– Что именно? – допытаюсь я, крутя в руках свитер.
– Что она… не пушистая, в смысле не волосатая. Крепкая с виду. И форма хорошая.
– Она? Ты о чем, Леночка? Я о свитере, а ты? – не ржать, только не ржать!
– Ни о чем, – резко поворачиваюсь к Лене, ни капельки не стесняясь своей наготы. Петровна в свою очередь полыхает. Лицо приобрело бурую окраску. Она резко отворачивается, нервно поправляя рукой свои волосы. – Оденься, пожалуйста. Не надо меня провоцировать.
– На что?
– Оденься, – повторяет она.
– Так уж и быть, сегодня я тебя еще послушаюсь.
Быстро надеваю трусы-боксеры, джинсы и незаметно подхожу к Лене. Притягиваю ее к себе, обняв за талию. Утыкаюсь губами в ее шею, втягивая приятный цветочный аромат. Ну твою мать, какой на хер Вова?!
– Предлагаю пообедать в номере, а после заняться чем-то полезным для здоровья.
– Например? Шахматы? – с ехидством в голосе спрашивает она.
– Почти, бум твои трусы выжимать.
– Я что, не добегу до уборной? – убирает мои ладони и поворачивается ко мне.
– Ты продолжаешь есть снег и сосульки? Заканчивай, Ленок.
– А ты заканчивай вести себя как подросток. Ты взрослый мужчина.
– Ага, который знает чего хочет и не пытается казаться лучше, чем есть. Лен, вот сейчас без шуток. На хрена нам, ну то есть тебе какой-то Вова? Я ж не слепой и не тупой. Как бы ты себя ни вела и ни притворялась, я же знаю, что ты меня хочешь. Сама же сказала, что он тебе – никак, а я – очень даже как. Ну почему нам не побыть вместе, не поваляться в кровати до часиков, скажем так, шести, потом причепуриться и выйти провожать старый год? Без всяких там Вованов. На хер нам третий лишний?
– А ты согласен на дочку? Родим в ближайшие пару лет? – так резво заявляет Лена, что я даже малость охренел. Уж кто мне точно не нужен – так это дети. Тут уж без шуток.
– Нет. Мне снова эти пеленки, распашонки, памперсы, колики-хуелики и мозготрах не нужен. Я хочу пожить для себя.
– Снова?! У тебя есть дети? – хватает меня за руку и подносит ладонь близко к лицу, пристально вглядываясь в безымянный палец. Только сейчас понял, что ляпнул про дочь. Это вовсе не секрет, и я этого не стыжусь, равно как и наличия внука, но почему-то Лене об этом говорить совсем не хотелось.
– Я не женат, Лена. И да, у меня есть дочь, – одергиваю руку. – Мне сорок лет, почему у меня не может быть детей?
– Ты не похож на того… у кого есть дети.
– Сюрприз епта.
– И… сколько у тебя детей?
– Одна, вполне себе взрослая дочь. И уж поверь, дети – это вечный геморрой. Причем в любом возрасте.
– Неожиданно, – тихо произносит Лена, нахмурив брови.
– Ну прости, что я тебе достался не девственником.
– Прекрати. Ты когда-нибудь можешь вести себя серьезно?
– Нет. К жизни нельзя относиться серьезно, это вредно для здоровья, – отворачиваюсь и надеваю свитер.
– Надень, пожалуйста, на вечер, то, что я тебе купила. Я напоминаю, что я твое платье надела.
– Потому что я запугал тебя видео с твоим участием.
– Которого на самом деле нет. Не вешай мне лапшу на уши. Наденешь? Там красивый костюм.
– Посмотрим.
– Не посмотрим, а наденешь. Ну что, пойдем тогда на ресепшен?
– Нет, я еще не причепурился.
– Хочешь дам тебе крем, чтобы убрать синяк под глазом?
– Нет, конечно. Один момент.
Захожу в ванную и цепляю на ухо серьгу. Петровна будет в экстазе, даже про детей забудет. Да, Лена все же предсказуема. Вид у нее говорящий.
– Это… клипса?!
– Это серьга, Елена Петровна.
– Ты носишь сережку?
– Сережку я не ношу, судя по твоей легенде, Сережку я шпилю.
– Прекрати! – вскрикивает Лена, подлетая ко мне.
– Да, я ношу серьгу. Не всегда. Иногда. Какой кошмар, я угадал?
– Что-то типа того, – растерянно бросает Лена, осматривая меня с ног до головы. – Ничего не понимаю.
