Песня из сна звучала все настойчивей.
Дэвид слушал ее и ощущал в горле кислую горечь. Ужас из сонных видений кружил над ним вместе со звуками песни. Мальчик задрожал, дивясь – возможно, все это лишь сон, а его пробуждение было только иллюзией.
В темноте вспыхнула искра оранжевого огня. Мальчик услыхал, что возле огня что-то движется. Очень осторожно он вытянул вверх левую руку. Пальцы нащупали шершавую поверхность дерева.
К Дэвиду вернулась память – это подземелье со стенками из неошкуренных бревен. Катсук привел его сюда на закате, идя напрямик, в то время как сам мальчик запутался в тенях. Это было тайное место, которым пользовались соплеменники индейца, когда им случалось нарушать законы хокватов и охотиться в этих горах.
Оранжевые искры были остатками костерка, который Катсук разводил у самого входа. Мелькнул силуэт темной руки – Катсук!
Только пение никак не кончалось. Может это Катсук? Нет… песня звучала где-то далеко-далеко, ее слова были непонятны мальчику – визгливая флейта и медленный, в ритм шагов, такт ударных. Катсук играл на флейте только раз, вечером, а эти звуки были всего лишь отдаленной пародией на его игру.
Страх понемногу уходил от Дэвида. Это было настоящее пение, настоящий барабан и флейта, похожая на ту, что была у Катсука. И еще там было несколько голосов.
«Браконьеры!»
С наступлением темноты Катсук ушел на разведку, а когда довольно-таки поздно вернулся, сказал, что узнал людей, разбивших стоянку в деревьях на дальнем конце поляны.
Возле огня раздался тяжелый вздох. Это Катсук? Дэвид напряг слух, чтобы выяснить, что тот делает. «Стоит ли давать ему понять, что я уже проснулся? Почему он вздыхает?»
Дэвид прочистил горло.
– Ты уже проснулся? – громко спросил Катсук от самого выхода.
Дэвид почуял безумие в его словах. У него не было отваги ответить.
– Ведь я знаю, что ты уже проснулся, – произнес Катсук уже спокойней и ближе. – Скоро взойдет солнце, и мы будем выходить.
Дэвид почувствовал, что индеец стоит рядом, черное в черном. Он попытался сглотнуть пересохшим горлом.
– И куда мы пойдем?
– К людям моего племени.
– Так это они… поют?
– Никто здесь не поет.
Дэвид прислушался. Лес рядом с пещерой был наполнен только лишь ветром, гуляющим в листве деревьев, скрипом ветвей, какими-то шевелениями. Катсук подсунул под бок Дэвиду что-то горячее: нагретый в костре камень.
– А я слышал песню, – сказал мальчик.
– Тебе приснилось.
– Я слышал!
– Сейчас это прекратится.
– Но что это было?
– Это те мои соплеменники, кого съели духи.
– Что?
– Попробуй еще немного поспать.
Дэвид вспомнил про свой сон. – Нет. – Он прижался к бревнам. – А где эти твои соплеменники?
– Они везде вокруг нас.
– В лесу?
– Повсюду! Если ты будешь спать, съеденные духами могут прийти к тебе и растолковать свою песню.
После внезапного озарения Дэвид спросил:
– Ты хочешь сказать, что это пели духи?
– Духи.
– Я не хочу больше спать.
– Ты молился своему духу?
– Нет! Так что это была за песня?
– Это была песня-просьба о силе, перед которой не может защититься никакое из людских созданий.
Дэвид стал искать в темноте сброшенный во сне спальный мешок. Он склонился над тем местом, куда Катсук положил разогретый камень.
«Прибацанный Катсук! В его словах нет никакого смысла.»
– А скоро наступит день? – перебил его Дэвид.
– Меньше, чем через час.
Рука Катсука возникла из темноты и прижала мальчика к теплому камню. Уже более спокойным тоном Катсук сказал:
– Поспи. Тебе снился очень важный сон, а ты убежал от него.
Дэвида буквально передернуло.
– Откуда ты знаешь?
– Спи.
Дэвид свернулся клубочком возле камня. Его тело поглощало тепло. Казалось, что это тепло погружает его в сон. Мальчик даже не почувствовал, когда Катсук убрал руку.
Теперь Дэвид был окружен чем-то, не имеющим определенных очертаний. Магия, духи и сны: все они неслись в потоке оранжевого ветра. Ничего определенного, осязаемого. Все приглушенное, одно пятно в другом; тепло в кедровых бревнах, окружавших его; Катсук, повернувшийся к нему от выхода из пещеры; сон в ужасно холодном месте, где камни потеряли свое тепло после того, как он коснулся их. И неопределенность, повсюду неопределенность.
Повсюду только пятна и умирающие звуки.
Мальчик чувствовал, как постепенно уходит его детство, и думал: опустошены, там не было ничего, кроме серых, затертых впечатлений: книжка, в которой он пересматривает картинки; лестничные перила, откуда он наблюдает за приезжающими гостями; кровать, куда его укладывает безликое создание с ореолом седых волос.
Дэвид почувствовал оранжевое тепло костра. Катсук развел его у самого входа в пещеру. Спина мальчика совершенно замерзла. Дважды вскрикнула какая-то ночная птица. Тяжело вздохнул Катсук.
Этот тяжкий вздох потряс Дэвида до глубины души.
Неопределенность куда-то исчезла, забирая с собой и сон, и детские воспоминания. Мальчик думал: «Катсук заболел. Эту болезнь никто не может излечить. Катсука схватил дух и овладел им. Теперь у него есть сила, перед которой никто не может устоять. Вот что он имел в виду, говоря про песню! Его слушаются птицы. Они прячут нас. Он ушел в такое место, куда не сможет последовать ни один человек. Он ушел туда, где живет песня… куда я боюсь идти.»
Дэвид сел на месте, удивляясь, что все эти мысли пришли к нему в голову непрошенными. Это были совершенно недетские мысли. Сейчас он думал о реальных событиях, о жизни и смерти.
И случилось так, будто эти мысли призвали каких-то существ: снова зазвучала песня. Она началась из ничего, слова такие же непонятные; непонятно было даже само ее направление… куда-то наружу.
– Катсук? – спросил Дэвид.
– Ты слышишь пение? – заметил тот, не отходя от костра.
– Но что это такое?
– Некоторые мои соплеменники. Это они владеют песней.
– Зачем они это делают?
– Они пробуют выманить меня из гор.
– Может они хотят, чтобы ты дал мне хоть немного свободы?
– Ими овладел малый дух. Но он, Хокват, не настолько могуч как мой.
– Что ты собираешься делать?
– Когда рассветет, мы отправимся к ним. Я возьму тебя с собой и покажу им силу своего духа.
19
Вот что случилось со мной. Мой разум был болен. Мои мысли заразились хокватскими болезнями. Я потерял свой путь, потому что у меня не было духа, который бы направлял меня. Тогда я стал искать, кто бы дал мне нужные лекарства. И я нашел их у вас, люди моего племени. Я нашел их у своих дедов, братьев отца, у всех тех, от кого мы произошли, у всех наших предков, дедов и бабок моей матери, у всех моих соплеменников. Их колдовские слова подействовали на меня. Я почувствовал их в себе. Я и теперь чувствую их. В моей груди пылает огонь. Меня ведет Ворон. А Ловец Душ нашел меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});