class="p1">Стасов только вздохнул:
— Нет, вы неисправимы. Будет вам расписка, к концу дня или, скорее утром, вам ее передадут в номер. И можете себе билет покупать, мы вас больше не задерживаем.
Зато Родзянка неожиданно пожаловался:
— Пакостью какой-то ваш артефакт оказался. Как работает непонятно, но я его к себе на стол поставил и чисто механически чуть ли не весь день по нему постукивал. Так представьте, у меня голова заболела и рука неметь начала. У меня! Целителя второго разряда!
После чего посмотрел на Петю как-то оценочно:
— Петр Васильевич, а, может, лучше попросить Щеглова, чтобы он Птахина куда-нибудь поближе к шаманам распределил? Глядишь, и помогут ему способности восстановить…
Договаривать «или совсем прикопают» целитель не стал, но Петя его настрой почувствовал. Но не расстроился, так как ничего хорошего от него и не ждал. А оказаться по распределению на Дальнем Востоке был бы совсем неплохой вариант. Там уже многих знает, да и с золотопромышленником Карташовым, наверняка, подзаработать удастся…
Так что изобразил рвение, за что и был изгнан поморщившимся Стасовым из кабинета.
Чуть было не задержался, чтобы еще и отзыв на диплом попросить. Но не решился. Тогда ведь оформленную книгу предъявлять придется. И вдруг она опричникам понравится? Родзянка ведь точно ее прочитает. Еще передумают и заберут его к себе. Не надо Пете такого счастья, лучше к шаманам.
В гостиницу вернулся пешком. Недалеко, да и продышаться на морозце не помешает. Заодно и голову остудить.
Неприятная по ожиданиям и своему ходу беседа завершилась чуть ли не наилучшим образом. Напишут опричники ректору или нет? Судя по их настрою — напишут. К себе брать спешить не хотят (и слава богу!), а вот сослать в глушь к шаманам — почему бы и нет. Ректор им не откажет, тут даже Левашов ничего возразить не сможет. И если грамотно все провернуть, можно не в Ханке оказаться (шаман же оттуда уехал), а в самом Дальнем. Очень приличном городе, где масса возможностей открывается, и жить вполне комфортно можно будет.
Только сестре, пожалуй, раньше времени говорить не стоит, чтобы не сглазить. Впрочем, она уже сама на Дальний нацелилась, почему-то уверена, что брата туда распределят. И, похоже, права оказалась.
Надо будет свечку в церкви поставить. Или шаманских духов поблагодарить за содействие? Одно другому не мешает.
* * *
Пока Петя торчал в Пронске у опричников, зима как-то резко сменилась весною. И Баян встретил Птахина журчанием талых вод. Но в остальном, его возвращение в Академию триумфальным назвать было сложно. Приехал и сразу увидел свою фамилию на доске объявлений. К счастью это не было перечнем должников или, упаси господи, «разыскивается преступник». Обычный список кадетов с датами, на которые назначена защита диплома. Только вот Птахин этот список возглавлял, и защита у него уже через две недели. А у последнего в списке — через полтора месяца. Защиты проводятся раз в неделю не больше, чем по три человека за одно заседание комиссии. Птахин, кстати, в один день с Волоховым защищается. Но, все равно, первым. При этом Петя — целитель, а Никита — сильнейший боевик среди кадетов (огонь, воздух и молния). Для контраста их, что ли, на один день поставили?
Но тот, хотя бы, о дате защиты был давно предупрежден, а Птахину теперь надо за две недели получить два экспертных заключения и собрать подписи всех преподавателей, которые вели у него занятия, что они с работой ознакомлены и до защиты его допускают.
Интересно, кто это ему так удружил? Впрочем, все очевидно.
Задержись он в столице еще на неделю, гарантированно ничего бы не успел. Даже при том, что диплом у него уже написан и переплетен (это он молодец, что озаботился). А так еще есть шанс, если никто специально палки в колеса ставить не будет.
Так что все время до защиты ушло у Пети на беготню, ожидание под дверьми и сжигание нервов. Преподавателя же надо не просто отловить, ему еще и диплом минимум на сутки оставить надо. Хотя со многими из них у кадета были хорошие отношения, на ходу никто ничего не подписывал, все марку блюли. Левашов с Фонлярским так и вовсе по неделе книгу держали, как будто не знали о сроках. Очень выручило то, что у него целых три экземпляра диплома было. С трудом, но успел. Последнюю подпись получил уже накануне заседания комиссии. К счастью еще в первой половине дня, так как после нее надо было еще бежать в приемную ректора к прекрасной Наталье Юрьевне и зафиксировать у нее, что кадет Птахин все документы собрал и к защите готов.
Когда выходил из кабинета Трегубова (тот неожиданно куда-то отъезжал, и появился только накануне), встретил Левашова, который деловым шагом шел ему навстречу к тому же артефактору. Это бы не привлекло Петиного внимания (кроме, разве что, самого факта встречи), если бы куратор не нес подмышкой книгу, очень похожую на диплом самого кадета. Нет, все-таки не его. Обложка чуть другого цвета, или это тени так играют? Стало интересно.
Птахин отошел немного в сторону и прислонился к стене, сделав вид, что перебирает отзывы и подписанные преподавателями листы. А сам сжал в кулаке шаманский не то рог, не то зуб и вызвал некрупную тень, которая его так в Тьмутаракани выручала. До чего же здорово, что он этот артефакт себе вернул! Да и «рысь» тоже очень полезной бывает…
Навыков управления «духом» он не потерял, и небольшая тень ловко просочилась сквозь щель под дверью в кабинет артефактора. И стало слышно, о чем там разговор идет.
— Не понял, Петр Фомич, — говорил Трегубов: — Это что же, вы сами за кадета по кабинетам ходите, подписи собираете? Как-то все это очень странно. А где же Волохов?
— Вместе мы бы еще глупее выглядели. Ему защиту на завтра назначили, а еще три подписи остались. Вот и приходится лучшему выпускнику этого года помогать.
— Но времени у него же было больше, чем достаточно. А если не успел, может после всех еще одну попытку предпринять.
— Нельзя ему после всех. Лучший кадет курса не может после всех диплом защищать. Ему первым быть положено. Ну, вы понимаете. Я ему и так послабление сделал, в первый день, но после Птахина. На контрасте, так сказать. Тем более, думал, что вот этот мещанин к сроку как раз не успеет. А он вон что выкинул. Всю Академию на уши поставил.
— Это как же? Я, простите, не в курсе,