* * *
В нежно-голубых мраморных плитах отражалось полуденное солнце.
Мягкий бриз тянулся с моря, волновал роскошные одежды вельмож. Красный с золотом пурпур, белоснежные тоги и россыпь жемчугов – в императорском дворце собралась вся придворная знать Византии: новый государь принимал верительные грамоты иностранных послов. Двор гудел, обсуждая последние сплетни – ноту протеста, врученную русскому послу Велидарю.
– Вы слышали, он отрицал…
– Неслыханно… А в чем обвинили русских?
– Караван… Его задержали для проверки документов на прошлой неделе, отконвоировали в порт, – пожилой вельможа со знанием дела окинул заполненный людьми зал. – На его борту обнаружили кое-что запрещенное.
– Но как? – дама в ядовито-малиновом хитоне придвинулась к нему, пожирая сановника любопытным взглядом. И добавила драматическим шепотом: – И что там такое нашли?
Вельможа понизил голос и округлил глаза.
– Оружие. Секретное.
– О господи! Какой кошмар, – и она с восхищением посмотрела на русского посла в дальнем углу зала.
Господин Велидарь держался особняком. Новый, с иголочки, костюм подчеркивал независимый вид и образ бунтаря и похитителя женских сердец. Дама вздохнула и заодно тайком покосилась на вельможу в красном, который молча сидел неподалеку, – видно было, что он тоже потихоньку изучал русского посла.
По залу прошла волна. Распахнулись двери, глашатай возвестил о начале аудиенции.
Император замер на троне, посматривал на подходивших то одних, то других послов, но взглядом, впрочем, то и дело цеплялся за Велидаря.
Послы вереницей приближались к нему, озвучивали заранее заученные речи и передавали верительные грамоты – хрусткие свитки. И отходили вправо в ожидании итоговой речи императора.
В числе последних подошел и Велидарь. Зал замер.
– Ваше высочество, светлейший император Русского царства заверяет вас в дружбе и вечной симпатии, подтверждает действительность заключенных ранее договоров и почтительно просит принять скромные дары в знак дружбы и почтения…
– …Неужели вы решили отдать Перуновы щиты?
Велидарь засмеялся, продемонстрировав белоснежные зубы:
– Не представляю даже, о чем вы говорите, государь!
Он осекся, заметив, как от гнева потемнели глаза императора, как на знакомом лице отразилась неприятная гримаса, будто маска, а от ступней Флавия скользнула к Велидарю тень, мгновенно взобралась на плечо и коснулась виска.
В памяти русского посланника Олега Богуславовича тотчас же вспыхнула недавняя встреча в Раграде: испуганная и встревоженная девушка, почти ребенок, в синем ученическом платье, отороченном кружевами, и с неприбранными косичками. Олег нахмурился, попытался прогнать внезапно нахлынувшее воспоминание, голос царевны, ее взгляд. И тонкий силуэт на фоне окна в отцовском кабинете. И тревогу в голосе.
Он встретился взглядом с императором – темные глаза злорадно прищурились, словно прочитав все мысли посла.
Велидарь внезапно понял главное: неизвестно каким образом, но Флавий теперь точно знает о существовании Кати.
«Как? Что происходит?», – озадачился он, прогоняя с плеча темную крылатую тень.
Рука императора, принимавшая свиток русского посла, дрогнула.
Свиток полетел вниз, к ногам Флавия.
– Русскому царю передай, посол: даю ровно сутки, чтобы предоставить Залог власти. Иначе… Пеняйте на себя.
Дряговичи оказались небольшим поселением, не имевшим даже крепостной стены, а единственным каменным зданием здесь был замок графа Дабижива Вавры. В нем-то и остановились вельможи, что прибыли в Дряговичи. Городок лихорадило, торговки вытащили на рыночную площадь все свое рукоделие, все ткани из закромов – в надежде продать подороже важным господам. Подступы к городку были сплошь усеяны обозами.
Данияр, Катя и Ярослава дождались сумерек и теперь тихонько передвигались через расположившихся на ночлег путников, прислушиваясь к их разговорам. Из обрывков фраз стало понятно, что в гостях у графа – новый епископ, знакомившийся со своей паствой.
