ограждения. Чуть зацепи, и противник улетит. И мы и Паннар это понимаем. Но мы не крысы, честь дороже.
Царскосельский вокзал… Владимирский… Невский… Аничков мост… Пассаж…
Отстаем. И ничего я поделать не могу. Паннар поймал кураж. Спидстер проигрывает и в скорости, и в устойчивости. И так без опыта мы чудо сотворили.
У Дворцового проезда отстаю уже на пару корпусов. Полверсты до финиша. Провал!
На повороте на Адмиралтейскую делаю последнюю попытку атаки. Вхожу с заносом, почти без торможения, отжимая француза на внешний радиус, к реке. Если не удержу — купаться нам всем в холодной Неве. Удерживаю и француз уступает, вырываюсь на полкорпуса вперед!
Адмиралтейская набережная. 600 метров до финиша… Время стоит… Секунда — Левансор наползает.
5 секунд — колеса француза вылезают из-за коленок княжны…10 секунд — капот закрывает Неву… 15 секунд — я вижу горящие глаза француза… Финиш!
Глава 8
Разгребая результаты
Великосветский узелок
Пролетаем черту. С шелковой красной финишной лентой намертво какими-то дурнями привязанной к столбам. Лентой, окончательно ломающей нам пробитое лобовое стекло. Опять не додумали, а если по шее, а если стёкла в лицо…
Ни я, ни Луи-Рене не рискуем войти в поворот на Галерную. Сил нет ни на понты, ни на дрифт, ни на элементарное торможение. Так и выкатываемся, гасим скорость по Адмиралтейской набережной. Французы останавливаются чуть раньше, их авто явно тяжелее.
Люди бегут за нами, что-то кричат. Подбегают к французам, тащат их из машины, хлопают по плечам, обнимают, поздравляют, начинают качать. Победили.
К нам тоже бегут, впереди несётся князь Долгоруков, сверкая посеребренной шевелюрой. А еще говорят майоры не бегают… типа это в мирное время вызывает смех, а в военное — панику.
Вот вы видели бегущего князя? Нет, а я — видел! Подбегает, обнимает, целует дочь, как наседка прикрывает своим телом. Запыхавшийся, чуть отставший Дед, прикрывает княжну от толпы с другой стороны. Бегает медленно, но соображает однако быстро. Правильно, княжне только сейчас летать с развевающейся юбкой сверкая кружевными панталончиками для полного личного счастья не хватает.
Вспышки фотокамер. Набегающие люди, кричат, улыбаются, хлопают, окружают авто кольцом. Но после рева движка всё звуки доносятся как через вату. Меня дергают, хлопают, тянут, а я не могу отпустить руль, разжать руки. Пальцы свело. В конце концов, с выдранным с мясом, но так и не выпущенным рулем начинают как и французов кидать вверх. Раз, второй, стукаюсь обо что-то головой, из глаз искры, сознание плывёт. С каждым взлетом стартую всё выше, кажется, сейчас от усердия запустят в космос… или уронят в Неву. Паникую, пытаюсь орать, но тщетно!
После очередного стука моей головой об что-то железное приземляюсь уже в руки бойцов в стальных шапочках. Лейб-гвардия чуть опоздала, но седоусый дядька Черномор железной рукой наводит порядок.
— Жив? — Седоусый легонько трясет за плечо, пытаясь вернуть сознание на грешную землю.
Киваю. Вроде еще да. Бойцы аккуратно опускают на землю, кто-то укрывает теплым пледом, кто-то из вояк опять безуспешно пытается забрать руль. Сквозь кольцо гвардейцев бесцеремонно ввинчивается Дед, оттесняя какого-то совсем еще безусого паренька, хлопает по плечу, поздравляет, тоже тянет руль.
— Да отдай ты уже, чего вцепился? — смеется счастливый Данилыч. — посмейся, посмейся, пока адреналин гонки бурлит. Что скажешь про царские миллионы, где они, кто их вернет?
