временем крупнее и умнее станет. Животные тяжелее пятнадцати килограмм редко иммунными оказываются. Но если повезло — то меняются так же, как и люди. Если, конечно, их своевременно живчиком поить и горохом.
«Не загрызёт, ага, — про себя хмыкнула Шпилька, уже начиная сожалеть о том, что согласилась на предложение кваза. — А того, что я тебе пулю в глаз могу всадить, не боишься, значит».
Повела рукой с зажатым в ней пистолетом, внимательно наблюдая за реакцией Сыча на это движение. И беззвучно выматерилась. Никакой реакции не последовало, а это могло говорить только об одном — пистолет был разряжен.
И именно поэтому Сыч так спокойно отдал его. А взамен обзавёлся топориком и оставил Шпильку полностью безоружной.
Глава 11
Да сколько можно-то?
Ночь прошла на удивление спокойно. Несколько раз где-то вдалеке слышалось утробное урчание, но лишь однажды Лайма, ради которой Шпильке с Сычом пришлось полностью разгрузить багажник джипа, подняла голову и зарычала. Потом она долго сидела, вглядываясь в темноту сквозь окна запертой изнутри машины, но всё-таки в итоге успокоилась.
А вот к Шпильке сон не шёл. Напряжение последних дней достигло своего предела и выплеснулось наружу, будоража сознание и не давая спать. Шпилька лежала на заднем сиденье джипа, подтянув ноги к груди в попытке согреться, и тупо таращилась в темноту. Изредка удавалось проваливаться в беспокойный, поверхностный бред, и тогда ей снова мерещился таксист Володя с выпавшим глазом, рядом с которым сидела наполовину лысая, покрытая нездорового вида струпьями, Лайма и угрожающе скалилась. За спиной Володи, покачиваясь с носка на пятку, стояли Танк и Жив, а в небольшом отдалении, плотоядно облизывалась элита.
В итоге, к рассвету Шпилька, вместо того, чтоб отдохнуть, только ещё сильнее устала. Сыч, занявший на ночь оба передних сиденья, наоборот, был бодр и полон сил.
— Подъём, цаца, — скомандовал он, вылезая из джипа. — Пять минут на сборы, и выдвигаемся. Отставших не жду.
Подошёл к кукурузе и завозился с поддерживающим штаны ремнём.
«Козлина!» — мысленно ответила ему Шпилька и потянулась к пистолету.
Магазин, как она и предполагала, был пуст.
Сунув ствол за пояс, она сделала вид, что ничего не случилось. Сыч хотел её обмануть — так пусть думает, что ему это удалось. А она будет держать ухо востро и попытается как-нибудь раздобыть другое оружие, да хотя бы камень, которым можно будет проломить голову излишне хитрозадому квазу. Главное — умудриться сделать это незаметно, по-тихому.
Кое-как выбравшись наружу, Шпилька первым делом выпустила из багажника овчарку, и та тут же умчалась в заросли.
— Куда это она? — недоумённо поинтересовался Сыч.
— А куда мчатся собаки после ночи, проведённой в запертой машине? — как ни в чём не бывало откликнулась Шпилька. — Я готова.
— А она? — кивнул в сторону кукурузы Сыч.
— Догонит.
Кваз смерил Шпильку задумчивым взглядом, что, с учётом его тупой неандертальской рожи, смотрелось весьма комично, и кивнул:
— Двинули.
Завтракать пришлось на ходу всё той же кукурузой, запивая её остатками живчика. На запах примчалась Лайма, недвусмысленно потребовала у хозяйки собственную порцию пойла, а заполучив её, вновь скрылась в зарослях.
— Ты её почаще горохом пои, — глядя на это, посоветовал Сыч. — У животных тоже Дары Стикса, бывает, проявляются. Ничего за своей псиной не замечала?
— Нет, — не моргнув глазом, соврала Шпилька и тут же спросила. — Почему стронги свой стаб Энгельсом назвали?
— Не знаю, как на твоей Земле, а на моей были два таких города — Саратов и Энгельс. На разных берегах одной реки стояли… Забыл название…
— Волга, — подсказала Шпилька.
— Точняк, сечёшь. Тут, правда, не Волга, а так себе речушка, вроде той, в которой мы с тобой от элиты спаслись. Так вот, километрах в пятидесяти от неё в обе стороны есть парочка стабов. Один заняли змеёныши. Они внешники, единственные, пожалуй, кто сумел на крайнем западе, прям возле Пекла, обосноваться. Примечательно, что большинство внешников — не наши. Англичане там, азиаты встречаются, всяких полно, в общем. А эти нашими оказались, русскими. Не, ну понятно, англичашки сюда бы не доползли, кишка у них тонка. В общем, стаб свой они Саратовом обозвали. А потом стронги пришли на второй стаб. Ну и смеха ради поименовали его Энгельсом.
— И что они не поделили?
— Как что? Внешники по большей части на иммунных охотятся, органы наши им нужны. Лекарство от всех болезней своих ищут, вивисекторы хреновы! Ну а стронги, соответственно, внешников мочат за то, что те наших под нож, как скот. Змеёныши, правда, к фармацевтике с другой стороны решили зайти. Но ты не думай, иммунных они так же режут, как и забугорные. Просто заражённые их больше интересуют, особенно элитники — они на тварях эксперименты ставят, всё мечтали найти способ живыми их отлавливать. И нашли — благодаря твоим стронгам. Ну а к квазам, у внешников вообще большая и чистая — физиология у нас уж больно специфическая.
— Только не говори, что это они тебе причиндалы ржавым скальпелем под корень, — добавив в голос побольше яда, в притворном ужасе закатила глаза Шпилька.
Сыч ухмыльнулся.
— Говорю же, специфическая физиология. Редко кому из квазов везёт прибор свой работоспособным сохранить. А если б на змеёнышей работать не начал, так и всего остального бы лишился, только уже хирургическим путём. Выбор-то у нас с пацанами простой был — или с ними, или на органы. Что бы ты сама на месте Пахана выбрала? Или любого из нас? Вот то-то же.
Шпилька внутренне содрогнулась, представив себя на месте Сыча.
— Я ведь до того, как в кисляк попал, в ментуре работал. Честно работал, между прочим, а не как принято. И тут муром стать не рвался, да вот не свезло. Говорят, на востоке полно нормальных кластеров, где можно честным рейдером стать. А здесь, возле Пекла, либо к стронгам, либо к мурам. Последние для внешников иммунных собирают, и заражённых. И тут уж на кого первым нарвёшься. Я мурам попался, Пахан меня уже приготовился на органы сдать, да я подмазался, своим прикинулся. Хорошо, в гражданке был, не в форме. А дальше сама понимаешь.
— Понимаю, — кивнула Шпилька, удивляясь откровенности кваза.
Пока они разговаривали, пейзаж изменился. Поле с кукурузой закончилось, уступив место еловому бору, грунтовая дорога упёрлась в асфальтированную. Овчарка, не показывавшаяся с самого утра,