— Прямо сейчас? — только и смогла выговорить Анжела, давно ждавшая этих страшных слов, но все-таки оказавшаяся совершенно не готовой к ним.
— Когда ты уволишься с работы, все там уладишь, соберешься и купишь билет домой.
— Хорошо. — Губы уже почти не слушались девушку, но она, собравшись с силами, постаралась сложить их в подобие улыбки.
— И я думаю, это время нам лучше не жить вместе. Так будет легче.
— Да, конечно, но…
— Не волнуйся. Ты спокойно останешься здесь, пока все не устроится, а я поживу у Кирилла. Ты, разумеется, сможешь приходить туда, как и прежде, когда захочешь. Я ведь знаю, как тебе нравится бывать у него в гостях, да и не сидеть же тебе совсем одной.
— Ты, может быть, думаешь… — Анжела вдруг вспыхнула от пришедшей ей в голову догадки.
— Что ты влюбилась в Кирилла и изменяла мне с ним? Нет. Я ничего такого не думаю и никогда не думал. Нет ничего странного в том, что тебе полюбилась его квартира, рассказы и чай.
— Ты уйдешь сейчас? — Ее голос прозвучал так слабо и так равнодушно, что Володя с испугом посмотрел на ее бледное лицо и торопливо накапал в рюмку с водой корвалола.
— Выпей, пожалуйста, — протянул он ей мутную, пахнущую больницей и мятой жидкость.
— Зачем? Я в порядке. — Анжела попыталась отвести рюмку, но Володя быстро влил ей в рот лекарство.
После этого они часа два почти молча сидели на диване, перекидываясь ничего не значащими фразами и устало глядя в экран телевизора. Анжела успокоилась, к ней вернулись самообладание и здравый смысл, а вместе с ними уверенность в движениях и ровный голос. Она даже приготовила на скорую руку обед и напомнила Володе, что он должен взять с собой книгу и главу диссертации, которые ему нужно было на следующий день отнести в институт. Володя обещал вечером позвонить, ласково пожал Анжеле руку и вышел.
Глава двадцать девятая
Первые часа полтора после его ухода Анжела была почти спокойна, вымыла посуду, прибрала разбросанные Володей перед уходом вещи и даже собралась в магазин за продуктами.
На улице уже стемнело, но в небе то и дело вспыхивали разноцветные огни петард, и от праздничных витрин под ноги ложились квадраты яркого света. Анжела подставила ладонь под рой кружившихся снежинок, и они касались ее и таяли, превратившись в крошечные лужицы.
«Вот так и я, — вдруг с тоской подумала Анжела, — покружилась немного в прекрасном танце и растаяла, оставив на сердце любимого только несколько слезинок».
Ей стало невыносимо одиноко на холодной улице среди веселых, празднично настроенных людей. Все вокруг куда-то спешили, покупали вино и сласти, звонили друзьям и любимым, поздравляли, договаривались о встречах, и только она одна была совершенно никому не нужна. Только ей некому было позвонить, некуда зайти, некого поздравить. Анжела грустно шла по улице, забыв о том, что хотела купить. На одном из поворотов она поскользнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за ручку какой-то двери, которая тут же стала медленно открываться, тоненько звякнув привешенным над ней колокольчиком. Анжеле стало неловко, но из кафе потянуло таким теплом и насыщенным запахом кофе, что девушка, тряхнув головой, открыла дверь до конца и вошла внутрь. Тем более что домой ей теперь торопиться было незачем.
В ярко освещенном помещении стоял сдержанный гул десятков голосов, в проеме зала для курящих курился сизоватый табачный дым, а из колонок неслась знаменитая, исполненная романтизма и ожидания чуда композиция «Нарру New Year». Анжела огляделась и прошла к самому дальнему столику, стоявшему в углу и почти не видному из-за вешалки, топорщившейся дубленками и пуховиками. Раздевшись и отгородившись от окружающих большой папкой меню, она облегченно вздохнула.
Анжела решительно положила на стол темно-зеленую папку и, откинув с лица волосы, принялась внимательно изучать меню. Через несколько минут к ней подошла миловидная официантка в бело-зеленом платье и, вежливо улыбнувшись, приготовилась записывать заказ.
— Коктейль «Моцарт» и «Шоколадную Матрицу», пожалуйста, — спокойно проговорила Анжела.
— «Матрица», к сожалению, закончилась. Может быть, возьмете «Черного Барона»? — он очень похож, только не с абрикосом, а с грушами.
— «Черного Барона»? — Анжела на секунду задумалась, потом, изящно наклонив голову, еще раз заглянула в меню и уверенно сказала, что, если нет «Матрицы», то она предпочтет «Ветку Сакуры».
Официантка кивнула и ушла, а Анжела снова уткнулась в меню, чтобы подробней посмотреть, что же она такое себе заказала, и немного успокоиться.
«Ветка Сакуры», по крайней мере по описанию, оказалась обычным бисквитным пирожным с прослойками из свежей вишни и взбитых сливок. А вот коктейль привел девушку в замешательство.
«Как же я буду это пить? — ужаснулась она. — И как это на меня подействует?»
Не разбираясь в спиртных напитках, Анжела всегда старалась пить что-то знакомое и проверенное, отступая от этого правила, только когда Полинка привозила из своего очередного вояжа в дальние страны какое-нибудь тамошнее вино. Но такую смесь, как вишневый ликер с сухим шампанским, дополненный вишневый компотом и фруктами, ей приходилось пробовать впервые.
«Впрочем, не все ли равно?» — она покачала головой и грустно улыбнулась.
Минут через пятнадцать принесли заказ. Анжела осторожно поднесла к губам бокал с ледяным напитком и чуть не рассмеялась — то, что должно было напоминать лекарство, оказалось вкуснейшей, чуть сладковатой и приятно холодящей рот смесью.
Анжела старалась ни о чем не думать и с любопытством рассматривала посетителей кафе, вслушиваясь в заглушаемую голосами музыку. За ее уединенным столиком было уютно и спокойно, коктейль приятным теплом разливался по телу, сочные вишни напоминали о лете, а шум вокруг спасал от одиночества. Анжела не заметила, как выпила весь бокал, а пирожное не было съедено еще и наполовину. Доедать его всухомятку не хотелось, и девушка решила побаловать себя еще одним коктейлем. К тому же она совсем не чувствовала опьянения.
— Еще один «Моцарт», — с улыбкой сказала она подошедшей официантке и непринужденно углубилась в изучение поданного ей листка со специальным новогодним предложением, действующим до восьмого января с восьми часов вечера и до закрытия заведения.
«Неужели уже так поздно?! — удивилась Анжела и достала из сумочки телефон, действительно показывавший пять минут девятого. — Сколько же я здесь сижу? Часа два? — она пыталась припомнить, во сколько вышла из дома, но, поняв, что это невозможно, махнула рукой. — Володя должен вечером позвонить, — с тревогой вспомнила она и чуть не заплакала, но сдержалась. — Теперь это, конечно, уже неважно, но что он подумает, не застав меня дома? Что я только и ждала, когда мы наконец расстанемся, и в первый же день воспользовалась полученной свободой? — Анжела даже покраснела от одной мысли о том, как она, никого в этом городе не зная, могла бы этой свободой воспользоваться. — Да нет же, не может он такого подумать! Он просто станет волноваться, потому что найти разумное объяснение моему отсутствию, кажется, невозможно. Впрочем, здесь совсем недалеко до дома, и часам к девяти я уже вернусь», — в конце концов попыталась успокоить себя Анжела.