– И как она их почувствует, дневники эти его? – Ярослава переводила взгляд с одного на другого.
Данияр смотрел на Катю внимательно.
– Как-то почувствует, – он обезоруживающе улыбнулся.
Девушка уставилась на него. На языке вертелась очередная колкость, но что толку – чем больше у него спрашиваешь, тем больше он ее путает. Будто специально. Единственное, что она испытывает сейчас, – полная беспомощность: ходи за ним как кукла и прислушивайся к себе – почувствуешь или нет отцовские дневники.
– Бред… – проговорила Катя вслух. Встала, оправила джинсы. – Как нам тогда в одиннадцатый век попасть?
– По поворотным точкам, конечно.
Глава 10
Дряговичи
– А плату опять надо вносить? – прошептала Катя, когда все встали в круг.
Она покосилась на кольцо поводыря, поблескивавшее серебром на его большом пальце. Данияр покачал головой:
– Нас проведет алатырь, для того и брали.
Они навели луч, проходивший через алатырь, на одну из точек на отцовской карте – та ожила, затрепетала, окутанная темным мороком. Тогда Данияр взял Катю и Ярославу за руки, в одно мгновение вырвав из красноярской квартиры.
Грудь сдавило, перед глазами все еще плыли круги и начерченные на столе символы: личины улыбающиеся и хмурые, рыбы, лоси и орлы, лодьи, кривые линии волн и кружево ветров. Катя выдохнула, почувствовав почву под ногами. Но перевести дыхание Данияр не позволил: под ногами оказался новый поворотный камень – гладкий булыжник в глухом лесу среди звериных троп. И снова – тяжесть в груди и искры из глаз.
И так несколько раз. Деревья мелькали перед глазами, темнели и просыпались небеса, солнце слепило, и сбивал с ног ветер.
– Не могу больше, – Катя выскользнула из рук Данияра, упала на четвереньки и вцепилась в мокрую от дождя землю, холодную еще после зимы, голую и неприветливую. Прислушалась к шуму деревьев.
– А больше и не надо. Мы на месте. – В отличие от Кати, Данияр даже не запыхался.
Катя шумно выдохнула и поднялась с колен. Рядом очищала колени от мелкой прошлогодней листвы и бурых сосновых иголок Ярослава, смотрела по сторонам деловито и настороженно.
– Мы где?
– Конец марта 1051 года.
Катя нахмурилась.
– Свадьба Анны с Генрихом в середине мая же должна быть, – вспомнила она то, что нашла в Сети.
– Это свадьба, а из Киева-то она выдвинулась раньше.
– И едет сейчас, по весеннему бездорожью? – Катя посмотрела под ноги, на черную, едва просохшую после сошедшего снега почву.
Данияр кивнул:
– А почему нет? Весной ехать тоже есть резон: пока деревья без листвы, лес просматривается на версту вокруг… Анна ведь не столько книги везет, сколько богатое приданое. А это лакомый кусок для всех разбойников округи.
– Как мы тогда к ее обозу подберемся? – Ярослава закончила очищать джинсы, поежилась от сырости. – Нам одежу местную надо, узнать, кто сопровождает невесту, на каком наречии говорят… Думается, лучше бы нам действовать скрытно, ночью…
– Мы не знаем, где именно хранит Анна книгу. Волей-неволей нам придется познакомиться с ней лично.
Катя предложила:
– А давай обманку сделаем, как ты для бабушки Могини делала? Ну, когда воробьев в нас превратила и велела им в избе прибираться да рукоделием заниматься.
Ярослава вздохнула:
– То мои воробьи были, прикормленные. Обо мне всё знали…
– А это отличная идея, между прочим, – Данияр пристально разглядывал Ярославу. – Ты правда такое умеешь?
Та кивнула небрежно:
– Умею, сказала же… Это морок просто. Только нужны птицы непривередливые да ручные…
– Нам птицы ни к чему. Сделай так, чтобы мы не отличались от местных.
Ярослава уставилась на него с опаской:
– Ты это о чем толкуешь?
Данияр поискал вокруг. Чуть в стороне от поляны, на которой они приземлились, нашел углубление, заполненное талой водой. Провел над ним рукой и поманил Ярославу к себе. Катя тоже подошла ближе: на поверхности лужи, словно на экране в кинотеатре, передвигались какие-то фигуры.
