Читать интересную книгу Почти книга для почти людей - Леонид Лебедев

Словом, когда Сталин то ли умер, то ли его убили (ишь, как закрутил, а? — ведь в любом случае умер!), для Жданова настали тяжелые времена: он был слишком умный для той верхушки, что пришла к власти. Одна из проблем Жданова была, что как-то он плохо пересекся и с Хрущевым, и с Сусловым. И, похоже, высказал о них свое мнение, которым они не были счастливы. В числе первых перестановок, произведенных Хрущевым на верхах, было удаление Жданова из Москвы. И очутился он в Ростове. Ростовская партийная верхушка, подумав, поставила Жданова зав отделом науки обкома. Однако что-то их продолжало беспокоить. Это что-то было то, что они не знали. что можно ожидать от зятя Сталина, который, наверное, знает много кого наверху. Поэтому, поразмыслив, сделали они ход конем, отодвинув Жданова от себя как можно дальше. И сделали это очень элегантно, отделив от Ростовской области кусок, назвав его Шахтинско-Каменской областью. И, соответственно, устроив там обком партии и все прочие органы власти. А первым секретарем там стал ни кто иной как товарищ Жданов. Вот сейчас кто-то тычет пальчиком и говорит: как это Хрущев отдал Крым Украине? Как это? Да вот так. В те времена все эти мелочи, к какой публике, да республике — это всё было совершенно незначительными штучками. Естественно, я не знаю, на каком там уровне принималось решение о новой области. И было ли это инициативой ростовского обкома или самого Жданова… Что-то мне говорит, что здесь роль Жданова отнюдь не пассивная была.

И проправил в Шахтинской области товарищ Жданов несколько лет. Пока с инспекторским визитом в Ростов не пожаловал Хрущев, которому сказали, что ему имеет смысл еще и в соседнюю область заглянуть. «Что ээто за область? А кто там первый секретарь? — спросил Хрущев. — Ах, Жданов? Возвратить территориальное деление на области в первоначальное состояние!» И в результате ростовский обком получил на голову себе бывшего первого секретаря соседнего обкома. «А нет у нас для него никаких мест!» — дружно сказали ростовские. Однако же, почесав тыковки, решили предложить ему пост ректора университета. И поскольку Жданову вместе со всеми его энгельсовскими амбициями деваться было некуда, то он и стал ректором. По университету циркулировали слухи, что вот-вот его заберут куда-то в верха и дадут… Но слухи эти не реализовались в тридцатилетнее ректорство Жданова. Так толком и осталось для меня неизвестным, какое же образование было у Жданова, химическое или журналистское. Но каким-то боком он химии относился, а потому, как говорят хорошие люди, почесав затылок, написали ему сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертации. А потом он стал и одним из двух первых член-корров АН СССР на Северном Кавказе. Может, стоит сказать, что гражданин, на которого указывали как на автора диссертаций, стал потом академиком РАН. Так что докторская у Жданова была добротной. И сам он был доктор не просто добротный, а еще и весьма плодовитый. Слышал я, что список ждановских публикаций в восьмидесятых годах состоял из полутора тысяч названий, среди которых было изрядно книг, опубликованных университетским издательством. Более плодовитые публикаторы имелись среди директоров НИИ на Украине. Ну, еще имелся один автор, до которого Жданову было очень далеко. Фамилии его я уже не помню, но это был всемирно известный знаток пчел, который за 50 лет ухитрился опубликовать 5500 статей. Каждые три дня статья. Представляете? О роли третьей ножки в почесывании брюшка. Стеб это. Не знаю о чем они были. Но серьезные статьи каждые три дня не пишутся. А может, он был гений? В расписании химфака лекции Жданова значились, но читали их другие.

И рассказы ходили, что то Жданова пригласили замом к академику Несмеянову, то еще куда. Но каждый раз вмешивался Суслов, которому довелось поработать под Ждановым. Который заявил, что пока он жив, Жданова в Москве не будет. Судя по галошам, которые Суслов носил до смерти, такое вполне могло быть. Забавно, что когда Суслов умер, то РГУ присвоили его имя. Разговоры шли, что это было одним из условий завещания Суслова, который сказал, что пусть Жданов и после смерти его помнит и вздрагивает каждый день, глядя на вывеску. Говорили мне, что в отличие от государственного телевидения, которое это событие весьма широко освещало. в ректорате старались вообще об этом не говорить. Ну и в качестве шутки. Завлаб из моего отдела довольно скоро показал мне письмо, пришедшее в университет по его делам откуда-то. Письмо начиналось так: «Ректору Ростовского Государственного университета тов. Михаилу Андреевичу Суслову».

