куда в дорогу можно было положить и кусок хлеба, и трубку с кисетом, кремнем и огнивом, а то и маленького ребенка сунуть, чтобы ему тепло было на морозе. Поднимет мужик в непогоду воротник, завалится на сани или телегу боком, руки в рукава засунет, ноги подогнет под полы, и едет, как на печке. А случись, лошадь распряглась или еще какая неурядица – распустит кушак, расстегнет пуговицу, поведет плечами – и широкий армяк сам соскользнет с него. Тогда в коротком ладном полушубке или в зипуне можно любую работу делать.
Такого же покроя, но длиной почти до земли был зимний овчинный тулуп. Надевали его только в дальнюю дорогу, если, конечно, он имелся, например, в извоз. Удобен он был так же, как и армяк.
Кафтан шили из покупного фабричного сукна, синего или черного, иногда еще и оторачивая его черным плисом. Это была одежда до колен (бывали и короткие полукафтанья), в талию, с выкройной, плотно прилегающей спинкой, со сборами на талии, с косыми прорезными карманами, узкими рукавами, застегивавшаяся на большие медные пуговицы; были кафтаны однобортные и двубортные. Воротник низкий, стоечкой или неширокий отложной. Такой же праздничной одеждой такого же покроя, только ниже колен, был пониток, шившийся из так и называвшейся ткани, у которой основа была льняная, а уток шестяной.
Богатеи могли иметь и другую одежду. Например, поддевку: выше колен, черного или синего покупного сукна, с выкройной спинкой, в талию, со сборами сзади, двубортную, на крючках, с низким воротником-стойкой. Носили и суконные казакины такого же покроя, но короткие и однобортные, на крючках. Были и суконные синие и черные чуйки, покроем похожие на зипун, но длинные и отороченные беличьим мехом. Те, кто тяготел уже к купечеству, надевали длинные, в талию, крытые сукном бекеши, отороченные мехом, с отложным меховым воротником, либо сибирки – длиннополые двубортные сюртуки господского покроя, с большими медными пуговицами. А в южных губерниях популярны были казачьи чекмени, суконные, тоже черные или синие, двубортные или однобортные, чуть ниже колен, в талию, на крючках, с низким воротником-стойкой. Все это была щеголеватая, хорошо сидевшая одежда. Недаром помещики-степняки, особенно во второй половине ХIХ в., когда в большой моде был великорусский патриотизм, также одевались в поддевки и казакины, только тонкого английского сукна: на качество ткани их патриотизм не распространялся.
Что касается деревенских женщин, то у них специальной верхней одежды не было, как, впрочем, довольно долго не было и особой верхней городской одежды у дворянок: нечего бабе по улицам шастать, пусть дома сидит, хозяйством занимается. Так что женская одежда в деревне была той же самой, что и у мужчин: полузипунники, полукафтанья, полушубки, понитки. Единственное было отличие: она ярко украшалась нашивками из лент или аппликацией.
Не было у баб и верхних головных уборов: по будням поверх повойников повязывались платками, а по праздникам надевали на юге, где бытовали поневы, сложные кички (однодворки с андараками носили кичкообразные кокошники в виде шапочки), а на севере – кокошники, на которые сверху накидывались платки. Зато у мужиков были разнообразные валяные из поярка (тонкой шерсти годовалой овцы) шляпы разнообразных типов: самые простые «валянки» в виде колпака с отворотом, «гречневики» с узкими полями и слегка суживающейся тульей и еще около десятка типов шляп. Зимой надевался овчинный малахай с невысоким стоячим передним козырем и широкой, отворачивающейся вниз задней частью; их еще называли треухами. Тип нынешней мужской шапки-ушанки – поздний, городского происхождения. Без шапки на улицу не показывались, равно как, входя в помещение, шапку непременно «ломали», снимали: и в знак почтения к присутствующим, и потому, что повсюду висели образа. Это было абсолютно обратно тому, что сейчас мы видим в нашем сплошь культурном обществе: по улице можно ходить без головного убора, но зато в общественных зданиях все ходят в шапках, ничуть этого не стесняясь.
Верхняя обувь обычно оставлялась в сенях или у двери: по избе, особенно чистой северной, зачастую ходили босиком, чтобы не нагрязнить. Самой распространенной и мужской, и женской обувью были лапти. Лапти плелись из липового или вязового (так называемые вязни) лыка, с круглой прямой или овальной головкой, на одну ногу или левые и правые, прямого или косого плетения. Плели их обычно старики, уже непригодные для другой работы, или подростки, но вообще-то каждый мог сплести себе лапти. Только Петр Великий, который, как известно, любил всякое мастерство и старался овладеть всяким рукомеслом, однажды плел-плел лапоть, но не смог свести задник, да так и бросил лапоть с досады в угол. Не с тех ли пор и пошла слава о лапте как обутке никчемной, нищенской? Плелись лапти кочедыком, инструментом, напоминающим большое кривое шило, железное или даже деревянное, из березового сучка. Лапти были не слишком прочны, и для большей прочности их иногда «подковыривали» кочедыком, пропуская меж лык расплетенную веревку: лапти с подковыркой были сложнее в работе, зато и служили долго. Из старых, разбитых молотком веревок плелись рабочие чуни, или шептуны. Лапоть плелся на колодке, практически безразмерный, но на задке у него были две петли, позволявшие немного стянуть верх, чтобы лапоть лучше сидел на ноге. В лапти на ногу наматывали онучи, длинные полосы ткани, летом холщевые, зимой суконные. Они наматывались до колен и обвязывались оборами, мочальными веревочками, завязывавшимися под коленом. Лапти были в высшей степени удобной обувью, намного превосходившей западноевропейские крестьянские деревянные долбленые сабо: легкие и эластичные, плотно сидевшие на ноге и не набивавшие ее при длительной ходьбе; зимой в лапоть можно было подложить мягкого мелкого сена, и ноге было тепло. Хорошо сплетенный лапоть плохо пропускал воду, а если и намокнет, можно было перемотать онучи мокрым концом наверх, и вновь нога сухая.
Неким подобием лаптей были ступни, которые плелись, однако, из берестяных полосок. Были ступни низкие, как лапти, и высокие, вроде полусапожек с широким голенищем. Это была жесткая и неудобная, но зато негниющая обувь. Ступни надевали только дома, чтобы выйти на двор, в хлев к скоту, где всегда было мокро и грязно.
В кубанских, донских, днепровских плавнях, в северных болотистых лесах часто надевали поршни, обувь преимущественно охотничью и пастушескую. Это был широкий кусок дубленой кожи с продетым по краям ремешком. Положив сенца и став ногой на поршень, стягивали вокруг щиколотки ремешок и завязывали его – и готова непромокаемая, легкая и мягкая обувь.
Праздничной обувью служили сапоги, имевшиеся, однако, не у каждого мужика. Это были так называемые русские сапоги, с высоким, под колено, цельным голенищем (европейские сапоги были с голенищами на шнуровке); лучшими были вытяжные сапоги, у которых и передок,