Читать интересную книгу Корж идет по следу - Михаил Костин

Лешка в виде аванса выложил перед ней три тысячи и в дальнейшем обещал платить настолько хорошо, что Сонька, не раздумывая и не расспрашивая ни о чем, дала согласие и поклялась никому не рассказывать об их договоре.

Вечером Афанасий передал Соньке туфли и ушел ночевать в Дом колхозника.

Сонька сказала ему:

— Завтра найдешь меня на рынке.

На другой день утром, даже не развертывая туфли из газеты, она отправилась к сапожнику.

Лозинский молча взял заказ, осмотрел и, найдя на подошве условную метку, понял, что эта небрежно одетая женщина, посмотревшая на него с любопытством и наглостью, есть связной. В нем все заклокотало от гнева на Лешку Воронкова, который так опрометчиво впутал в их большое и опасное дело какую-то юбку. Но Лешка был далеко, а на подошве правой туфли стояло три чернильных крестика — знак важного и срочного сообщения. Он невольно подавил гнев и сунул туфли в общую кучу.

— Придешь за ними в шесть часов, — буркнул он Соньке и пристальным взглядом проводил ее вихляющуюся на ходу фигуру. «Порядочная стерва! — промелькнуло в голове Лозинского. — Даже и бровью не повела. А может, она и не знает ничего…»

Он запер будку и ушел с туфлями домой.

Кобылко мел тротуар у ворот. Лозинский приказал ему поглядывать и спустился в подвал.

В туфле под стелькой лежало письмо Воронкова и шифровка от Инге. Лозинский первым прочитал письмо.

Воронков сообщал, что связь на железной дороге налажена прочно. Антон очень удачно поймал в тенета путеобходчика 435-го километра Трофима Мукосеева. Для сведения он ставил Лозинского в известность о дочери обходчика Валентине Мукосеевой, студентке второго курса медицинского института. Это для нее брал деньги старик.

Дальше Воронков подробно описывал Соньку Долгову и сообщал, что она ничего не знает, но будет исполнительно доставлять обувь ему, Лозинскому, и обратно. И за нее он, Лешка, ручается.

Читая пространное послание о связной, Лозинский постепенно успокоился. Да, пожалуй, тот прав: женщина в таком деле менее подозрительна. Пусть работает.

Затем он принялся за шифровку Инге.

С помощью ключа цифру за цифрой превращал он в слова и фразы, и с каждой новой строчкой лицо его хмурилось больше и больше. Он очень давно работал с Инге, выпил вместе не одну бочку пива и даже считал его своим хорошим приятелем, если только это слово применимо к начальнику. Во всяком случае всегда чувствовал себя на равной ноге с майором и ни разу не слышал от него ни грубого окрика, ни даже простого, с глазу на глаз, выговора. Сейчас Инге, не стесняясь в выражениях, выговаривал ему за преступную, — ого! — медлительность в выполнении задания и грозил, — даже грозил! — серьезными последствиями. Эти проклятые «Катюши», видимо, здорово действовали на нервы майору Инге, несмотря на громадное расстояние, отделявшее фронт от его просторного, с прочными железобетонными стенами кабинета.

Лозинский расшифровал послание до конца и прочитал его еще раз.

Аг. ОВС. Разведотдел 29/12-3. Служба армейской разведки недовольна вашими действиями. Вы совершаете преступление перед райхом непростительной медлительностью. Имейте в виду: о вашем задании знает разведотдел ставки фюрера, и я не советую с ним шутить.

Приказываю:

1. Немедленно информировать меня о положении дел.

2. В случае невозможности выполнения пунктов А и Б операции сообщить точное местонахождение интересующего нас объекта.

3. Сейчас же приступить к подбору и вербовке надежных людей, которые в нужный момент ракетами укажут цель нашим бомбардировщикам.

Инге.

Лозинский крепко выругался. Он достал спички и сжег листки. Гремя деревяшкой, несколько раз нервно прошелся по комнате. Нужно немедленно готовить ответ, успокоить начальство. И дернуло же этого идиота Инге сообщить об операции в ставку!.. Ему нужно повышение и железный крест, а доставай все это Лозинский. Попробовал бы сам! Интересно, сколько пар белья менял бы он в сутки!.. И скажите, пожалуйста: какой переполох! Они готовы даже послать бомбардировщиков! Нет, Лозинский прежде всего сам откусит от этого жирного пирога. Он достанет секрет снаряда. Во что бы то ни стало! Или уничтожит объект сам, без помощи ассов. Только сам! Всё сам!

Лозинский достал бумагу, вернулся к столу.