И чтобы уж закончить с научными работами Юрия Андреевича. Вдруг вижу объявление на стенке главного корпуса университета, что состоится защита кандидатской диссертации по философии «Гегель и Эйнштейн». Юрий Андреевич защищался. Не читал, как всегда, но слышал, что основным тезисом диссертации было, что вся идейная часть теории относительности уже была заложена в работах Гегеля. Может, и была. Но если это действительно так, то тезис этот напоминает объяснения Абрама о том, что такое теория относительности на примере двух волосков. Два волоска — это много или мало? Если на голове всего два волоска? А если в супе?

Эту диссертацию он писал сам. Как и сам написал небольшую книжку с эссе-притчами. Впрочем, мне она не показалось такой уж мудрой, хоть и говорила о бараньих лбах, которые ничем не прошибешь. Но и такая научная деятельность сильно отличается от деятельности одного известного генерала, мясокомбинатного борца, который много позднее стал дважды кандидатом наук. Была защита, куда лишних людей не пустили. А диссертант с ожесточением выворачивал челюсть, пыталсь произнести нечто вроде «конхерменция», о чем, опять же, пошли сплетни, порочащие российский генералитет.

Теперь из рассказов приятеля о личном опыте общения со Ждановым.

Было это в самые что ни на есть застойные годы. Приятель мой обзавелся семьей, в которой было к тому моменту 3 детей, два мальчика и девочка. Девочку эту в роддоме стукнули сильно головой, о чем родители узнали только когда ребенок не умел практически ничего в годик. Обнаружили они тогда, что между волосенками по темечку идет огромный шрам через всю голову. Так эта девочка и не заговорила, двигается плохо. Сейчас ей уже двадцать пять лет, очень симпатичная, но с разумом годовалого ребенка. И в то время квартиры у приятеля не было. Был он завлабом в лаборатории, которая одна из немногих в институте занималась очень конкретными и серьезными разработками. И директор, мой шеф, клятвенно обещал, что ректор пообещал выделить квартиру приятелю. Уже много позже я узнал, что товарищ ректор никому не отказывал и ставил положительные резолюции на все прошения подряд, за исключением уж совсем очевидно отрицательных. Была только одна маленькая хитрость, заключающаяся в том. что резолюцию он мог поставить красным, синим или зеленым карандашом. И в зависимости от цвета это была либо положительная, либо отрицательная, либо «по возможности» резолюция. Каким уж там цветом было сделано то обещание — неизвестно, но прошел год, и другой, шеф наш регулярно ходил к Жданову и утверждал, что тот обещает (хотя никто не знает, напоминал ли он в самом деле). В один прекрасный момент приятель мой сказал Воровичу, что он сам пойдет толковать к Жданову насчет квартиры. Ворович страшно заволновался, сказал, что нет никакой необходимости, что квартира будет обязательно в ближайшее время. Однако же приятель мой сказал, что он слышит эту песню уже два года, а живут они впятером в малюсенькой комнате в общаге.

На следующий день приятель прошел в кабинет к Жданову. Жданов, сидя и глядя пронзительным партийным взглядом на посетителя, сухо спросил, в чем дело. У приятеля было написано заявление с описанием ситуации. Посему он, не говоря лишних слов, протянул его Жданову прочитать. Тот быстро прочел. После чего встал и, глядя пронзительно куда-то поверх головы приятеля, начал вещать, что университет ведет большое строительство, что сдаются огромные площади корпусов, а также университет регулярно…

