Однако Петр страдал от серьезной и оскорбительной задержки. На военном уровне он был побежден проблемами поставок и чрезмерным доверием. На политическом уровне молдавский господарь Кантемир, как только он подписал соглашение с русскими, показал себя неспособным оказать им какую-либо эффективную помощь, в то время как в более богатом государстве Валахия ни господарь, ни большинство знати не желали принимать определенную ясную линию, пока не стало очевидно, кто был побеждающей стороной. Результатом было то, что большие надежды, которые были возложены на православных христиан Балкан, оказались почти полностью вводящими в заблуждение. Милорадович, один из агентов Петра, оказался способным помочь поднять значительные силы в Черногории и Герцеговине для использования против турок; но они были слишком далеко от главной области конфликта, чтобы влиять на результат.
Петр сам смирился с мыслью, что был теперь свободен концентрировать свои усилия против шведов в Померании. Он также старался ослабить удар, который старались нанести российскому престижу, изменяя версию мирных условий, которая через его агентов распространялась в Западной Европе. (Формулировка некоторых из пунктов была изменена, а одно из требований, предусматривающее, что Шафиров и генерал Шереметьев должны ехать в Константинополь в качестве заложников для выполнения соглашения, было опущено полностью)[64]. Но Петр был далек от того, чтобы видеть конец турецким осложнениям. Он принял условия, согласованные на Пруте, но с чрезвычайным нежеланием. Еще до конца года Апраксину, как губернатору Азова, было приказано передать город туркам и уничтожить Таганрог; и за несколько дней до того как это было выполнено, турки еще раз объявили войну. Это было не больше чем бумажная декларация; в апреле 1712 года Шафирову удалось подписать другое мирное соглашение. Все же ситуация оставалась непостоянной, частично из-за непрерывного турецкого опасения российской деятельности в Польше (от которой Петр на самом деле временно отстранил большинство своих вооруженных сил в 1711 году и первой половине 1712 года) и также потому, что турецкая внешняя политика была в значительной степени во власти непрерывной персональной и фракционной борьбы в Порте. Очередное турецкое объявление войны пришло в ноябре 1712 года, затем еще одно в мае следующего года. Шафиров мало преувеличивал, когда жаловался Петру, что это непостоянное и лживое правительство меняет свою политику каждый час[65]. После июня 1715 года, после сложных переговоров, отношения России с Оттоманской империей стали на довольно твердую основу. Соглашение, подписанное в том месяце, не было особенно благоприятно для Петра; он вынужден был обещать полный уход России из Польши в течение двух месяцев. Однако это продолжало руководить его отношениями с его великим южным соседом и в остальную часть его правления. В ноябре 1720 года один важный результат неудачной кампании на Пруте был ликвидирован, когда Россия восстановила право содержать дипломатического представителя в Константинополе. Но Петр никогда не вернул Азов, место своей первой военной победы. Не был он способен и восстановить флот, который потерял в 1711 году. Усилия по продвижению на юг, которые поглотили так много ресурсов и энергии, в конечном счете завершились неудачей.
Смятение и неуверенность на южных границах и обещания отказаться от вмешательства в Польше не остановили продолжающееся продвижение российской мощи на восточные берега Балтийского моря и продолжающийся крах шведской империи. Финляндия была занята российской армией после небольшого сопротивления в 1713–1714 годах, в то время как осенью последнего года было начато первое прямое нападение непосредственно на Швецию: российская армия заняла Умео в Ботническом заливе и оставалась там в течение месяца. Петр также приобретал новых союзников, хотя трудных и ненадежных. В июне 1714 года русско-прусское соглашение предусматривало отделение большой части шведской империи и раздела ее между двумя державами (Россия должна была получить Эстонию, Ингрию, Карелию и Выборг, Пруссия — наиболее желанный ей порт Штеттин), и 1 мая 1715 года, после долгого колебания, Пруссия объявила войну Карлу XII. В октябре 1715 года соглашение, подписанное герцогом Ганноверским в Грайфсвальде на севере Германии, подтвердило еще раз, что в случае заключения мира Петр должен сохранить за собой Ингрию, Карелию и Эстонию, а при необходимости Ганновер окажет ему дипломатическую поддержку в сохранении Ливонии (текст был позже изменен, чтобы уменьшить его обязательства в этом отношении). Взамен шведские владения Бремен и Верден должны были отойти к Ганноверу, чьи отряды оккупировали Верден с 1712 года. Поскольку герцог Георг Ганноверский с 1714 года был также и королем Англии, на какое-то время казалось, что де факто англо-русский союз, основанный на территориальных амбициях двух правителей, мог бы быть создан. Коммерческое соглашение серьезно обсуждалось в Лондоне; и Петр неоднократно предлагал возможность соглашения такого рода как приманку, чтобы привлечь британскую поддержку[66].
Больший и более разнородный антишведский союз стал, однако, и более трудно сохраняемым от развала, — слишком явен был конфликт между интересами и амбициями различных членов. Датчане были серьезно озабочены поддержкой герцогу Гольштейн-Готторпскому, который, казалось, входил в интересы русско-прусских переговоров 1713–1714 годов. Пруссаки намеревались просто заполучить Штеттин с минимумом усилий и риска со своей стороны. Британское мнение имело тенденцию обижаться на ослабление положения немецких протестантов, которое казалось неизбежным, если Швеция будет полностью побеждена, в то время как беспокойство по поводу роста российской мощи и его возможных результатов неуклонно увеличивалось на большей части Центральной и Западной Европы. Делая Россию великой державой, или по крайней мере упорно толкая ее по этому пути, Петр, как никогда прежде, вовлекал ее в конфликты и соперничество со всей Европой и вызвал опасения, которые ни один предыдущий царь не был способен вызвать.
«Северный Кризис» 1716–1717 годов сделал это очевидным. Географическим центром этого сложного ряда событий было северонемецкое герцогство Мекленбург-Шверинское. Его правитель Карл-Леопольд, который был вовлечен в ожесточенный спор со знатью герцогства, женился в апреле 1716 года на Екатерине, племяннице Петра. Брак встретили с ненавистью в Лондоне и в Вене; в тот самый день, когда он праздновался, Петр вызвал дальнейшие неприятности соглашением, которое сделало явно опасной его поддержку герцогу. Карлу-Леопольду была обещана российская поддержка, если необходимо, вооруженной силой, против всех внутренних и внешних врагов. Ему также, против желания Георга I, был обещан порт Висмар, когда тот будет отбит у шведов. В свою очередь, Петру должно было быть позволено использовать Мекленбург как базу действий против Швеции, и в то же время русские должны были иметь право торговать там на тех же правах, что и непосредственно сами мекленбуржцы. Коммерческие аспекты соглашения имели реальную важность для Петра. Он рассматривал Мекленбург как центр российской торговли с Западом и даже намеревался прорыть канал от Висмара до Эльбы и таким образом дать России возможность выхода к Северному морю, минуя Зунд. Этот грандиозный проект, который, без всякого сомнения, был кое-чем обязан крупномасштабному каналостроению, которое он поставил в России на широкую ногу[67], был типичен для смеси амбиции, воображения и игнорирования практических трудностей, которые так примечательны для его мышления.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});