Читать интересную книгу Онича - Жан-Мари Гюстав Леклезио

Финтан вышел на палубу шатаясь. Его одежда промокла от пота. Река внизу казалась струей расплавленного металла. Берега застилала белая пелена. Финтан увидел, что солнце уже в зените, и у него закружилась голова. Столько времени прошло, случилась такая важная, такая необычайная вещь, а для него все слилось в один краткий миг, единое содрогание, вопль. Он еще слышал душераздирающий крик ребенка, когда Ойя поднесла тщедушное тельце к груди, истекающей молоком. И голос Ойи, и эту песню, внятную только для нее одной, стон, легкую дрожь речной воды, обтекавшей корабль. Финтан сел наверху железной лестницы и стал ждать, когда вернется Бони с больничной пирогой.

* * *

Короткий сухой сезон закончился. Над рекой снова появились облака. Было жарко и душно, ветер поднимался только в конце дня, после долгих часов ожидания. May не покидала комнату, где лежал Джеффри. Слушала, как потрескивает раскаленная солнцем железная крыша, следила за тем, как нарастает жар в теле Джеффри. Он дремал. Заросшее щетиной восковое лицо, слипшиеся от пота волосы. Она заметила, что макушка у него облысела, и ее это успокаивало. Она представляла себе, что он похож на ее отца. Около трех часов пополудни он открывал глаза, опустошенные страхом. Это напоминало кошмар. Он говорил: «Мне холодно. Мне так холодно». Она заставляла его проглотить таблетку хинина, запив ее чуть не литром воды. Всякий раз с боем.

В первые дни после возвращения из Аро-Чуку доктор Чэрон твердил ужасные слова — blackwater fever, черная малярия. May вкладывала в руку Джеффри горькую таблетку. Думала, он принимает ее с водой. Но Джеффри увязал все больше. Уже не мог стоять на ногах. Бредил. Воображал, что Сэбин Родс входит в его комнату. Выкрикивал непонятные слова, ругался по-английски. С трудом мочился, черной зловонной мочой. Элайджа зашел проведать Джеффри, долго смотрел на него, потом изрек, качая головой, словно объявлял прискорбное решение: «Он умирает».

May поняла: Джеффри не принимал хинина. В бреду ему казалось, что доктор Чэрон хочет его отравить. May нашла спрятанные таблетки под подушкой. Джеффри уже ничего не ел. Даже питье вызывало у него спазмы в желудке.

Доктор вернулся со шприцем. После двух первых уколов хинина Джеффри стало лучше. Он согласился принимать таблетки. Приступы становились реже, были не такими ужасающими. Кровотечение прекратилось.

Финтан оставался дома, чтобы побыть с May. Вопросов не задавал, но в его взгляде была та же тревога. May говорила: «Сегодня утром сто четыре». Финтан не знал шкалы Фаренгейта, и она пересчитывала для него: «Сорок».

Под навесом веранды Финтан читал «Путеводитель по знанию». Это было хорошо. Далеко от всего происходящего.

Что рассказывают об изобретении книгопечатания?

Говорят, что Лаврентий Костер из голландского города Гарлема забавлялся, вырезая буквы на бересте, и ему пришла идея оттиснуть их на бумаге с помощью чернил.

Что такое ртуть?

Несовершенный металл[56], похожий на жидкое серебро, очень полезный для промышленности и медицины. Это самая тяжелая из жидкостей.

Где его добывают?

В Германии, Венгрии, Италии, Испании и Южной Америке.

Нет ли в Перу знаменитой ртутной шахты?

Да, есть, в Уанкавелика[57]. Ею пользуются уже триста лет. Это настоящий подземный город, с улицами, скверами и церковью. Тысячи факелов освещают ее днем и ночью.

Финтану нравилось грезить обо всех этих удивительных вещах, о королях, чудесах, фантастических народах.

Бунт вспыхнул утром, до дождя. Финтан понял это сразу. Марима зашла предупредить: весь город лихорадит. Выскочив из дома, Финтан побежал на пыльную дорогу. К городу спешили и другие люди, женщины, дети.

Очагом возмущения стал дом Джеральда Симпсона, каторжники, копавшие яму под бассейн. D. О. решил, что легко восстановит порядок палками, и велел раздать смутьянам несколько ударов. Но заключенные схватили одного из надзирателей и утопили в яме с грязной водой, потом некоторые из них неизвестно как освободились от цепи, но, вместо того чтобы убежать, засели в верхней части сада, у ограды. Кричали, угрожали D. О. и англичанам из Клуба.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, Симпсон с гостями укрылся в доме. Успел позвонить резиденту — как раз перед тем, как бунтовщики повалили столб, — и резидент поднял по тревоге казарму.

Финтан оказался у дома Симпсона одновременно с военным грузовиком. Когда он увидел особняк, страх сдавил ему горло. Небо в клубках облаков было таким красивым, деревья такими зелеными, казалось просто невероятным, что тут творится насилие.