Ответ получился длинный, но зато обстоятельный. Он не поскупился, где нужно, приукрасить положение дел, лишь бы успокоить Инге. Он даже написал, что немедленно приступает к подысканию ракетчиков, хотя на самом деле и не думал заниматься этим. Зачем их искать? Если понадобится, он пошлет к объекту Кобылко, Воронкова, в конце концов пойдет сам. Но до этого ни в коем случае не должно дойти…

К условленному часу он вернулся в свою фанерную будку у рынка и снова принялся за работу.

Сонька явилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. Лозинский сурово посмотрел на нее и достал часы. Они показывали пятнадцать минут седьмого.

— Если опоздаете еще раз!.. — многозначительно и зло прошипел он. — Какой идиот бегает к сапожнику сломя голову! К нему чаще всего заходят мимоходом, по пути. Запомните это, я не умею повторять…

Ночью Афанасий привез туфли Воронкову. Они с Гуго Мяги тут же свернули рацию и отправились в лес. Отойдя километров семь, остановились в глухом заросшем овраге. Гуго прилег перед передатчиком. Лешка поднялся наверх, чтобы охранять радиста.

Часть четвертая

По следам

Получив дешифровку с радиограммы Инге, Алексей Петрович направился с ней к начальнику Управления.

— Новости, Николай Николаич. Начальство начинает нервничать и даже грозит Оливаресу.

— Эти угрозы — ерунда, но приказ о подготовке к бомбежке нужно учесть, — проговорил Новиков, прочитав радиограмму. — Поставьте об этом в известность командование противовоздушной обороны, они примут меры по охране завода с воздуха. А как на земле?..

— Рация Оливареса запеленгована. Она работает в районе железнодорожной станции Р. Посмотрите, — Корж развернул на столе карту области, принесенную с собой. — Вот эта станция. Небольшая, с примыкающим к ней станционным поселком. Кругом — глухие леса. Они дают возможность постоянно менять места передач, а нам, следовательно, усложняют поиски, Я прошу разрешения послать туда радистов. Пусть займутся пеленгацией в непосредственной близости.

— Хорошо. Радисты будут. Но что практически даст пеленгация, если вражеский передатчик кочует? Ведь нас в первую очередь интересует постоянная база рации. Именно туда, в какое-то определенное место является связной от Оливареса. Где оно?…

— Мне кажется, что в станционном поселке.

— Почему?

— Село Песково, откуда родом Воронков, находится недалеко от станции. В поселке у Воронкова могут оказаться старые знакомые, может быть, даже какие-то родственники. Если с рацией прибыл он, для него есть расчет остановиться именно в поселке.

— А если не он?

Корж пожал плечами.

— Вот то-то и оно! — продолжал Новиков. — Пока что у нас много догадок и ничего реального… Оливарес сам ведет наблюдение за заводом. Он прочно обосновался в городе. А рация находится в другом месте. Между двумя этими точками курсирует связной. Вот он-то в первую голову и нужен нам! Это — конец от всего клубка!

— Связным мог бы быть старик Быхин, он еще не приехал.

— Значит, у них есть кто-то другой. А кому вы поручили наблюдение за Быхиным?

— Его встретит лейтенант Грачев.

— Вы описали приметы?

— Я дал ему фотографию.

— Н-ну, ладно… — Новиков помолчал. Он снова взял в руки дешифровку, прочитал еще раз. — Интересно знать, насколько продвинулись дела Оливареса… Когда у них передача?

— Сегодня ночью.

— Побудьте у радистов. Оливарес должен дать начальству отчет о проделанной работе. Может быть, он сообщит кое-что и о дальнейших планах. Как только получите дешифровку, заходите ко мне. Я буду ждать.

Корж ушел к радистам.

В этот вечер за вражеской рацией следила радист Перлова, молоденькая девушка, совсем недавно успешно окончившая радиошколу. После учебы она мечтала попасть на фронт или к партизанам в тыл врага, а очутилась в тихой, уединенной комнате Управления НКВД и целыми сутками, чуть склонив голову с большими глухими наушниками, должна была следить за эфиром. В большинстве случаев ей приходилось лишь слушать и совсем редко что-либо передавать самой. Но слушала и принимала она исключительно хорошо, никогда не пропуская ни одного знака, ни одного слова.

Неслышно ступая по толстому мягкому ковру, Корж прошел к дивану. Перлова, встретив его вопросительный взгляд, отрицательно покачала головой. Рация Оливареса молчала.

Алексей Петрович расстегнул крючки на вороте гимнастерки, поудобней расположился на диване и достал из кармана свежие газеты. Прочитал сводку Совинформбюро, передовую «Правды», информационные заметки на первой полосе. Затем развернул газету и углубился в большой, на целый подвал, очерк о боевых действиях советских летчиков.