— Не-е-е, ты что, государь, как же это можно — баба да с оружием?! Женщины только в землянках за лагерем имеют право жить. Они готовят, стирают, за детишками смотрят, но моложе тридцати у нас, пожалуй, никого нет, и все замужем за нашими мужиками.
Медведев облегченно вздохнул.
— Я думал, у вас лагерь, а там просто село, что ли?
— К нам в отряд людишки целыми семьями приходят — а почему? Да потому что в этих местах жить смертельно опасно! Литовские вельможи с московскими непрерывно ссорятся из-за земель да богатств, и тут такое творится! А у нас в лагере, как у Бога за пазухой. За пять лет еще ни один чужой человек даже близко не подошел! Нас все боятся и по ту сторону Угры и по эту, во как!
— Понятно. А кто у вас главный?
— Бывший полковой воевода Антип Русинов.
Очень головастый мужик! Грамотный, и хитер, как черт, — никогда не поймешь, что на уме держит. Первый помощник у него — Софрон Кривой. У-у-у, этот свирепый, злой мужик А подручный у Софрона — Захар Мерин — тот и вовсе убивец. Эти двое — самые лютые, а остальные мужики у нас ничего — тихие, смирные, за оружие только по делу берутся, а так — мухи не обидят… Если бы не Антип, Софрон с Захаркой много бы лишней крови пролили. Но Антипа боятся. Антип, он вроде ласковый, спокойный, но если что не по его воле будет — казнить может беспощадно лютой смертью.
— А как выглядят эти трое?
— У Антипа левой руки нет — ладонь по кисть обрублена. Крепкий мужик, лет за сорок. Софрон — высокий, худой, без глаза, потому и кривым зовется. Захарка — малого роста, юркий и все хихикает — ехидный такой.
— Как устроен лагерь?
— Квадратом. В центре старый дуб, где главный смотритель сидит, вокруг большая поляна — на ней основные землянки. В одной — самой большой собираются все, когда Антип позовет, если погода плохая. А в хорошую он обычно прямо под дубом и командует. Рядом его жилая землянка и погреб с продовольствием. Вся поляна кольцом телег окружена, а подальше за поляной — наши землянки. Там мы все и живем.
— Сколько людей сейчас в лагере и что делают?
— Да, почитай, все на месте, кроме смотрителей да часовых. Сегодня Антип отдыхать велел, а ночью, говорят, дело какое-то затевается, а какое — не знаю…
— Я знаю, — сказал Медведев. — В гости ко мне собираетесь. Последний вопрос: как пересечь просеку, чтоб часовые не заметили?
Никола вздохнул и посмотрел Медведеву прямо в глаза.
— Никак нельзя, — тихо сказал он. — Даже из наших никто никогда не прошел незаметно.
— Ладно, посмотрим, — улыбнулся Медведев, наклонился к Николе и, взяв его левой рукой за воротник кафтана, правой поднес нож к шее. — Вспомни хорошенько — все рассказал? Ничего не забыл?
— Богом клянусь, — прошептал парень, снова побледнев.
— Ну, гляди, грозно сказал Медведев и неожиданным движением отрезал воротник кафтана. — На всякий случай, — пояснил он, заталкивая воротник в рот Николе.
Убедившись, что парень может дышать носом, он уложил его под кустом, заботливо убрав из-под спины сучки и шишки.
— Так удобно? — серьезно спросил он.
Никола испуганно закивал головой.
— Вот и хорошо. Полежишь здесь, пока я управлюсь.
Медведев выбрался на дорогу.
Ну вот, теперь все значительно проще.
Приближался полдень. Туман окончательно рассеялся, и надо было двигаться очень осторожно.
Ему понадобился целый час, чтобы достичь первой просеки.
Затаившись в густом орешнике поодаль, он долго наблюдал.
Просека шириной в две сажени и длиной в сотню была прямой как стрела. Ее охраняли двое часовых. Один стоял на углу и внимательно смотрел вдоль просеки, держа наготове самострел. Другой, тоже с самострелом в руках, медленно двигался ему навстречу. Дойдя до угла, он занимал место первого, и теперь тот двигался по просеке до противоположного конца. Там он останавливался, поворачивался лицом к первому и снова первый шел к нему. Таким образом не было ни одной секунды, в течение которой просека не находилась бы под наблюдением.
Медведев крадучись обошел лагерь вокруг и убедился, что все три просеки охраняются так же. С четвертой стороны действительно находилось непроходимое болото, при этом совершенно открытое. К нему даже нельзя было подступиться. Где-то в глубине за просеками в густом старом лесу прятался лагерь, оттуда изредка доносились приглушенные возгласы, ржанье лошадей, иногда рубили топором дерево или что-то ковали, но ни разу Медведев не слышал лая собак, и это радовало — собаки значительно усложнили бы его задачу. Он, впрочем, тут же догадался, почему их нет — Антип не хотел, чтобы своим лаем они выдавали место стоянки отряда.
Василий обнаружил только два выхода из лагеря: один (видимо, основной) — дорога, по которой он пришел, а второй — хорошо утоптанная людьми и лошадьми (но без колеи) тропа с противоположной стороны. Очевидно, она вела к монастырю, а также к дороге на Медынь, и это был тот короткий путь, который упоминали охранники разбойничьего обоза.
Медведев притаился возле этой тропы подальше от просеки и задумался.
Похоже, Никола был прав. Незаметно проникнуть в лагерь нельзя. Антип заставляет своих людей в любую погоду, днем и ночью, непрерывно двигаться, не выпуская из виду просеки, вместо того чтобы обносить лагерь частоколом, как это повсеместно принято. Стало быть, он опытен и прекрасно понимает, что дело не в ограде, а в часовых. Как же туда пробраться, леший меня раздери…
Время шло, Василий перебирал в уме способ за способом, но ничего не мог придумать.
Снять охрану нельзя — каждый часовой все время находится под наблюдением другого. Если же убрать обоих, то через минуту часовой соседней просеки, дойдя до угла, заметит их отсутствие, и тотчас весь лагерь будет на ногах.
Возможность проскользнуть через просеку незаметно исключена. Для этого следовало бы стать невидимкой… Стоп! Что означает „стать невидимкой“? Это значит, сделать так, чтобы ты был у людей на глазах, но они бы тебя не видели… Как же это сделать?..
С полчаса Медведев, весь искусанный в густом кустарнике первыми весенними комарами, безрезультатно искал решение, как вдруг со стороны лагеря послышался звук голосов, потом спокойное посвистывание, и на просеку вышел высокий худой мужчина с черной повязкой, прикрывающей правый глаз.
Медведев вспомнил описание Николы — Софрон Кривой.
Часовой на просеке вскинул самострел.
— Это я, — сказал Софрон. — Егор махнул белым. Кто-то идет к нам со стороны монастыря. Пойду встречу. Будьте начеку.