отношений, которые принадлежат лишь к сфере мира. В ней происходит встреча с «другим» не просто как с заданным объектом, а как с экзистенциальным «я». Коммуникация — это процесс, в котором «я» раскрывает себя и, тем самым, только и осуществляет себя в подлинном смысле.
Таким образом, описываемый нами процесс разрушения жесткой структуры индивидуума заходит еще дальше. Экзистенция уже открывается не только по направлению к трансценденции, но и по направлению к другим людям. Правда, не следует забывать, что этот акт коммуникации, согласно экзистенциализму, имеет свои необходимые пределы. Ведь если довести единение в коммуникации до крайности, это будет грозить утратой экзистенциальной особости отдельных индивидов. Разделенность экзистенций исчезнет, превратившись в сплошной иррациональный континуум. Поэтому человек, несмотря на все подчеркивание важности коммуникации, в глубине своей души должен оставаться одиноким, если он не желает утратить себя. Коммуникативная связь здесь разрушается элементом прерывности.
Еще сильнее экзистенциалистский момент прерывности выражен у Ясперса в понимании отношения человека к трансценденции. Если человек в сфере мира есть бытие среди данных вещей — бытие, которое достигает своего подлинного ядра только в экзистенции, — то встреча с трансценденцией есть попытка человека прорваться к самому подлинному, к «в-себе» всего бытия и экзистирования. Однако эти сферы нельзя понимать как строго отделенные друг от друга. Скорее, это три фазы одного и того же процесса, который заходит все глубже и глубже. Как все рациональное знание было бессильно постигнуть экзистенцию, так оно бессильно и перед сферой трансцендентного. Только веря, человек приходит в контакт с трансценденцией. Постижение ее возможно через так называемые шифры. В природе, в истории, в мифе, в искусстве, в поэзии и в философии Абсолют приоткрывает себя, но не прямо, а в форме шифра, то есть знака, указывающего на трансценденцию.
С этим связано категорическое отвергание какой бы то ни было понятийной метафизики. Строго говоря, бытие в целом непознаваемо научно. Оно может лишь временами проясняться и схватываться человеком. Все, что выходит за рамки такого экзистенциального постижения, представляет собой лишь искажающее объективирование. Так, каждое соприкосновение с Абсолютным — лишь миг, мимолетный контакт, который утрачивается снова, а обретенное в нем вновь и вновь подвергается сомнению. Такая зыбкость, по мнению К. Ясперса, сама является шифром, притом главным и всеобъемлющим. Ведь все обречено на такую зыбкость. Универсальная зыбкость есть неотъемлемый признак всего существования. Точно также, как в коммуникации между человеком и человеком из-за экзистенциальной прерывности невозможно полное и окончательное слияние воедино, невозможно и действительное слияние человека с трансценденцией, отождествление себя с нею.
Следует пояснить, какая опасность для индивида кроется в коммуникации и в чем тут суть проблемы. Если отказ от всех объективно-общезначимых сущностей и принципов (или, как у Ясперса, ограничение их сферы только поверхностным «миром») в крайности своей приводит к субъективистскому и релятивистскому плюрализму, то при последовательном проведении заложенного в идее коммуникации подхода мы получим в итоге единый иррациональный поток. Ведь если все человеческие субъекты все более и более раскрываются по отношению друг к другу и вступают во все более и более тесную, все более интимную коммуникацию, то отсюда один шаг до слияния в единое иррациональное жизненное целое (скажем, в духе философии жизни). Этой опасности Ясперс избегает, настаивая на прерывности коммуникации человека как с другим человеком, так и с Абсолютом. Отказ от такой прерывности оказался бы переходом к иррациональному.
Однако в философии Ясперса есть и другие тенденции, ведущие в итоге к крайности иррационализма (достаточно указать хотя бы на опасность релятивизма, которая кроется уже в экзистенциалистском плюрализме), а также те тенденции которые тяготеют ко второму из указанных нами основных направлений, а именно — к воссозданию устойчивых структур порядка, исходя из субъекта. Ведь если экзистенция в своей полной свободе утрачивает всякую существенную связь со всеобщими формами и нормами и если она в коммуникации все более и более разрушает и свою собственную структуру (что, однако, у Ясперса, как мы показали, не доходит до крайности), то остается единственная возможность избежать иррационализма: допустить, что экзистенция сама задает себе структуру. Свобода, тем самым, становится свободой по отношению к себе самой. Субъект, отказывающийся от форм, которые он перерос, сам себе задает форму и норму.
Решающее значение здесь имеют два момента. Во-первых, эта структура, задаваемая субъектом себе самому, по мнению Ясперса, никогда не бывает окончательной, она подвержена постоянным изменениям. Субъект должен конституировать ее снова и снова. Во-вторых, это конституирование всегда есть придание смысла, связанного только с субъектом и не обретающего общезначимости, как это происходит в трансцендентализме.
Верно, что в философии Ясперса есть два момента, определенным образом напоминающих о трансценденталистских идеях. Во-первых, в пределах сферы мира субъект занимает центральное положение — здесь Ясперс непосредственно следует идеям Канта; однако эта сфера находится лишь на периферии подлинного человеческого бытия. Во-вторых, на передний план, наряду с экзистенцией, все сильнее выдвигается разум — прежде всего на позднем этапе философствования Ясперса.
Экзистенция и разум, согласно учению Ясперса, нераздельно связаны. Экзистенция проясняется только посредством разума, разум обретает содержание только благодаря экзистенции. Отделенная от разума, взятая сама по себе экзистенция, которая опирается на чувство, на инстинкт, не задающий никаких вопросов, на произвол, грозит превратиться в слепое насильственно действующее начало. Отделенному же от экзистенции разуму, в свою очередь, грозит опасность превратиться в нечто общеинтеллектуальное, схематическое, утратить все жизненное, историчное, личностное. По этой причине необходимо брать экзистенцию и разум в непрерывной связи. Они представляют собой два великих полюса нашего бытия. На одном полюсе разум пытается задать себе общезначимую форму, которой мог бы руководствоваться субъект. Но это остается лишь благим намерением. Ведь разум никогда не может закрепить себя как нечто неизменное, а свои решения — как нечто вечно значимое. Он всегда продолжает оставаться в полете, в движении. Да и вообще бытие человека никогда не достигает полной законченности. В каждой новой форме своей оно снова и снова становится зыбким и разрушается вновь.
Таким образом, у Ясперса в зачаточной форме проявляют себя те две основные тенденции, о которых мы говорили в начале главы: тенденция разрушительная, ведущая к иррационализму, и тенденция восстановительная, в которой делается попытка избежать опасности иррационализма благодаря тому, что структуры создаются заново. Мы найдем проявления этих основных тенденций и у других представителей экзистенциализма.
В ряду, в котором мы располагаем учения в соответствии со все большим разрушением жесткой структуры человеческой индивидуальности, следующим стоит учение Габриэля Марселя. У него экзистенция находится в тесном контакте не только с Богом и другими людьми, но и с