Вот и сегодня, Мальяра решительно влезла в утреннее происшествие и, пользуясь немыслимой смесью методов болтушек, кокеток и глупышек, сумела осадить наглого бабника, решившего проникнуть в их шатер через прорезанную дыру. Девушки ее потом два часа зашивали, хихикая над словами вдовы, что бедный мужчина просунул только руку. Да он сам почти до половины влез и тащил к себе перепугавшуюся Сайху, когда Малиха сбоку нанесла молниеносный удар колючкой акации. И теперь вовсе не жалеет, что со злости схватила ту, что смазана особым зельем.
И снова все поняли, что вдова остановила резню, слышала она слова Тулоса. Только Лаис словно опять ничего не заметил – ни ее поступка, ни ее саму. А потом принял решение плыть на плотах, не спросив Мальяру, как она это перенесет, и даже не поставив в известность о перемене своих планов.
Значит, вовсе не при чем тут необходимость скрывать связывающую их тайну, ведь все в отряде видели, как он за нее заступился тогда, на тропе, и не подумали бы ничего особого, если б командир и дальше интересовался ее делами и здоровьем. Хотя бы Кору слово сказал... нет, словно не видит мальчика, когда Хасит катает его на своей лошади или на стоянках водит умываться к ручью.
Как ни крути, получается, это Лаис специально так себя ведет, стало быть, не понравился ему план Тмирны и не принимает он болтушку в напарники. И это больнее вдвойне, потому что Мальяра теперь ни за что не откажется от этого контракта. Для нее это возможность вернуться к сестрам не предательницей и не просительницей, открыто смотреть всем в глаза. И не терзаться угрызениями совести, прося помощи матушки в поиске достойной работы.
– Собирайтесь, – постучав, скользнул в двери Сахит, – уходим. Все готово.
– Который наш плот? – завязав платок, Малиха принялась складывать в корзинку фрукты из ваз.
У воды аппетит всегда лучше, а за них все равно заплачено.
– Последний, – тонко усмехнулся вор, – скажите спасибо мне. Сможете полюбоваться на голых мужчин, зато вас никто не увидит.
– Спасибо, но не думаю, что мужчины тебе это простят, – усмехнулась в ответ Малиха, отлично понимая, о чем он говорит.
Сетка, в которой можно было спокойно купаться, не опасаясь утонуть или отстать, отдаленно похожая на огромный садок для рыбы, всегда привязывалась у кормы плота.
– А я никому не скажу, что это был мой совет, пусть думают на командира, – подхватывая сразу два узла и корзину, спокойно сообщил вор и подмигнул Кору, – правда, же, воспитанник?
– Я тебя не выдам, – пообещал малыш, и сосредоточенно глянул на чуть замешкавшуюся у зеркала мать, – ты не бойся, мам... я буду осторожным.
– А он что, не умеет плавать? – сразу насторожился вор. – Предупреждай заранее.
– Умеет, – бледная улыбка, скользнувшая по лицу вдовы, показалась мужчине похожей на гримасу, но только на миг. Малиха сразу взяла себя в руки и кротко пояснила, – но очень увлекается... если не проследить, будет плавать, пока не посинеет.
– Ничего, за этим я присмотрю, – успокоился Хасит, пропуская женщин вперед, и пошел позади них, бдительно поглядывая по сторонам.
Когда женщины ступили на причал, первые два плота уже отчалили и потихоньку выбирались на стремнину, а на последнем, нетерпеливо постукивая ногой, их ожидал командир и двое охранников, выбранных бывшим вором из уроженцев Торема. Кроме них на плоту было трое плотовщиков, уже занявших свои места у багров и руля.
Едва проводник ступил на чуть покачивающийся настил из неструганных досок, старший плотовщик выкрикнул короткую команду, второй сдернул веревку, и плот медленно, словно нехотя, отодвинулся от причала.
– Обед накрыт под навесом на носу плота, – доложил один из охранников, забирая узлы у Хасита, которого по приезде в село командир вдруг огорошил странным приказом.
– Я решил перевести тебя в охрану, мне все равно людей не хватает. С сегодняшнего дня назначаю вторым помощником. Обязанности те же, выбери себе пару человек, кому сам доверяешь.
– А... – задумчиво заикнулся в тот миг проводник, но командир уже отвернулся к телегам, выдавая указания возчикам.
– Обедаем и ужинаем по очереди, сначала вы, потом охрана, – строго объявил Лаис женщинам, с показным безразличием наблюдая за их приближением, и озадаченно сузил глаза, встретив саркастический взгляд вдовы.
А когда еще рассмотрел ее чуть презрительно изогнутые губы, не прикрытые сейчас никаким платком, мигом стиснул зубы, проклиная Тмирну, навязавшую ему такую головную боль. Одно дело, когда ее глупышки или тихони постепенно изучают загадки во дворцах или замках, и совершенно другое – странствующая в телеге женщина. Что она может, кроме того, чтобы создавать лишние проблемы? Даже себя защитить не сумеет, а еще тащит с собою ребенка.
Помнит он, как легко сдалась Эста, которая была намного лучше защищена и вооружена! И тем не менее, безропотно позволила ведьме связать себе руки и сидела потом почти сутки в клетке без воды и возможности сходить в кустики. Это всем остальным тогда казалось, что он был послушным и безучастным, но Леонидия-то достоверно знала тайну Кэнка. Сама давала ему противоядие, потому зелье ведьмы и действовало на него не так, как на остальных охранников. Но только сам Гартлиб знал, какая боль рвет его душу от невозможности хоть чем-то помочь женщинам и брату.
– А может, командир с Сахитом присоединятся к нам? – Гарт возмущённо дернулся, услышав игривый тон этого предложения. – А потом пообедают охранники. Тут места вполне хватит!
– Я не против, – мгновенно согласился вор, сообразив, какую цель преследует женщина, и подавился словами под яростным взглядом Лаиса.
– А потом пойдем плавать, – нарушил миг тишины беззаботный голосок Кора, и его теплая ручка вдруг доверчиво взялась за стиснутый кулак командира, – вы за мной присмотрите?
Это прикосновение было похоже на удар магической молнии – внезапный, острый, горячий, приходилось ему получать от ведьмы и такие. Гарт едва сдержался, чтоб не скрипнуть зубами от отчаяния. Но сумел устоять и даже не дернуть рукой, точно зная, что мальчишка ни в чем не виноват. Ни в наивной попытке помочь матери, не догадываясь о подлинной цели ее действий. Ведь не может же быть, чтобы сестра Тишины посвятила малыша в свои игры?
И уж тем более никто из них не виновен в том, что Гартлиб не может без острой боли в душе смотреть, как счастливо улыбается этот невинный ребенок, с каждым шагом приближаясь к тому месту, где правит безжалостное зло. Слишком много за последние годы пришлось насмотреться Кэнку на беспризорных сирот со сломанной судьбой, чтоб от осознания своей беспомощности не вспыхивала каждый раз в его груди эта боль. И значит, ему все же придется объясняться со вдовой сейчас, а командир так мечтал оттянуть этот момент до того дня, как они прибудут в Хазран.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});