8
Как-то утром, когда теплый майский ветер разносил пыль по улице, миссис Форрестер, улыбаясь, вошла в контору судьи Помроя, в новой весенней шляпке и в короткой черной бархатной накидке с букетиком фиалок, приколотым к вороту.
— Пожалуйста, Нил, будь добр, обрати внимание на мой новый наряд, — умильно попросила она. — Ведь это моя первая обновка за много, много лет.
Нил сказал, что и шляпка, и накидка прелестны.
— Ты рад за меня, что я наконец в чем-то новом, правда? — улыбнулась она и вопросительно посмотрела на него сквозь вуаль. — Мне почему-то кажется, что сегодня ты не станешь мне перечить и сделаешь то, о чем я попрошу. Да ничего особенного. Я хочу, чтобы ты в пятницу пришел ко мне на обед. Если придешь, нас будет как раз восемь, считая Энни Петерс. Мальчиков ты знаешь; может, они тебе не по душе, но придется потерпеть! Да, придется! — строго кивнула она. — Ведь тебе важно, что говорят люди, верно? А ты не боишься, что тебя зачислят в снобы? Скажут, что стоило тебе побывать в Бостоне да взглянуть на мир, и ты сразу нос задрал? Нельзя быть таким требовательным и считать себя лучше всех. В твоем возрасте это не годится, — миссис Форрестер свела брови в прямую линию, в точности, как делал Нил, и он не выдержал и рассмеялся. Он уже забыл о ее таланте всех передразнивать.
— Зачем я вам? Вы же сами всегда говорили, что нельзя приглашать людей, не подходящих друг другу.
— Ты прекрасно сойдешься с ними, если постараешься. А уж на сей раз, пожалуйста, постарайся! Ради меня. Ладно?
Она ушла, а Нилу ничего не оставалось, как ругать себя за уступчивость.
В пятницу он явился к миссис Форрестер последним. Стоял теплый вечер, пришедший на смену жаркому дню. Окна были открыты, и в слабо освещенную гостиную вливался аромат сирени. В гостиной, в креслах, казавшихся для них слишком большими, сидели молодые люди. В столовой горела лампа, там стоял у буфета Айви Петерс и сбивал коктейли. Его сестра Энни помогала хозяйке на кухне. Миссис Форрестер на несколько минут заглянула в гостиную, чтобы поздороваться с Нилом, и поспешила обратно в кухню. Через открытую дверь Нил увидел, что на обеденном столе снова появились серебряные блюда, канделябры и цветы. А ведь его бывшие друзья, расположившиеся сейчас в сумраке гостиной, вполне удовольствовались бы и фаянсовой посудой из лавки Вернца, подумал Нил. По их понятиям действительно шикарными считались лишь сервизы, собственноручно расписанные либо сестрой, либо возлюбленной. Молодые люди сидели, одинаково положив ногу на ногу, покачивая ботинками одинакового рыжевато-коричневого цвета, отчего взору открывались одинаковые коричневые шелковые носки. Разговор шел об одежде. Джо Симпсон недавно унаследовал от отца магазин готового платья, и ему не терпелось поведать приятелям, что будут носить летом.
В гостиную, продолжая смешивать коктейль, вошел Айви Петерс.
— Ну, вы совсем, как девчонки. Стоит вам сойтись, разговор один — что модно и в чем ходить. Только Симпсон вряд ли быстро разбогатеет, если вы будете носить свои вещи так же долго, как я. Когда я купил этот костюм, Джо?
— Ну, наверно, когда я кончал школу.
Все засмеялись. Что бы Айви ни сказал, что бы ни сделал, его сверстники всегда одобрительно смеялись, как бы в знак признания его успехов.
В гостиную, обмахиваясь маленьким веером из сандалового дерева, вошла миссис Форрестер. При ее появлении молодые люди поспешно вскочили, будто застигнутые врасплох. Что ж, по крайней мере, вставать, когда входит дама, она их научила.
— Ну что, Айви? Готовы коктейли? Вам придется немного подождать, пока я напудрю нос. Знай я, что сегодня будет такое пекло, боюсь, вы остались бы без жаркого. Я и сама зажарилась, почти как мои утки. Впрочем, можете наливать, я сейчас.
Она удалилась к себе в комнату, а молодые люди с той же поразительной быстротой снова уселись в кресла. Айви Петерс подошел к каждому с подносом, и гости с бокалами в руках стали ждать возвращения миссис Форрестер. Войдя в гостиную, она взяла Нила за руку и повела его в столовую.
— Ты заметил, — шепнула она ему, — как они держат коктейли? Непонятно, почему-то у них в руках все сразу выглядит вульгарно? Никто никогда не сможет научить их ни бокал поднять, ни выпить красиво. Пьют вино, как чай, — и уже громко продолжала: — Нил, зажги, пожалуйста, свечи. И сядь во главе стола. Сумеешь разделать утку?
— Ну, не так ловко, как… как мой дядя, — проговорил Нил, осторожно надевая на зажженную им свечу колпачок.
— Не так мастерски, как мистер Форрестер? Я этого и не жду. Теперь уже никто не умеет так разделать дичь. Но как-нибудь разрезать ты ее, надеюсь, сможешь? Справа от тебя сидит Энни Петерс. Она будет подавать ужин вместо меня. Прошу садиться, джентльмены, — провозгласила миссис Форрестер, сделав шутливый поклон, отчего ее серьги закачались.
Пока Нил разделывал уток, Энни опустилась на стул рядом с ним.
Ее и без того красное лицо раскраснелось еще больше от жара плиты. Она была на несколько лет моложе своего брата и беспрекословно ему подчинялась. Цвет лица у нее был на редкость скверный, а в желтоватых волосах поблескивали, словно длинные нити патоки, более светлые пряди. Весь ужин она промолчала и открывала рот, только чтобы сказать: «Спасибо, да» или «Спасибо, нет». Пока расправлялись с первой порцией уток, кроме миссис Форрестер вообще мало кто разговаривал. Молодые люди еще не научились делать два дела сразу. Они отрывались от еды лишь для того, чтобы спросить у хозяйки: «Не желаете ли соуса?» или ответить на ее вопрос.
Нил внимательно наблюдал за миссис Форрестер, сидевшей между двумя канделябрами, — за тем, как она подбадривающе кивала то одному, то другому из гостей, стараясь «расшевелить» их, как смеялась тяжеловесным остротам Роя Джонса, как поздравляла Джо Симпсона: он, мол, теперь солидный деловой человек, владелец собственного магазина. Длинные серьги покачивались вдоль впалых щек, которым, как казалось Нилу, совсем не шли румяна. Она наложила их перед самым ужином, когда зашла к себе в комнату. Некоторым женщинам румяна к лицу, размышлял Нил, но не ей, нет — во всяком случае, не сегодня, когда глаза у нее провалились от усталости, а сама она осунулась и выглядит изможденной. Он впервые видел ее такой. Нил вздохнул, представив, сколько ей пришлось потрудиться, чтобы приготовить сегодняшний обед на восемь человек, а ведь ее гостям больше по вкусу был бы просто бифштекс с картошкой. Такое угощение не для них, не в коня корм. Зачем она все это устраивает? Каково ей будет вечером, когда эти глупые ребята, пожелав ей доброй ночи, уберутся в своих желтых ботинках восвояси, а она, смертельно усталая, свалится в постель?