— Нне могу… Пальцы свело.
Дед хмыкает, но вроде понимает и начинает осторожно, по одному разгибать мои пальцы. Отбирает эту баранку. Вот все же интересные люди: как приспичит — людьми становятся, а чуть отпустит, думаю, опять через губу слова цедить будут.
Отобрав руль меня уводят к палаткам, наконец-то поят горячим чаем с коньяком, позволяют отогреться.
Прибежавший от Беккеля, Захар обломав всем счастье поведал, что учредительный комитет гонок в трудном положении. Мой последний рывок не прошел даром и финишировали мы с Панаром несмотря на все его потуги, как говорится, ноздря в ноздрю. А там ставки! Да еще какие!
Мертвых еще не утащили с трассы. Гонка еще продолжается, последним из неудачников еще круги нарезать и нарезать, только кому они уже интересны. А «Северное сияние» сияет — тут интрига — кто первый!? Множество знатных фамилий и великих родов уже в глотки друг другу вцепиться готовы. Доставились, доигрались и никто не готов уступать. Каждый свою правоту чует. Ну деньги уплывают мимо носа, мимо кармана. Уже почти свои деньги. У многих очень не маленькие деньги.
Разогрели мы высший свет…
Фотофиниша само собой тут еще нет… Я не присвоил, другие еще не придумали. «Все наши правы!» и «все не наши… не правы, короче!», жандармы и лейб-гвардия пока сдерживают позывы к мордобою, выяснению кто прав силой. Но толпа кипит, подогревая себя.
Дед умотал к Беккеру, учредитель ведь тоже. Князь Долгоруков наоборот протолкался к нам, таща испуганную дочь за собой. В кружок лейб-гвардии. Протолкался и выдохнул:
— Заварили кашу… Тут хоть безопаснее… — и оглянувшись на бурлящую, кричащую вокруг толпу тихо выдохнул, — Как бы палить не начали…
Пожимаю плечами, что тут сказать? Свет он знает лучше меня.
— У тебя оружие есть? — князь явно обеспокоен.
— Только ЛеФоше, — тайком показываю ему свой револьвер, незачем сейчас оружием светить, — и пять патронов.
— Не густо, а я пустой… думал на праздник едем. — Долгоруков кривится, оглядывает кипящее людское море, наклоняется ко мне и еле слышно шепчет, — Прошу, дочку прикрой если что…
— Тоже не на войну собирался, — и, молча, киваю на его вопрошающий взгляд. Что тут говорить.
Еще раз оглядываюсь, такой же как и у нас кружок «железноголовых» оберегает французов от «счастливого» высшего света.
Залезший на постамент к Петру усатый дядька из распорядителей гонок в рупор кричит, что результаты будут объявлены после финиша последнего участника, типа этикет русских гонок. Сообщение недовольно воспринимается толпой, но тут и там, раздаются голоса об уважении ко всем участникам гонок, что чуть снижает воинственный накал.
Только сразу появляются подпольные тотализаторы, вокруг уже бьются в заклад, кому присудят победу. Опять в лидерах французы, кто же на Руси своей бабе победу отдаст?
— Комитет тянет время, — шепчет князь Долгоруков, — надеются, что замерзнут и успокоятся? Не похоже на императора… что-то ещё стряслось…
Ждем. Между тем по одному, по два финишируют остальные участники гонок, приближая неминуемую развязку. Завязали мы с этим тотализатором гордиев узелок. Хрен разрубишь, завтра пол Петербурга схлестнется.
Через толпу к нам пылит под охраной двух дюжих жандармов Беккель. Лейб-гвардейцы кривятся такому соседству, не почину, но пропускают.
Оказывается, все проблемы тотализатора высшего света ерунда. Главное другое, главное — разлад среди царствующих особ. Герцог Отрандский, по примеру своего русского визави, на последнем круге