Читать интересную книгу Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев - Рафаэль Гругман

Лишь в 22.3 °Cталин был обнаружен лежащим на полу офицером охраны Лозгачевым, по Волкогонову, в 23.00 – Старостиным. 2 марта в 9 утра (после инфаркта прошло более четырнадцати часов) возле него оказались врачи.

Версия Глебова пересекается с версией о заговоре. По Глебову четвёрка доложила Сталину о своём несогласии. Сталин вспылил и выгнал их.

Версия Волкогонова – ближе к Хрущёвской, четвёрка подобострастно присутствовала на ужине, а Сталин «завёлся» сам, сухо попрощался и ушёл в свои комнаты (у Хрущёва: весело провели время и мирно расстались). На этот раз автор склонен верить Хрущёву. Как бы ни хотелось поверить в заговор, героев среди членов сталинского Политбюро не было. Ни в 1937 году, ни в 1953.

Осталось рассмотреть последнюю версию – естественная смерть. Хотя погодите… А заговор Берии…

Был ли заговор Берии?

В конце сороковых годов у Берии стали появляться сомнения в правильности курса Сталина. В частных беседах он высказывал их коллегам по Политбюро. Его слушали, но не поддерживали. Берия оставался среди них белой вороной. Микоян писал:

«После войны Берия несколько раз ещё при жизни Сталина в присутствии Маленкова и меня, а иногда и Хрущёва высказывал острые, резкие критические замечания в адрес Сталина. Я рассматривал это как попытку спровоцировать нас, выпытать наши настроения, чтобы потом использовать для доклада Сталину. Поэтому я такие разговоры с ним не поддерживал, не доверяя, зная, на что он был способен. Но всё-таки тогда я особых подвохов в отношении себя лично не видел. Тем более что в узком кругу с Маленковым и Хрущёвым он говорил, что „надо защищать Молотова, что Сталин с ним расправится, а он ещё нужен партии". Это меня удивляло, но, видимо, он тогда говорил искренне»[141].

Впоследствии нежелание оказать противодействие Сталину – в результате только по «ленинградскому делу» было репрессировано более двух тысяч человек – Хрущёв объяснит тем, что он считал поведение Берии провокационным.

«Берия же всё резче и резче проявлял в узком кругу лиц неуважение к Сталину. Более откровенные разговоры он вёл с Маленковым, но случалось, и в моем присутствии. Иной раз он выражался очень оскорбительно в адрес Сталина. Признаюсь, меня это настораживало. Такие выпады против Сталина со стороны Берии я рассматривал как провокацию, как желание втянуть меня в эти антисталинские разговоры с тем, чтобы потом выдать меня Сталину как антисоветского человека и «врага народа». Я уже видел раньше вероломство Берии и поэтому слушал, ушей не затыкал, но никогда не ввязывался в такие разговоры и никогда не поддерживал их. Несмотря на это, Берия продолжал в том же духе. Он был более чем уверен, что ему ничто не угрожает. Он, конечно, понимал, что я неспособен сыграть роль доносчика…И я думал, что тут провокация, желание втянуть меня в разговоры, чтобы потом выдать и уничтожить. Это провокационный метод поведения. А Берия был на это мастер, он был вообще способен на всё гнусное. Булганин тоже слышал такие разговоры, и думаю, что Булганин тоже правильно понимал их»[142].

Берия пытался создать антисталинскую коалицию задолго до XIX съезда партии. Если бы у него были единомышленники, не было бы кровавых процессов начала пятидесятых годов. Никто не осмелился его поддержать. Позднее, желая оправдаться, Микоян, Маленков, Хрущёв станут говорить, что они были недостаточно информированы и доверились Сталину и докладам НКВД. У них не нашлось мужества признать свои заблуждения и посетовать, что они ошибочно посчитали его провокатором. Признания, которые они сделали, достаточные, чтобы считать Берию заговорщиком. Но был ли заговор реально осуществлённым?

Напомним, кто и когда впервые обвинил Берию в убийстве Сталина. В 1963 году со ссылкой на Хрущёва в журнале «Пари Матч» упоминается ампула с ядом, которую Берия якобы постоянно с собой носил (Каким образом в Хрущёвском воображении возникла ампула с ядом, рассказывается в главе «По ложному следу»).

Вторично роль главного действующего лица отведена Берии в версии неких старых большевиков. Их имён Авторханов не приводит, пользуется слухами. Вспомним также бездоказательный намёк Молотова, сказанный Чуеву Но слова Берии: «Я его убрал», – можно расценить как ложное хвастовство. Не его заслуга, что Сталин сутки оставался беспомощным. По иерархии Маленков и Хрущёв стояли выше его. Они не потребовали от Игнатьева освободить профессора Виноградова, личного врача Сталина, томящегося в застенках МГБ, который знал, как организовать лечение своего пациента.