Прибывшие с обозами приехали на предстоящее аутодафе[10], которое непременно сопровождало прибытие епископа: узники графской тюрьмы уже не один месяц ждали этого дня, надеясь на помилование. Они ведь не знали содержания вынесенного им приговора, надеялись, что «отпущение на волю»[11] означало буквально свободу и снятие всех обвинений. Крестьяне, ремесленники истово верили в справедливость предстоящего судилища, смаковали подробности событий. Кто-то претендовал на имущество приговоренного, кто-то хотел удовлетворить любопытство или получить реванш, наблюдая за страданиями давнего врага.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Зачем Анна поедет сюда? – недоумевала Катя. – Можно же объехать городишко.
Данияр качал головой:
– С ней ведь тоже священник едет, епископ Роже, помнишь? Анна станет королевой католической Франции, почему бы не проверить крепость ее веры прямо сейчас? – Он сорвал травинку, растер между пальцами: – Не исключаю, что и гость графа прибыл сюда не случайно, эта встреча может быть заранее запланирована, как большая остановка. Дать отдохнуть княжне, сменить лошадей. – Он посмотрел на Ярославу и Катю. – А тогда церемония будет большой и затянется на несколько дней.
– И, скорее всего, к Анне будет не пробраться.
Данияр притормозил, склонился к девушкам и прошептал:
– Предлагаю новый план: обойти Дряговичи и выдвинуться Анне навстречу.
В этот момент среди людей возле обозов послышались взволнованные возгласы. В отсветах костров замелькали тревожные тени. Длинные. Черные. Пугающие.
– Что происходит? – Катя вытянула шею, вглядываясь в темноту.
Будто приливной волной, стоянку всколыхнуло, затопило паникой. Люди рядом вскочили и побежали врассыпную. Ярослава успела схватить мальчонку за локоть:
– Что там?
– Стража. Ведьму ищут! – у мальчишки горели глаза, рот искривился от смеси ужаса и волнения.
Вырвав локоть, он помчался вперед, выкрикивая:
– Ведьму! Ведьму ловите!
– Не нравится мне всё это, – Данияр нахмурился, привлек к себе девчонок, чтобы в возникшей суматохе не потерять их. – Уходим к Берендею.
Катя потянулась за иглой, вколотой в воротник рубашки, Данияр уже привычно положил руки на плечи девушек, царевна приготовилась снова испытать тяжесть и головокружение, закрыла глаза, понимая, что сейчас наступит тьма и ей опять больно сдавит легкие. Набрала воздух и затаила дыхание.
Но ничего не произошло. Катя снова и снова касалась прохладного металла, но они по-прежнему оставались на заполненном людьми поле. Посох бездействовал.
Только этого еще не хватало… В чем дело? Вдруг Катя догадалась: это путы мешают работать посоху – чье-то магическое заклинание повязало всю их волшбу. И что теперь делать? Данияр схватил девушек за руки, потянул в сторону, стараясь смешаться с толпой. Вот впереди блеснули серебром бляхи на доспехах стражников, в красных отсветах костров ощетинились мечи и копья – стражники взяли народ в кольцо и методично его сжимали.
– Без паники, христиане! – крикнул старший отряда. – Истинным верующим нечего опасаться. Вам надлежит подойти ко мне и назваться.
При этом он неуловимо покосился на светловолосого мужчину в черном одеянии, будто в поиске его одобрения. Сколько Катя ни вглядывалась, она не могла разглядеть черты светловолосого и запомнить их, они ускользали подобно морской медузе, когда ее схватишь. Совсем так же, как у Ирмины, когда Катя столкнулась с ней в чертогах Мары. И этого было достаточно, чтобы догадаться: перед ними – слуга черного морока.
Катя взглянула на Данияра – он тоже смотрел на мага.
Тот, окинув взглядом сбившуюся в кучу людей, отошел в тень. Или тень поглотила его, оставив лишь неясный силуэт, – так, пожалуй, будет точнее. Худые плечи, светлые, почти белые волосы до плеч, подобранные тонким обручем с инкрустацией из черного камня… Странный незнакомец.