Читать интересную книгу Золотое древо - Кэтрин Ласки

Разумеется, готов к полету он оказался не на следующую ночь, а только через два дня. Стая летела особым свободным клином, который на кракиш носит название крокенбота. Такое построение, вместе с ритмичными взмахами крыльев, позволяет создать некое подобие вакуума, в котором можно транспортировать раненых и ослабевших сов. Этому секрету друзья когда-то научились в Северных царствах и с тех предпочитали вакуумную переноску более распространенной в Южных царствах транспортировке раненых при помощи гамаков, сплетенных из плюща. Шестеро сов летели вокруг Сумрака, который каждые несколько секунд принимался энергично хлопать крыльями. Во время полета Гильфи то и дело оборачивалась, чтобы взглянуть на Джильбану. Прекрасная волчица сидела на вершине одного из двух горных пиков, получивших название Филиновы ворота за схожесть с косматыми бровями филина. Она просидела там всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Словно безмолвный страж ночного неба, волчица следила за цепочкой звезд, которую волки называют дорогой духов, ибо она ведет к созвездию, получившему у них название пещеры душ. Джильбана ждала момента лохинморрин, когда душа Коди начнет восхождение по пути духов, чтобы обрести вечный покой в звездной пещере.

Джильбана сразу почувствует, когда это случится, а до этого она будет терпеливо ждать, не смыкая глаз.

Глава XXV

Вы стали Другими

— Примула! — изумленно воскликнула Отулисса, когда крошку сычика швырнули в тюремное дупло Великого Древа. — Ты-то за что тут очутилась?

— За кощунство, — еле слышно пролепетала Примула.

— Кошу… Что-о? Что это значит? — проухала Отулисса.

Примула растерянно захлопала глазами.

— Ты не знаешь, что означает это слово? — озадаченно переспросила она. Неужели самая ученая сова на всем дереве впервые слышит этот термин?! С каких это пор Гемма и Элван стали образованнее самой Отулиссы? Да они и погадки ее не стоят!

— Видишь ли, моя милая Примула, я знакома с этим словом во вполне определенном контексте. Это абсолютно не совиное слово, оно пришло в наш язык от Других, у которых обозначало оскорбительное отношение к божеству, церкви или святыне. Какое отношение все это может иметь к нашей жизни?

— Значит, имеет, раз я его совершила!

— Что именно ты совершила?

— Отулисса, ты можешь мне не верить, но я, правда, не знаю! Я вообще ничего не делала! Мне даже рассказывать нечего.

— Ох, Примула! — вздохнула Отулисса. — Отвечай, это имеет какое-то отношение к углю?

— Да, но я тут ни при чем!

— Я нисколько в этом не сомневаюсь. Просто расскажи мне все с самого начала.

— Я была на ночной вигилии. Ты же знаешь, что я теперь прислужница пепла… то есть была ею до сегодняшнего вечера. Моя обязанность заключалась в том, чтобы с благоговением вычищать пепел из потира.

— Откуда? Из потира? Это еще что такое?

— Ну, это такая плошка, ее Бубо специально выковал.

— И с каких пор металлические плошки называются потирами? Мы всегда называли их просто кубками, чашками или даже котелками. Что за странная тяга к словечкам Других? Мы совы, благодаренье Глауксу, а не Другие! Ладно, можешь продолжать.

— Вскоре после того, как я высыпала пепел, уголь вдруг потускнел и утратил свое сияние. Чтобы не утомлять тебя длинными подробностями, скажу только самое главное — наши предводители страшно перепугались. Они были уверены, что я все сделала не так или неправильно сказала нужные слова.

— Какие еще слова?

— Обыкновенные. Кажется, их Гемма придумала. Она обвинила меня в том, что я все испортила, когда неправильно их произнесла. А произносить слова неправильно — это и есть кощунство. Но клянусь, я не сделала ни одной ошибки! Я произнесла точно те же слова, которые всегда говорю, когда прислуживаю в алтаре. Уголь сам начал гаснуть, клянусь! Я не кощунствовала! — бурно рыдая, выкрикнула Примула.

Подскочив к ней, Отулисса принялась неуклюже приглаживать клювом перышки на маленьких крыльях воробьиного сычика.

— Разумеется, ты этого не делала, — уверенно сказала она. Помолчав, она понизила голос и злобно прошипела: — Хочешь услышать настоящее кощунство? Так вот, если бы кто-нибудь бросил этот проклятый уголь в море Хуулмере, я бы с радостью отрыгнула на него погадку, чтобы быстрее пошел ко дну!

В ужасе отшатнувшись, Примула вытаращила глаза и мелко затрясла головой.

— Не говори так, Отулисса! Ты навлечешь на себя беду!