«Заговор Берии» подробно описан Авторхановым. По его мнению, он начался арестами начальника личной охраны Сталина генерал-лейтенанта Власика личного секретаря Поскрёбышева (оба арестованы в декабре 1952) и коменданта Кремля генерала Косынкина (январь 1953).

Одно забывают Авторханов и те, кто придерживаются его версии, – не мог Берия осуществить аресты. С августа 1945 года он курировал военно-промышленный комплекс и атомный проект и никакого отношения к карательным органам не имел. Репрессивный аппарат ему не подчинялся. Более того, он сам находился в разработке МГБ («мингрельское дело»), и, хотя время его ареста не подошло, Игнатьев знал, чего от него ждёт Сталин…

Хрущёв, подбросивший версию о заговоре, понимал её несостоятельность. Поэтому он заявил, что Берия повсюду расставил своих людей. Конкретно: фамилии, должности? Их нет. Многие высшие офицеры, ранее работавшие с Берией, были арестованы Абакумовым и Игнатьевым и находились в тюрьме. В МГБ у него опоры не было.

Каждый новый руководитель НКВД-МГБ – Меркулов, Абакумов, Игнатьев – начинал с того, что убирал людей, назначенных его предшественником. Если предположить, что Игнатьев – ставленник Берии, то после свержения Берии, по установившейся традиции, Игнатьев должен был быть арестован, предан суду и расстрелян. Так поступили со всеми, кого подозревали к близости к Берии. Ничего подобного не произошло. Игнатьев являлся протеже Хрущёва и Маленкова, в МГБ пришёл с партийной работы и никогда с Берией не пересекался.

Из биографии Игнатьева, секретаря ЦК и, по совместительству, с 9 августа 1951 года – министра МГБ. Фактически он возглавил МГБ 11 июля, когда после ареста Абакумова получил пост представителя ЦК в Министерстве госбезопасности. После ареста генерала Власика, оставаясь министром госбезопасности, он возглавил управление охраны и стал лично ответственным за охрану Сталина.

На состоявшемся 5 марта пленуме ЦК КПСС число секретарей ЦК было уменьшено с десяти до пяти. Игнатьева, ответственного за политические репрессии пятидесятых годов, сокращение не коснулось.

Через месяц после смерти Сталина под нажимом Берии с жёсткой формулировкой («ввиду допущенных серьёзных ошибок в руководстве бывшего МГБ СССР») Игнатьев был отстранён от должности секретаря ЦК. Берия объявил, что Игнатьев «лично виновен в создании дела врачей» – ещё одно доказательство отсутствия между ними приятельских отношений.

Его опала была недолгой. 7 июля (сразу же после ареста Берии) Хрущёв вернул Игнатьева в состав ЦК. В декабре 1953 он назначил его секретарём Башкирского обкома КПСС. В 1956 году Игнатьев стал делегатом XX съезда КПСС. Он помогал Хрущёву в подготовке доклада о культе личности Сталина, в котором Хрущёв, в насмешку над миллионами репрессированными, представил его как жертву Сталина. Затем Игнатьев был Первым секретарём Татарского обкома КПСС (1957–1960).

Хрущёв, расстрелявший Берию и выступивший на XX съезде КПСС с осуждением Сталина, спас того, кто был непосредственным исполнителем «ленинградского дела», «дела Еврейского антифашистского комитета», «дела врачей» и «грузинского дела». Не странно ли это? Чем вызвано подобное милосердие? Не признательность ли это за некогда оказанную услугу? Например, за устранение Поскрёбышева? Но тогда следует говорить о заговоре Хрущёва.

Тот, кто непосредственно был причастен к аресту ближайшего сталинского окружения – Власика, Поскрёбышева и Косынкина, пережил короткую опалу (с 5 апреля по 7 июля), наступившую благодаря Берии, и вновь вознёсся после его ареста.

Тот, кто просмотрел «заговор Берии» (по долгу службы Игнатьев обязан был его обнаружить, ведь это был «коллективный заговор», по которому приговорили к расстрелу ещё пару десятков полковников и генералов, в том числе Гоглидзе, первого заместителя Игнатьева), наказан не был.

Три из четырёх министров госбезопасности, здравствующих ко дню смерти Сталина – Берия, Меркулов, Абакумов (расстрелян 19 декабря 1954 года), – были убиты Хрущёвым, убиравшим свидетелей. А Игнатьева, ответственного за самые кровавые послевоенные процессы, Хрущёв пощадил!

Такое отношение к Игнатьеву, с июля 1951 главному исполнителю репрессивных замыслов Сталина, не пострадавшему ни после смерти Сталина, ни после расстрела Берии, ни после смещения в 1957 году Маленкова, Молотова, Булганина и Кагановича, свидетельствует о личном покровительстве Хрущёва. Новый партийный вождь убирал тех, кто мог бы свидетельствовать против него самого. А Игнатьева он сохранил и – вот парадокс – представил сталинской жертвой.