Она сказала, что из рода Гаутамы, как и сам Золотой. О, я затрепетал! Когда мы поженились, просветленный открыл мне, какую милую шутку со мной сыграли. Очевидно, правители Шакьи не хотели смешивать свою благородную кровь с царским домом Кошалы. И в то же время они не хотели меня обидеть. И послали мне обычную проститутку. И я на ней женился. Но когда все раскрылось, рассердился ли я, а, Шарипутра?
— Вы были в ярости, драгоценнейший!
— О нет, не был! — Пасенади был уязвлен.
— Да, были. Вы так бушевали, что мы за вас испугались.
— Наверное, вам показалось!
— Мой драгоценный, вы рассердились!
— Мой драгоценный, нет!
Чья-то милостивая рука стерла из моей памяти окончание этой сцены. Наверное, я упал в обморок.
Персидское посольство заняло маленький особнячок в конце дворцового сада. От дворца нас отделяли фонтаны, цветы, деревья — и тишина. Даже павлины не издавали ни звука, — им подрезали языки? — а компания священных обезьян безмолвно взирала на нас с ветвей. В центре великого города царь создал лес отдохновения.
Мне дали неделю, чтобы подготовиться к официальному представлению царю. Принц Джета не отходил от меня. Он пригласил меня к себе домой — в высокое здание с видом на реку. В культурном обществе принца встреча с двумя выжившими из ума стариками стала казаться горячечным бредом. Но когда я рассказал ему о приеме у царя Пасенади, его это позабавило и встревожило.
— Это похоже на старика, — сказал принц.
Мы сидели на крыше. Когда солнце село за смутно вырисовывающиеся голубые холмы, облака приняли странную форму: они полосками расположились на небосклоне — предвестие сезона дождей. Небесный купол над Индией таинственным образом стал выше — обман освещения? Не знаю причины, но эффект устрашающий, унижающий человека.
— Распад государства объясняется поведением Пасенади?
— Все не так страшно, — уточнил принц Джета. — Кошала по-прежнему великая страна. Пасенади остается великим царем.
Я одними губами спросил:
— Шпионы?
Принц Джета кивнул. Но, возвращаясь к теме, пояснил:
— Дело в том, что Пасенади одновременно и архат, и царь, а одно с другим очень трудно сочетается. Я знаю это по собственному скромному опыту.
— Что такое архат?
— Само слово означает «убивший врага», в данном случае — свои человеческие желания.
— Как Будда.
— Если не считать того, что архат продолжает существовать, а Будда пришел и ушел. Некоторые считают, что раз Шарипутра не уступает Гаутаме в святости, то он тоже достиг нирваны. Но это невозможно. Будда всегда единственный — в данный момент времени. В прошлом было двадцать три будды. В будущем будет еще один будда, последний в этом временном цикле.
— Шарипутру в самом деле считают… святым?
— О да! Насчет Пасенади могут быть сомнения, но насчет Шарипутры — нет. После Будды он ближе всех к освобождению. И потом, он сам создал секту. Это он дал монахам правила. Теперь он и Анаида собирают все высказывания Будды.
— Они записывают его слова?
— Разумеется нет. Зачем?
— В самом деле, незачем.
Тогда я верил, что если святые слова записать, они потеряют свою силу. Я верил, что слова Мудрого Господа должны жить не в письменах на коровьих шкурах, а в умах истинно верующих. К сожалению, мне не удалось объяснить это моим бактрийским родственникам-зороастрийцам, перенявшим у греков манеру все записывать.
Демокрит считает, что первые религиозные трактаты появились в Египте. Кто знает? Да и кому до этого дело? Я по-прежнему думаю, что, записывая гимны и святые повествования, неизменно снижаешь религиозное чувство. Определенно нет ничего более волшебного, чем религиозные повествования, заповеди и молитвы, твердимые в уме, как нет ничего лучше человеческого голоса, когда он вызывает из уголков памяти слова Истины. С годами, правда, я изменился. Теперь я хочу полностью записать слова моего деда по той простой причине, что, если мы, еще живущие, не сделаем этого, это сделают другие и истинный Зороастр исчезнет под кипами исписанных воловьих шкур.
Безо всяких церемоний к нам на крышу забрался статный мужчина лет сорока. Он был в полном вооружении и шлеме, казавшемся золотым. Принц Джета упал на колени, я опустился на одно колено, догадавшись, что это Вирудхака, наследник трона.
Вирудхака поспешил поднять нас. Грациозным жестом он усадил нас на диван.
— Официально мы встретимся завтра, уважаемый посол. Но я подумал, что было бы приятно увидеться вот так, вместе с нашим благородным другом.
От имени Великого Царя я согласился, а краем глаза рассматривал принца. Мой ум занимало три вопроса: в самом ли деле он замышляет отцеубийство? Если да, то удастся ли оно? Если удастся, что это будет значить для Персии?
Не догадываясь о моих тревожных мыслях, Вирудхака задавал множество умных вопросов о Персии. После Бимбисары он был первым высокопоставленным индийцем, понимающим степень могущества Великого Царя.
— Судя по всему, Дарий близок к тому, чтобы стать тем самым вселенским монархом, о котором так долго твердят.
— Мы и считаем его вселенским монархом, достойный принц.
Небо уже утратило всякий цвет. В высоте парили и ныряли ночные птицы. В воздухе пахло дождем.
— Но включает ли его вселенная и Кошалу? А республики? А Магадху? А юг Индии? А земли там, за горами? — Он указал на темнеющие вдали Гималаи. — Есть еще Китай — целый мир, более обширный, чем Персия и все западные страны, вместе взятые. Должен ли и Китай подчиниться вселенскому монарху?
— Говорят, они провозгласили собственного вселенского монарха. — Я был тактичен.
Вирудхака покачал головой:
— В Китае много стран, но не хватает монарха, который бы их объединил.
— Монарха? Или бога? — спросил принц Джета. — Думаю, истинный вселенский монарх должен быть подобен богу.
— Мне казалось, что вы, буддисты, не верите в богов, — рассмеялся Вирудхака, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов.
— Нет, мы признаем всех богов. Они неотъемлемая часть космического ландшафта. — Принц Джета сохранял невозмутимость. — Естественно, Будда не придает им значения. Естественно, боги почитают его.
— Я не вникаю в эти вопросы, — сказал Вирудхака. — Меня интересует одно: Кошала. — Он повернулся ко мне: — У нас трудности.
— У какого царства их нет, достойный принц.
— У некоторых меньше. Бимбисару объявили вселенским монархом. Вы были на жертвовании коня. Так что все видели. И слышали.
— Но не скажу, что все понял. В конце концов, все владения Бимбисары не больше и не богаче, чем, например, Лидия — одна из двадцати сатрапий Великого Царя.
С самого начала я придерживался политики не лебезить перед индийцами, но и не пугать их. Не уверен, что мне всегда это удавалось.
— Возможно, — сказал Вирудхака. — Но в этой части Индии только долина Инда