эта работа называлась – сновать основу. А уток – поперечные нити – сматывался с веретена, помещенного в тяжелый челнок, напоминавший лодочку. Ткачиха нажимала подножку, одна или несколько ремизок с пропущенными через них нитями основы поднималась, образуя между нитями проем, зев; ткачиха пробрасывала челнок в зев, нажимала другую подножку, пробрасывала челнок обратно, в другой зев, а потом прибивала нити одну к другой бердом. Можно отрезать кусочек простыни (ее ткань простейшего полотняного переплетения, сделанная на двух ремизках) и аккуратно иголкой разобрать все нити. Тогда станет понятно, сколько раз ткачиха должна была нажать подножки, пробросить челнок и прибить нити бердом, чтобы соткать хотя бы один сантиметр холста. В основном ткачество, как и прядение, было ночной работой: днем крестьянка была занята по хозяйству, а летом еще и огородными и полевыми работами.
Но вернемся к интерьеру избы. Поскольку мест на лавках вдоль обеденного стола в больших семьях, а особенно при приеме гостей не хватало, использовались переметные скамьи с одной парой ножек: другим концом скамья ложилась на лавку, располагаясь вдоль стола. При двух переметных скамьях один угол стола оказывался свободным, и к нему могла, не мешая сидящим, подходить женщина, чтобы подавать на стол.
В богатых крестьянских домах эта довольно скудная обстановка могла дополняться сундуками, большей частью расписными, обитыми железными полосками или даже полностью покрытыми жестью со своеобразным «морозным» узором. Сундучное производство было чрезвычайно развито в России, и сундуки разных размеров и внешнего вида можно было найти не только в каждой великорусской избе, но и в юртах кочевников, в саклях кавказских горцев и даже в Персии и Турции. Делались сундуки с затейливыми внутренними замками с «музыкой», с секретными отделениями, с врезанными в крышки с внутренней стороны зеркальцами, так что перед сундуком с откинутой крышкой можно было наряжаться, как перед зеркальным платяным шкафом. Обычно изнутри крышки сундуков еще и оклеивались разными картинками – от лубков до оберток из-под мыла. Красивый расписной сундук, полный нарядов, был гордостью крестьянской девушки-невесты, и его стремились как бы случайно продемонстрировать потенциальному жениху. Употреблялись и маленькие дорожные сундучки-укладки, прочные, со сложными замками, непременно «с музыкой», чтобы хозяин мог услышать, как его открывает посторонний человек: такую низенькую укладку со скошенной крышкой, с деньгами или ценными бумагами в дороге клали под голову вместо подушки, охраняя добро и во сне.
У богачей в ходу были и поставцы, или горки – своеобразные застекленные пирамидальные этажерки, у которых верхние полки были меньше нижних. На горках богачи для всеобщего обозрения расставляли посуду, предназначавшуюся в приданое дочерям: сколько дочерей, столько горок.
В избах, а особенно в горницах, прежде всего севернее Москвы, было чисто. Некрашеные полы регулярно скоблились большим ножом-косарем, мылись с крупным речным песком-дресвой, сплошь покрывались домоткаными половиками, стены хотя бы перед Рождеством и Пасхой мылись мочалками, божница в красном углу завешивалась вышитыми полотенцами с кружевами, а иногда такие полотенца для украшения избы развешивались и по стенам на деревянных спицах. В красном углу могли быть и другие украшения: лубки с изображениями чудотворных икон, святых мест, угодников, церковных иерархов или генералов, либо со сценками народного быта и с текстами, сопровождавшими все эти изображения. Ближе к концу ХIХ в. лубок стал вытесняться вырезками из журналов, цветными рекламными листками, даже обертками от мыла, но иногда и недорогими олеографиями.
Разумеется, сундуки и горки стояли в горницах, а не в избе. Здесь же могли быть и кровати – громоздкие, деревянные, с резьбой, со спинками, занавешенными цветной покупной тканью, с горой подушек под кружевными накидками, с кружевными подзорами простыней, выглядывавшими из-под цветастых лоскутных одеял. Иногда на таких кроватях даже спали, хотя вообще они служили для украшения богатого крестьянского дома и демонстрации благосостояния.
В южных губерниях России, бедных лесом, могли быть как бревенчатые, даже дубовые избы богатых крестьян, так и саманные и глинобитные хаты и мазанки. Саман – большемерный сырцовый, то есть необожженный кирпич из глины, смешанной с соломой. Саманные постройки, разумеется, были с земляными полами и соломенными или очеретянными крышами. Саман не особенно прочен, и саманные хаты недолговечны. Глинобитные хаты, чрезвычайно прочные, долговечные и теплые, сбивались большими деревянными молотами, сделанными из обрубков бревен, из влажной глины, как она лежит в пластах на глинищах. Глинобитную хату поэтому требовалось строить очень быстро, чтобы не пересыхала выкопанная глина, и каждый новый слой ее ложился на еще не просохший нижний. Поэтому строили их не небольшими наемными артелями, а своими силами «помочью», приглашая всех родственников, друзей и соседей за угощение. Одни копали глину, другие отвозили ее в телегах-грабарках с самоопрокидывающимися ящиками-кузовами, третьи накидывали свежую глину лопатами, четвертые сбивали ее, а пятые готовили угощение. Работа шла весело и споро. Мазанки, или турлучные хаты ставились на плетневой основе, обмазывавшейся толстыми слоями мокрой глины изнутри и снаружи. И толщина стен мазанок, и прочность их была меньшей, чем у глинобитных хат. В хатах иногда обмазывались тонким слоем глины и потолки, сложенные из кое-какого материала, а полы были только глиняные, регулярно промазывавшиеся жидко разведенной глиной. Время от времени, при появлении трещинок, жидкой глиной промазывали и стены. Хаты тщательно белились внутри и снаружи, вокруг окон и стен цветными глинами иногда выписывался какой-нибудь незамысловатый орнамент. Обстановка была такой же, как в великорусских избах: лавки вдоль стен, стол в красном углу, божница, печь с припечком и так далее. Однако необходимо подчеркнуть, что южнорусская и особенно малороссийская хата отличалась необыкновенной, в сравнении с великорусскими избами, особенно из центральных и степных губерний, чистотой и отсутствием насекомых, чему способствовали регулярная промазка пола и стен и побелка, а также отсутствие необходимости держать зимой в доме новорожденных животных. Ведь здесь не только было тепло, но и черти отличалась добродушием и простоватостью, хотя и с малороссийской хитрецой, и даже украинские ведьмы были весьма смазливыми бабенками, а иногда положительно красавицами. Все это отмечали компетентные современники.
По южным окраинам страны, изначально заселявшимся «вольными людьми», бежавшими от помещиков и чиновников, население было пестрым. С одной стороны, здесь издавна сложилось особое военно-служилое сословие – казаки. С другой – приток беглых в казачьи области никогда не ослабевал, и между казаками поселились не обладавшие их правами «иногородние», или, как называли их на Дону – «хохлы», арендовавшие казачьи земли. Соответственно, разнородными были и жилые постройки. Для более зажиточного казачества был характерен «круглый» дом-шестистенок, деревянный или даже каменный, под тесовой, в более поздний период даже железной, а в большинстве случаев – под соломенной или камышовой крышей, иногда стоявший на сравнительно высоком подклете. Над подклетом он нередко был