— Беду? Енотий помет, да я уже сижу в тюрьме! Тюрьма на Великом Древе Га'Хуула! Наше вонючее Золотое Древо в беде, вот что я тебе скажу.

Примула захлопала глазами. Никогда прежде она не слышала от Отулиссы таких ужасных слов. Великий Глаукс, старшая преподавательница Великого Древа ругалась, как мокрогузая чайка!

Тюремное дупло было довольно тесным, и на дереве уже не раз поговаривали о том, что неплохо было бы зарешетить еще одно помещение, чтобы было куда помещать новых святохульников и кощунников. Этим утром Отулиссе не спалось. Когда чахлый зимний рассвет забелел за прутьями решетки, она решила потихоньку размять крылья, стараясь не тревожить уснувшую Примулу. В другое время Отулисса была бы даже рада увидеть восход солнца в конце зимы, ведь это означало, что весна уже не за горами и что меньше чем через месяц на Великом Древе закончится сезон белого дождя, белоснежные плети молочника станут серебряными, а затем, позолотившись летним солнцем, завершат годовой цикл пышным сезоном медного дождя. Но сейчас все было иначе. Месяцы шли своим чередом, а дерево по-прежнему оставалось золотым. «Как скучна жизнь, если в ней ничего не меняется! — подумала Отулисса, с тоской глядя сквозь прутья. — Как же мне опостылело это вечное золото!»

В этот самый миг в бледном небе, подсвеченном нежнейшим розовым сиянием, словно внутренность раковины-жемчужницы, появилась белая точка — нет, целых две точки! «Это не облака!» сразу поняла Отулисса. По мере того как точки приближались, увеличиваясь на лету, в душе ее стало разрастаться радостное ощущение чистоты и ясности.

«Этого не может быть! Она долгие годы не вылетала с острова. Но, поглоти меня хагсмар, если я могу с кем-то спутать эту толстуху! А вот и Сорен! Глаукс великий, они вернулись!»

Желудок ее радостно подпрыгнул и задрожал от счастья.

И тут огромная травяная арфа заиграла ликующую песнь, а воздух наполнился хлопаньем сотен крыльев. Отовсюду послышались голоса: «Стая вернулась! Король вернулся!» Совы поспешно покидали свои дупла, и вскоре воздух над Великим Древом задрожал от радостных криков: «Да здравствует Корин, король Великого Древа Га'Хуула! Отныне уголь вновь засияет, как раньше!» Затем раздался оглушительный грохот и звон, как будто опрокинули огромный поднос с посудой.

Разбуженная шумом Примула подняла голову и уставилась на Отулиссу.

— Что это? Что случилось?

— Корин вернулся! Стая вернулась! — прошептала Отулисса.

— Но что это за шум? Там идет сражение? Что происходит?

— Не знаю, — прошептала Отулисса. Ледяной страх сжал ее желудок. — Даже представить себе не могу.

Она действительно не могла себе представить, что происходило в это время в зале заседаний. Стая, мадам Плонк, Корин и Док Яроклюв вихрем пронеслись по огромному дуплу, где совы собирались на свои самые торжественные церемонии и самые главные праздники. За время отсутствия короля и его друзей большой зал преобразился до полной неузнаваемости — он был от пола до потолка задрапирован расшитыми тканями и кружевами, вытканными слепыми змеями из гильдии кружевниц. Уголь Хуула лежал на самодельном алтаре, украшенном низками бусин и жемчужин, купленных у торговки Мэгз.

— Тут стало, как в церкви! — не веря своим глазам, ахнула Гильфи.

— Тут стало, как у Других! — прошептал Сорен.

— Тут стало не по-совиному! — взревел Сумрак. Во время полета к нему вернулась большая часть былой силы, но теперь, на глазах у изумленных сов, произошло чудо полного исцеления. Подлетев к гобелену, висевшему прямо за алтарем, Сумрак сдернул его клювом на пол.

— Святохульное кощунство! — завизжал кто-то из прислужников алтаря. — Немедленно арестуйте эту сову!

— Заткните клювы, пока я вам кости не пересчитал! — ухнул Бубо.

— Бубо, — коротко приказал Корин. — Немедленно лети и освободи Отулиссу. И прихвати из кузницы молот и клещи покрепче, чтобы снять решетки.

После этого стая во главе с королем облетела церемониальную залу, срывая со стен драпировки и гобелены, высыпая пепел из маленьких чашечек, кубков и плошек. Стражи стражей съежились в углу, не смея поднять глаз. Время от времени они растерянно перешептывались и переглядывались друге другом, не понимая, что творится кругом. Когда все украшения, ткани и сверкающие безделушки были сняты, а большой зал вновь обрел свою строгую простоту, Корин велел служкам и певчим немедленно закрыть клювы и прекратить идиотские песнопения во славу угля. После этого всем совам Великого Древа было приказано собраться в общем зале.