познакомилась с Дэррилом в Университете Цинциннати в начале 1960-х. Она была студенткой-медсестрой, а он – на предпоследнем курсе в медицинском колледже. После окончания учебы (он был вторым в своём классе) Дэррил прошёл хирургическую ординатуру и стажировку по торакальному лечению и кардиологии в больнице "Cincinnati General", где уже работала Джен. Они работали вдвоём каждый день, но Дэррил был для неё слишком крупного телосложения. Поначалу он не нравился Джен.
Джен в то время был 21 год. Она встречалась с красавчиком из "Фи Дельта Тета"[13], носила значок братства этого парня — её версия помолвочного кольца, но к тому времени, когда Дэррил пригласил её на свидание, она с тем парнем рассталась, а значок вернула.
Для Джен работа в больнице "Cincinnati General" была очень похожа на мыльную оперу, где повсюду завязывались тайные романы. Однако там было нелегко, особенно потому, что больница обслуживала неимущих, а это означало, что сотрудникам приходилось иметь дело с многочисленными жертвами уличных преступлений.
— Я быстро повзрослела, — вспоминает Джен. — В возрасте от 18 до 22 лет я работала с трупами, видела рождение младенцев, часто приходилось дежурить в неотложке. К нам поступали люди с колотыми, резаными, огнестрельными ранениями. Во время обучения на медсестру мне пришлось ходить в отдел общественного здравоохранения. Я увидела, каково это — не иметь денег, тепла и еды.
В довершение всего Джен приходилось работать в Лонг-Вью — близлежащем сумасшедшем доме, который впоследствии снесли, — и для девушки со свежим лицом, приехавшей прямо с фермы под Кливлендом, это было похоже на резкое пробуждение ото сна.
— Я ходила с открытым ртом, — вспоминает Джен. — Там людей запирали без одежды, привязанными к стульям. Кто-то раскачивался на полу, свернувшись калачиком в позе эмбриона. Вот где я работала.
Тогда Джен разъезжала на красном "Рено" с откидным верхом. Она была жизнерадостной и симпатичной, и Дэррил был просто без ума от неё. У неё был необычный разрез глаз и идеальная осанка, она со вкусом одевалась. Именно о такой, как она, он и мечтал всю жизнь, и, казалось, ему не терпелось за неё побороться. Конечно, она заставила его попотеть. Хотя он ей всё больше начинал нравиться, она никогда ни на что не намекала. Поначалу Дэррил был чрезвычайно щедрым; ему нравилось возводить её на пьедестал, так что это было даже здорово. Единственное, временами она замечала, что наружу выходит его жёсткость, и это её беспокоило. Например, рядом с мамой Джен Дэррил казался одновременно доктором Джекилом и мистером Хайдом.
Тем не менее молодой стажёр, казалось, был полон решимости заполучить Джен, хотя она и не была настолько в нём уверена. Вскоре между ними установились своего рода созависимые отношения. Дэррил ясно дал понять, что она нужна ему. Он потакал каждому её капризу и в конце концов растопил ей сердце. Красивая темноволосая медсестра превратилась в пластилин в его руках, готовая пожертвовать всем ради него.
Джен была из тех, кто прекрасно заботится о других, пока кто-то заботится о ней, и Дэррил, казалось, был готов ей это предложить. Она чувствовала, что он был её мужской энергией. Он обладал как раз теми качествами, которых ей не хватало.
Она начала считать, что ей хочется влюбиться, выйти замуж и завести семью. Она поняла это во время их первого поцелуя на теннисном корте.
— Я и представить себе не могла, что кто-то полюбит меня, потому что думала, что такого никогда не встречу, — признаётся Джен. — Я считала себя самой счастливой в мире и отдала бы всё ради своего счастья. Мне хотелось стать женой Дэррила и сделать его счастливым.
24
Джен и Дэррил уже не расставались. Он снимал на пару с соседом ужасную зелёную квартиру. Это был холостяцкий ад, по полкам ползали тараканы, и поначалу у Джен не было ни малейшего намерения оставаться здесь на ночь, но в конце концов она сдалась. Это был лишь период ухаживаний, а Дэррил уже проявлял характер.
Через несколько месяцев он переехал в новую квартиру, в более приемлемое место, прямо напротив "Cincinnati General". Джен всё больше подчинялась воле Дэррила. Тогда он много учился, а она просто поддерживала его любым возможным способом. Дэррил был самым умным человеком, какого она знала, его ждал большой успех. Он был полон решимости превзойти всех в своей области, и Джен представляла себе, насколько он будет успешным. Она пыталась пробудить в нём желание смотреть на жизнь проще, но это было трудно, он был таким увлечённым.
Едва они стали парой, Дэррил редко оставлял Джен одну. Он выяснил, где она обедает, во сколько заканчивает работу в отделении неотложной помощи; он всегда знал, где она находится, а потом начал подвозить её на работу. Когда они, наконец, обсудили женитьбу, Дэррил имел наглость подарить ей кольцо своей бывшей девушки, с которой он вежливо расстался, когда встретил Джен. Он сказал, что в кольце идеальный бриллиант, и Джен должна считать, что ей повезло, что у неё такой есть. Конечно, Джен отказалась носить это кольцо, а Дэррил никак не понимал, в чём тут дело.
— Однажды я пришла к нему домой, а он даёт мне какие-то маленькие записки, — вспоминает Джен. — Их было 10. Должно быть, он целый час писал их. Потом начался квест "найди спрятанное сокровище". В итоге я открываю дверцу холодильника, а там в пирожном с кремом спрятано то самое кольцо с бриллиантом.
Джен никогда не считала, что Дэррил способен на нежность. Кольцо, которое он купил ей, было более потрясающим, чем всё, о чём она когда-либо мечтала, и она вспоминает месяцы, предшествовавшие свадьбе, как самые счастливые времена в жизни. Джен не отличалась амбициями, она не знакомилась с врачами и не стремилась быть женой врача — у такого образа жизни было слишком много невзгод. И всё же она заполучила Дэррила. Они строили всевозможные планы на совместное будущее. Оба хотели, чтобы у них всё было, как у всех: большой высококлассный дом, полный цветов двор, дети и, возможно, летнее местечко у воды.
Да, Дэррил был ужасным самодуром, но, с другой стороны, Джен ему это позволяла. Она была католичкой, он — лютеранином, и это было важно. Ещё до того, как они пошли к алтарю, Джен поняла, что всё должно быть так, как хочет Дэррил и никак иначе. Поскольку его отец, Карлтон, был лютеранским священником, то венчание должно было