Присутствующие и Артур Морлендер обменялись рукопожатиями. Джек Кресслинг заговорил опять:
- Тут мы переходим к конкретному мероприятию. Как вы знаете, так называемые "трудящиеся" (уж будто бы мы с вами не трудимся, господа!) любят посылать в Россию делегации и подарочки. Мы готовим русским один такой подарочек от трудящихся. Он будет поднесен этой осенью, в праздник их революции, в Петербурге, там, где соберутся все правители-коммунисты одновременно. А поднесет его американский коммунист, инженер Василов точнее, мистер Артур Морлендер под маской Василова. Здешние русские, дорогой князь Оболонкин, вышли, к сожалению, из-под вашей опеки. Часть молодежи увлекается пропагандой из Советской России. Василов, как видите, даже член партии коммунистов, и, говорят, убежденный. Он готовится к отъезду в Россию, и осенью ему будет поручено поднести так называемый "подарочек" - одно из прекрасных изобретений Морлендера... К нашему большому удовольствию, вы, Артур, очень похожи на этого Василова примерно одного роста, цвета волос, типа; остальное доделает грим. Подробнейшая инструкция вам будет вручена своевременно. А вы, князь Феофан, комплектуйте небольшую, но сильную правительственную группу из русских для захвата власти, когда "подарочек" уничтожит советских комиссаров. Надеюсь, господа, все вам ясно на данном этапе нашей борьбы?
- Прекрасно! Превосходно! Поздравляем вас, мистер Морлендер! Позвольте пожать вам руку! - посыпалось со всех сторон.
Настроение присутствующих стало особенно горячим в ту минуту, когда хозяин предложил, вместо патриотической жидкости из американского водопровода, снизойти перед концом совещания до шампанского иностранной марки.
Сам Кресслинг, против обыкновения, пил и чокался со своими гостями и на прощанье показал им двух крокодилов, мирно дремавших на дне бассейна.
Совещание кончено, шампанское выпито, хрустальные часы Кресслинга прокричали филином. Гости один за другим отбыли в мрак теплой майской ночи. Один Кресслинг, страдая от вечной бессонницы, обречен долгие часы ходить взад и вперед по сияющим залам "Эфемериды".
Между тем в темном чулане маленького домика, где жил Мик Тингсмастер, экран показывал, а фонограф рассказывал все, что произошло в "Эфемериде". Ребята смотрели и слушали, стиснув кулаки, и между ними, в скромном платье работницы, находилась Вивиан Ортон.
18. ВАСИЛОВ И ЕГО ЖЕНА
Всякий честный коммунист на первое место ставит долг, а на второе жену. Всякая жена норовит поставить на первое место себя, а на второе все остальное.
У товарища Василова, члена нью-йоркской компартия, создалась именно такая семейная конъюнктура. Вернувшись с ночного партийного собрания, он разбудил жену и сказал:
- Катя Ивановна, мы едем в Россию.
- Очень рада, - ответила та спросонок. - "Амелия" отходит послезавтра. Поедем вместе с миссис Дебошир.
- Мы с тобой едем на "Торпеде", - возразил товарищ Василов. - Таковы полученные мною инструкции.
- Неужели вы думаете, что, получая какие-то там инкрустации, можете не считаться с чувствами своей жены?
- Инструкции, дорогая, - терпеливо повторил Василов.
Он сделал глупость только раз в жизни - когда женился, и теперь нес все ее последствия.
- Инкрустации, - повторила жена.
- Инструкции!
- Инкрустации!
- Инструкции!
- А! Если вы хуже всякого будильника и не даете мне выспаться, так я заявляю вам: я еду на "Амелии" - и кончено!
- Как хочешь, - устало ответил Василов, горько вздохнул и принялся раздеваться.
На следующее утро Катя Ивановна встала чуть свет, насмешливо взглянула на спящего мужа и в самой нарядной шляпке выскочила на улицу. У ворот стоял посыльный. Он гладил себе бороду. Борода имела почтенный вид.
- Посыльный, - произнесла Катя Ивановна, - вы не знаете, где находятся пароходы, справочные кассы и куда надо сесть, чтобы поехать в Россию?
- Пустое дело, мэм, - ответил, густо закашлявшись, посыльный. - Идите себе домой и садитесь куда хотите. А я, с вашего позволения, выхлопочу вам билет и занесу на дом. Так и запомните: посыльный номер семь.
- Неужели вы это сделаете? Но видите ли, в чем дело. У меня вышли контры с моим мужем. Я хочу поехать на пароходе "Амелия" вместе с миссис Дебошир. Вы можете взять мне билет на "Амелию"?
- Легче, чем плюнуть, мэм.
- Ну, так возьмите. Вот вам деньги. Вот вам документы. И знаете что? Занесите мне билет не домой, а прямо к миссис Дебошир. Ровен-сквер, десять.
- Завтра утречком, мэм, все получите в полном порядке.
Катя Ивановна, в восторге от своего плана, вынула блокнот, карандаш и конверт и энергически повернула посыльного спиной к себе:
- Номер семь, я на вас облокочусь на минуту... Вот так. Мне хочется написать письмо мужу.
Она вывела кривыми буквами на спине посыльного:
"Василов! Ты нуждаешься в уроке, и потому вот тебе мои собственные инкрустации: я еду на "Амелии" с миссис Дебошир. Домой больше не вернусь. Уложи все мои вещи, лиловое платье и ноты для пения. Надеюсь, ты тоже поедешь на "Амелии", в противном случае мы встретимся на пристани в Кронштадте.
Твоя жена - Катя Ивановна".
- Вот, - сказала она, - несите это письмо наверх, прямо по адресу. Бросьте ему письмо на кровать - и бегом обратно. На все его вопросы гробовое молчание. Поняли?
- Как не понять, мэм! - ухмыльнулся посыльный.
Он поглядел, как веселая дама, распустив над головой зонтик, помчалась по направлению к Ровен-скверу, а сам пробежал глазами доставшееся ему письмо. Потом он взглянул на адрес, покачал головой и отправился с письмом наверх. Добудившись Василова, он сунул ему письмо в руку и, не отвечая на вопросы, сбежал вниз.
До сих пор посыльный Джонс, старый посыльный этого района, действовал, как ему было приказано. Очутившись на улице, он проявил, однако, неожиданную самостоятельность, а именно: дошел до водосточной ямы, оглянулся вокруг и исчез в яме с быстротой крысы. Темный, мокрый проход вывел его сперва на каменную лестницу, потом на станцию подземной дороги. Джонс выбрал минуту и вскочил в узкую щель между железными обшивками вагона: он был в купе между "борной и топкой, не подлежащем оплате.
Честный Джонс сделал несколько пересадок, снова углубился в подземный ход, вымок, выпачкался, растрепал свою бороду, но добрался-таки до жаркого местечка под самой кухней "Патрицианы", где сидел в цилиндре и с гуттаперчевыми трубками на ушах водопроводчик Ван-Гоп.
- Менд-месс... - запыхавшись, проговорил посыльный.
- Месс-менд, - ответил Ван-Гоп. - Это ты, Джонс? Ну, что новенького?
- Жена Василова поручила мне купить ей билет на "Амелию". Она, видишь ли, желает ехать самостоятельно. Завтра утром я должен доставить ей билет и документы по адресу ее подруги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});