Прибыл верхом лейтенант Фрай, солдаты заняли позицию, оцепив участок перед большой ямой с грязной водой. Слышались голоса каторжников, крики женщин. Лейтенант отдавал в рупор приказы на пиджине, из-за эха слов было не разобрать.

Англичане наблюдали за сценой с террасы белого дома, наполовину скрытые колоннадой. Финтан узнал белый китель Джеральда Симпсона, его светлые волосы. Заметил англиканского пастора и людей, которых не знал. Рядом с Симпсоном стоял какой-то приземистый тучный человек с очень белым лицом, в пробковом шлеме. Финтан подумал, что это, должно быть, преемник Джеффри, новый агент «Юнайтед Африка» со странной фамилией Шексон. Никто не шевелился; все ждали, что будет дальше.

Оставшиеся скованными каторжники больше не кричали из ямы, перестали угрожать. Их лица, обращенные к полукругу солдат, блестели от пота. Они сгрудились у кромки грязной воды и из-за цепи, соединявшей их лодыжки, стали похожи на внезапно отключенные автоматы. Освободившиеся каторжники отступили к ограде. Попытались сломать ее, но не сумели, лишь кое-где покорежили сетку. Они еще кричали время от времени, но это была, скорее, предсмертная песнь, мрачный и покорный судьбе зов. Солдаты не двигались. Сердце Финтана громко стучало в груди.

Потом раздались вопли. Зрители покинули террасу и устремились внутрь дома, опрокидывая плетеные кресла и столы. Глянув в сторону грязной ямы, Финтан увидел дым. Скованные каторжники бросились вперемешку на землю. Только тут Финтан осознал, что слышал выстрелы. К подножию решетки упали тела. Какой-то очень высокий, голый по пояс чернокожий, один из зачинщиков, наполовину повис на ограде, словно сломанная кукла. Это было ужасно — винтовочный дым и тишина, пустое небо, белый дом с исчезнувшими зеваками. Солдаты ринулись по склону с винтовками наперевес, через мгновение подмяли под себя каторжников и скрутили.

Финтан бежал по дороге. Его босые пятки стучали по красной земле, воздух обжигал горло, словно крик. В конце улицы, у последних домов, на последнем дыхании он остановился. В его голове грохотали выстрелы.

— Давай скорей! — Это была Марима. Она схватила его за руку и потащила.

Финтан безропотно подчинился выражению ее гладкого лица, говорившему: опасно, нельзя здесь оставаться. Она довела его до «Ибузуна». Всякий раз, когда им попадалась на дороге группа людей, спускавшихся к реке, Марима закрывала Финтана полой своего покрывала.

May ждала в саду, на самом солнцепеке. Она была бледна.

— Я так испугалась. Это ужасно. Что там случилось, внизу?

Финтан пытался говорить, рыдал:

— Они стреляли, они их убили. Стреляли по закованным людям. Те упали. — Он стискивал зубы, чтобы не заплакать. Ненавидел Джеральда Симпсона, резидента с его женой, лейтенанта, солдат и особенно Шексона. — Хочу уехать отсюда, не хочу больше здесь оставаться.

May прижимала его к себе, гладила по волосам.

Позже в тот же вечер, после ужина, Финтан заглянул к Джеффри. Тот лежал в постели, одетый в пижаму, бледный и худой. Читал газету при свете керосиновой лампы, почти уткнувшись в нее лицом, потому что был без очков. Финтан заметил вмятинку, оставленную очками на его переносице. И в первый раз подумал, что это его отец. Не незнакомец, не самозванец, а его собственный отец. Он познакомился с May не по объявлению в газете, не завлекал в ловушку, суля златые горы. May сама его выбрала, полюбила, вышла замуж, и у них было свадебное путешествие, в Италию, в Сан-Ремо. May так часто о нем рассказывала в Марселе, говорила о море, о колясках, ездивших вдоль пляжа, о воде, что была такой теплой, когда они купались ночью, о музыке в беседках. Это было до войны.

— Как ты, boy? — спросил Джеффри. Без очков его голубые глаза были очень яркими и молодыми.

— Нам скоро придется уехать? — спросил Финтан.

Джеффри немного подумал.

— Да, ты прав, boy. Думаю, теперь пора уезжать.

— А как же твои поиски? А история царицы Мероэ?

Джеффри засмеялся. Его глаза блестели.

— А, так ты все знаешь? Верно, я же тебе кое-что рассказывал. Мне бы надо съездить на север, а также в Египет, в Судан. И к тому же есть документы. В Британском музее, в Лондоне. Затем… — он поколебался, словно все это с трудом обретало смысл, — …затем мы вернемся, года через два-три, когда ты немного продвинешься в учебе. Будем искать новое Мероэ выше по течению, там, где река выписывает большое «W». Поедем в Гао, туда, где все началось: бенин, йоруба, ибо. Будем искать рукописи, надписи, монументы. — Вдруг усталость опустошила его взгляд, голова вновь упала на подушку. — Позже, boy, позже.