– Ты о чем вообще?
– Мне не нравятся татуированные люди, а уж тем более те, кто носит сережки, но тебе… странным образом это все идет.
– Повторюсь, красоту ничем не испортишь. Ну что, теперь пошли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– А ты серьгу не снимешь?
– Конечно, нет. Обедать будем в рыбном ресторане, я договорился с братом о столике.
– Замечательно. Я люблю рыбу.
***
Не знаю, как я представлял себе Вовчика. Скорее всего страшненьким задротом. На деле он оказался прилизанным блондином под два метра. Худой и охренеть как странно одетый. Ощущение, что пиджачок из двадцатого века. Но на рожу – вполне себе смазливый. Бабы любят такие лица. Хотя его зачесанные назад и изнасилованные гелем волосы – несомненно перекрывают его смазливую рожу. Вежливый, сука, до безобразия. Как будто воспитывался там, где и Лена. Несет какую-то хрень о сервизах и о разводных мостах. Дебил, одним словом. Еще и с матерью живет. Ну просто полный набор. С таким не то, что трахаться страшно, даже сидеть на одном диване. Какие уж тут на хрен дети?! И что самое удивительное – он вообще не смотрит на Лену. На меня – да, на нее – ноль внимания.
– А вы, Демьян? Что думаете?
– Лучше не знать, о чем я думаю. Я предлагаю убрать все формальности и всем перейти на «ты». И перестать говорить о разводных мостах. Супер, что мы все из одного города, но пора бы и честь знать. В смысле поесть. Наш столик уже готов. Пойдемте.
– Что-то меня от него не торкнуло, Елена Петровна, – шепчу ей на ухо, пропустив Вовчика вперед.
– А должно было торкнуть?
– Ну я же вроде как гей. Или нет?
– Он самый.
– Ну вот – слушайся меня, я тебе дело говорю.
Отодвигаю Лене стул, параллельно наблюдая за Вованом. Если бы не знал, то с уверенностью сказал бы, что реальный пидарасик – это как раз Вовасик. Смотрит он на меня все же не как мужик на мужика, а как я – на Лену, представляя ее в разных позах.
– Позор, падла.
– Что?! – удивленно интересуется Вовчик.
– Говорю – осторожно, весло, – указываю взглядом на стену. – Это по – чешски.
– Благодарю, – усаживается за столик и делает заказ.
– Вова, а как ты относишься к экстрасенсам, гадалкам и прочим? – секунда и я получаю крепкий захват Петровны на моей ноге.
– Скептически. Правда, до определенного момента. Сейчас уже не знаю.
– А что так? – как ни в чем не бывало продолжаю я.
– Когда я направлялся в аэропорт, ко мне подошла гадалка, которая напророчила встречу с прекрасной девушкой. И… получается, что сбылось.
– Надо же, как интересно. А гадалку случайно не Ебланка зовут? В смысле не Галина? – пристально всматриваюсь в его лицо.
– Понятия не имею, она… не представилась, – и вот тут я по его лицу однозначно понял – пиздит как нанятый! Сученыш. А почему собственно «как»?! Он и есть нанятый.
Хотя одно в его рассказе точно портит все мои теории. Если Вова – засланный жених, выбранный родителями, то на кой хер экстрасенсиха наказала Петровне ехать на поезде? Этот товарищ летел на самолете.
– Извините, срочный звонок, – Вовчик встает из-за стола.
– Демьян, я же просила без твоих подколок.
– Я еще не начинал.
– А про эту падлу?
– Это реальная фраза.
– Не верю.
– Погугли. В общем, Лен, это просто треш!
– Что ты имеешь в ввиду?
– Этого недоделка. Это же какой-то раритет. Как ты вообще можешь рассматривать его в качестве мужа?!
– Да что не так-то?
– Да я так и вижу, как этот пылесборник живет с мамой. Собирает какие-нибудь марки и читает матери на ночь газету. А потом волосики свои зализывает гелем.
– Сервизы.
– Что?
– Он коллекционирует чайные сервизы. Чем ты слушал?
– Ах, ну да, сервизы, а по вечерам, когда матушка уснет, он срывает с себя эту странную одежонку и…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– И?
– Сунь хунь в чай, то есть в сервиз.
– Я тебя не понимаю.
– Он сует свой х… тонкую рапиру в носик от чайного сервиза и… так и вижу этого дебила за…, – что я, блин, несу?!