– Это что, обоз Анны Ярославны? – удивилась Ярушка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Нет, это ближайшее селение Дряговичи. Наведи морок, чтобы все думали, что мы оттуда. И речь нашу понимали. А мы – их.
Ярослава растерялась.
– Да я не делала никогда такого… Это ж почти черная волшба, – она вновь с опаской посмотрела на Данияра.
Тот лукаво улыбался.
– Черная, да не черная… Так что, сделаешь?
Ярослава еще раз посмотрела на темную поверхность лужи, в глазах сверкнули интерес и любопытство. Катя знала этот блеск – он возникал всякий раз, как подруга вспоминала о том, что знаменитая ведунья, которой она хотела быть, должна владеть всеми силами и ни одной из них не подчиняться. Она дотронулась до плеча подруги:
– Ярушка, не надо. Опасно.
– Да погоди, – Ярославу уже было не остановить.
Катя сердито посмотрела на Данияра:
– Зачем ты ее подначиваешь?
– Я поводырь. Я открываю путь, Ярослава сама принимает решение, идти ли им.
Та выпрямилась, проговорила глухо:
– Бабушка Могиня учит никогда ничего не просить, покудова сами не подадут. Помнишь? Так вот и не отказывайся, Катерина, когда что-то само идет к тебе в руки.
Катя отшатнулась:
– Яруша, мало ли что в руки идет, может, это и вовсе знания черные. Злые это слова. Не твои будто.
Подруга покачала головой.
– Я ведаю, что творю, Катя. – Она посмотрела на Данияра: – Нужны три камня-оберега, на них морок наведу. Покуда они с нами будут, морок не падет и нас никто не узнает.
Поводырь поднял с земли три плоских камня, отряхнул от прилипшей листвы и вытер о штаны досуха. Протянул Ярушке:
– Такие сгодятся?
– Вы не слышите меня оба, – вспылила Катя. – Ты сам сказал, что по волхвованию нас легко обнаружить могут. Разве эта Ярушкина волшба не приметная?
– Да просто искать некому. Кому в голову взбредет? – он обезоруживающе улыбнулся. – Мы же быстро… Р-р-раз – и все, снова к себе прошмыгнули.
Катя покраснела от злости и бессилия – Ярослава, проигнорировав ее замечания, уже взяла камни с его ладони, отошла в сторону.
Встала под сосну с северной, покрытой темным мхом стороны, присела на корточки, нашептывая слова тайные. Катя прислушалась:
– Как по темному по мороку, до степной реки, до Смородины, обернусь орлом, воспарю да над речкой Огненной, отнесу да за речку образ истинный да припрячу его в сердце каменном. Не сломать оков, не провёдати. Да не пусть Змей охранный образ мой да друзей моих бережет-стережет, не покажет злому ворогу. На челе печать, на устах печать, да глаза мои обмана не выдати.
Катя обернулась на Данияра, и сердце уколола заноза: юноша пристально следил за Ярославой, вслушивался в шепот ее, будто что страшное узнавал. Взгляд удивленный, если не сказать испуганный.
Когда Ярослава встала, она сразу обернулась к ним. И первым делом посмотрела на Данияра. Усмехнулась с вызовом, еще больше испугав Катю.
– Ну, Ярослава… удивила, – прошептал Данияр. – Какая сметливая у тебя подруга, царевна.
Ярушка подошла ближе, показала руку. На открытой ладони лежали черные, будто обугленные огнем камни. Протянула друзьям.
– Теперь мы три брата, для всех, кто нам встретится, мы послушники монастыря в Клюни[7], идем в Париж.
Поводырь брать камень не торопился, пристально рассматривая Ярушку.
– Давно узнала? – вдруг спросил.
– Дасразу поняла, чай не дура…
И они принялись молча буравить друг друга взглядами.
– Вы о чем вообще? Что происходит? – Катя переводила взгляд с одного на другую и понимала, что творится нечто невероятное, будто бы Ярушка какую-то тайну о поводыре вызнала.
Ярушка моргнула, сбрасывая в одно мгновение возникшее напряжение, усмехнулась:
– Да ничего. Показалось тебе.
Катя не поверила:
– Что ты «сразу поняла»?
– Ничего.
Катя готова была поклясться, что подруга при этих словах снова бросила взгляд на поводыря, а тот будто вздохнул с облегчением.