реки и точно указал рабочим место, где копать землю; при этом он предупредил их, что на глубине примерно двух метров они обнаружат круглый камень с надписью. Когда его предсказание в точности сбылось и их кирки наткнулись на пятый волнорез, рабочие, кажется, подумали, что Сетон обладает магической силой.
По бокам моста кое-где сохранились остатки низких парапетов; площадь между ними была тщательно выложена булыжниками, скрепленными толстым слоем бетона. Джейк и Сетон сказали, что им только накануне удалось разгадать причину столь тщательной обработки этой поверхности.
В процессе расчистки северной части моста как раз напротив дома мухтара Сетон обнаружил несколько контрфорсов; на каждом из них и в углублении между ними виднелись отчетливые клинописные тексты.
— Пойди взгляни на них, Ганс, — предложил Сетон. Мы пошли следом за Джейком вдоль северной части моста, пока он не остановился у одного из углублений, где надпись проступала особенно отчетливо.
— Эта надпись повторяется на протяжении всей стены, — сказал Джейк. — А та, что я видел в прошлом году на стене дома Али, — ее фрагмент.
— Прочтите же, — попросил Ганс.
Джейк читал надпись на белом камне медленно, выделяя те слова, что были нам уже известны по фрагменту на стене дома Али:
«Синахериб, царь Вселенной, царь Ассирии, говорит: На большое расстояние, в дополнение к весенним потокам с гор, справа и слева от него я приказал прорыть канал в долину Ниневии. Над глубоким ущельем я приказал построить мост из белого камня. Я приказал пустить через него эти воды».
Так, значит, не колесницы и не войско, а воду! На минуту воцарилось молчание. Затем Ганс посмотрел на стену из белого камня, что уходила вдаль, возвышаясь над травой.
— «Я приказал пустить через него эти воды», — повторил он и еле заметно покачал головой; он так делал всякий раз, когда не мог найти подходящих слов. — Так, значит, это акведук, и притом самый древний из всех известных до сих пор.
* * *
Спустя несколько дней Ганс выехал в Амстердам, чтобы прочесть там цикл лекций, оттуда он, как обычно, собирался в Англию на лето и посвящал его труду, музыке, книгам, художественным выставкам, садоводству и встречам с друзьями. Работа обещала быть трудной: ведь нам предстояло систематизировать и подготовить к печати результаты нашей деятельности в Тель-Асмаре, Хафадже, Хорсабаде и наконец в Джерване; кто знает, возможно, даже о Шенши и найденных там скелетах появится где-нибудь краткая заметка.