И тут мой приятель, вместо того. чтобы почтительно выслушивать вещания великого человека, непочтительно его прерывает: «Всё это хорошо, но меня интересует моя собственная квартира, а не корпуса и метры. Когда я ее получу, как было лично вами обещано еще два года назад?» Великий человек, не ожидавший, что некая подчиненная букашка может его прервать, не дослушав мудрой речи, замолк и, наконец, осмотрел внимательно просителя. После некоторой заминки он произнес: «Понимаете, в данный момент у университета нет свободных квартир. Но как только они появятся, так мы немедленно рассмотрим ваш вопрос. В данный момент мы не можем решить ваш вопрос.» «Ах так, — сказал приятель, — тогда я пойду туда, где могут решать подобные вопросы, коли вы их решить не в состоянии.» Было видно, что Жданов был взбешен. Однако на этом рандеву и закончилось, поскольку приятель взял свое заявление со стола, развернулся и пошел. «И пошел я, — рассказывал он, — тоже разъяренный, в горком партии». Куда? В отдел науки. Однако же оказалось. что в отдел науки без партбилета пройти невозможно, потому что на входе стоит милиционер. А дальше, за конторкой сидит еще и барышня. И тут приятелю повезло, потому что с улицы влетела другая барышня с криком: «Люба, у тебя деньги есть? Там масло завезли!» И барышня сорвалась со своей конторки. После чего, почесав затылок, за нею быстрым шагом пошел и милиционер, тот что только что держал и не пущал. И вожделенная дверь оказалась без охраны. Так мой приятель и проник в святая святых городского начальства. Пробежавшись вдоль кабинетов, он обнаружил дверь с надписью «Зав. отделом науки тов. Н.» — понятно, с фамилией полностью, но моя совесть не позволяет коверкать исторические факты. Итак, он, постучав в дверь, бодрым шагом вошел в кабинет, застав его обладателя копошащимся в ящике письменного стола. «А вы, собственно, кто такой и почему без доклада?» Тут мой приятель, который еще в молодые годы прошел суровую школу комсомольского работника городского уровня, произнес волшебную фразу. Собственно, как он говорил, вся эта партийная шушера, которая произносит «правильные» речи, получив в ответ от простого человека отповедь на том же нечеловеческом языке, теряется и замирает, не зная, что сказать. Так вот, мой приятель произнес примерно следующее: «Я обращался в университет. В университете сказали, что не могут решить мой вопрос. Когда чиновники не могут решить пустяковый вопрос, в дело вступает партия, которая объясняет чиновнику его должностные обязанности!» «Что? — только и нашелся, что сказать на такую наглость зав. отделом науки. — Это не ко мне, это в орг. отдел вам надо,» — наконец нашелся он. «Нет, именно к вам, — твердо произнес мой приятель. — Это касается науки. Разрешите представиться. Я кандидат наук и заведующий лабораторией, в которой одних приборов на миллион рублей. Моя семья из 5 человек ютится в общежитии на 12 квадратных метрах. Мне уже два года как обещана квартира. И в университете решить этот вопрос никак не могут. Представьте себе, что захожу я к себе в лаборатория и включаю государственные приборы стоимостью миллион рублей. Но поскольку я регулярно не высыпаюсь, то делаю это так, что приборы все сгорают. И государство теряет миллион рублей. И почему? Потому что чиновники не могут обеспечить меня нормальной квартирой стоимостью максимум 30 тысяч рублей! Тридцать тысяч и миллион! Дело партии научить считать чиновника государственные деньги!» Тут отвалившаяся челюсть зав. отдела науки наконец пришла в движение: «Так вы из университета? А кто вам там отказал? А это что, ваше заявление? Значит так, я сейчас позвоню Жданову и узнаю, в чем там дело.» И он тут же позвонил Жданову. Он больше слушал, чем говорил. После чего сказал приятелю, что Жданов ему пообещал решить вопрос в течение двух недель. «А если не решит, то вы можете прийти ко мне и я поговорю с ним еще раз.» — «А как же к вам пройти, здесь же не пропускают?» — «А как вы прошли тогда?» «Да так, " — сказал мой приятель. «Ладно, позвоните мне по этому телефону, и выпишут вам пропуск.» Положив в портфельчик свое никем не подписанное заявление, поехал мой приятель на Западный в свою лабораторию. Минут сорок ехал автобусом. Заходит в институт, а к нему бросаются люди: «Звонили из главного корпуса и сказали, что тебе выделена трехкомнатная квартира!»