Один раз ему показалось, что откуда-то донесся едва различимый стук копыт, — и Василий, улыбнувшись, продолжая двигаться равномерно и неторопливо, стараясь держаться середины дороги, где копыта коня оставляли явный и глубокий след.
Вскоре впереди показался горелый лес и поворот, где колея обоза, проехавшего вчера на рассвете, сворачивала направо и углублялась в неведомую часть леса, который Картымазов упорно называл Татьим. Миновав поворот и твердо убедившись, что следом за ним никто не едет, Медведев свернул на обочину и некоторое бремя держался жухлой прошлогодней травы, где следы копыт виднелись хуже, потом немного углубился в сосновый лес и саженей двадцать двигался параллельно дороге по иглице, где следы вообще стали едва заметными, затем снова выехал на обочину, а позже опять свернул в лес и так повторил несколько раз. Наконец, въехав в лес очередной раз, он внезапно остановился и с минуту стоял совершенно неподвижно, внимательно прислушиваясь. Не услышав ничего подозрительного, Василий спешился и расстегнул одну из сумок у седла. Оттуда он вынул четыре небольших мешочка из толстой прочной кожи с длинными тесемками, продетыми сквозь дырки в верхней части, — в таких мешочках богатые люди хранят золото и драгоценные камни. Но эти были заполнены не тяжелыми звонкими монетами, а всего лишь мягким пушистым мехом, и то лишь до половины. Он плотно натянул мешки на копыта Малыша, прочно привязав тесемками к ногам коня, и, сев в седло, отправился в обратный путь. Теперь он ехал только лесом, все время вдоль дороги, двигаясь совершенно бесшумно и почти не оставляя никаких следов на твердой почве, усыпанной сосновой иглицей.
Так он добрался до поворота в горелом лесу, осмотрелся, свернул и осторожно двинулся в глубь Татьего леса, бесшумно скользя между деревьями и внимательно Глядя по сторонам. Особенно его интересовали могучие, высокие деревья. Однако пришлось пройти целых две версты, прежде чем он увидел то, чего ожидал.
На самой верхушке могучего древнего дуба находилось нечто, свитое из веток и похожее на гнездо гигантской птицы.
Медведев тотчас застыл, не шевелясь, под прикрытием кустарника и долго наблюдал за гнездом, но не заметил в нем никакого движения.
Расстояние велико, туман еще не рассеялся, надо подойти ближе.
Василий осторожно отступил до ближайшего поворота, так, чтобы дуб полностью скрылся из виду, и, оглядевшись, направился в глубь леса, удаляясь от дороги. Оказавшись в густой, труднопроходимой чаще в полуверсте от дорожной колеи, он уже хотел было остановиться, но, разглядев впереди какой-то просвет между деревьями, направился туда. Здесь его подстерегала приятная неожиданность.
Окруженное буйно разросшимся кустарником из лозы и орешника, поросшее вдоль берегов живописными кувшинками и камышом, прямо посреди леса находилось довольно большое озеро, на тихой, зеркальной поверхности которого плавала масса диких уток, нырков и прочей водной дичи, а судя по мощным всплескам, и рыбы тут было достаточно.
«…С реками, озерами, ставами и прудами… Оказывается, кое-что в грамоте великого князя все же соответствует действительности. Это вселяет надежду…
Первым делом Василий объехал озеро вокруг и убедился, что, кроме звериных троп, ведущих к водопою, не видно никаких следов недавнего пребывания человека.
Если сюда кто-то и заезжает, то очень редко, а, стало быть, это как раз то место, которое сейчас нужно.
Пробравшись по звериной тропке к воде, Медведев спешился, снял с Малыша накопытники, спрятал в сумку, а вместо них вынул длинный плотный плащ с капюшоном, сшитый из ткани двух цветов — с одной стороны он был совершенно черным, с другой — зеленым, под цвет травы и листьев. Этот плащ подарил ему когда-то один фряжский купец, которого он вызволил из татарского плена. Купец был так счастлив своему спасению, что готов был одарить Василия мешком золота, но татары все у него отняли, и тогда он снял со своего плеча этот плащ, сказав, что это самая дорогая вещь, которая у него осталась, поскольку сшит он руками его любящих юных дочерей. Плащ действительно был замечательный, теплый и прочный, а кроме того — и это самое главное — превращал владельца в невидимку ночью и даже днем среди зелени. Медведев часто пользовался этим плащом, всегда размышляя при этом о превратностях судьбы и юных дочерях фряжского купца, которым и присниться не могло, что плащ, сшитый их нежными ручками где-то в далекой Франции, будет носить какой-то неведомый им юноша в диковинной и таинственной стране, какой всегда казалось иноземцам Великое Московское княжество. Медведев накинул плащ на плечи зеленой стороной наружу, прихватил с собой два мотка прочной веревки — один потоньше, другой потолще, закрепив их у себя на поясе, подумал несколько секунд, не забыл ли еще чего, затем отпустил немного подпругу Малыша, некоторое время выразительно шептал коню что-то на ухо и, оставив его у воды, двинулся в обратный путь.
Он легко скользил между деревьями, не наступая на сухие ветки и не задевая мокрых, так что ни одна капля утренней: росы не упала на его плащ к тому времени, когда он бесшумно и незаметно, подобно призрачному лесному духу, подкрался почти к самому подножию дуба, на вершине которого находилось странное гнездо.
Укрывшись за соседней елью, так, чтобы из гнезда его нельзя было увидеть, Василий начал наблюдение.
Гнездо представляло собой прочную, сплетенную: из ветвей круглую площадку, обрамленную невысоким барьером, — эдакая большая корзина высотой по пояс человеку среднего роста. Как раз такого роста и оказался крепкий молодой парень, который сидел в этой корзине и, пока не вставая, был совершенно не виден снизу. Но иногда он поднимался и внимательно оглядывал окрестности, поворачиваясь во все стороны, так что у Медведева было достаточно времени как следует разглядеть его и убедиться, что это всего лишь юноша, лет семнадцати от роду, и что он там один.
Василий собрал в кучку лежащие под ногами еловые шишки и швырнул одну из них в густой кустарник недалеко от дуба. Парень вскочил на ноги и, высунувшись из-за барьера, начал всматриваться в кустарник. Ничего не разглядев, он успокоился и снова исчез.
Медведев бросил вторую шишку.
Парень снова высунулся.
— Кыш, — негромко сказал он, глядя вниз, — пошла вон!
Ничего не случилось.
Парень озадаченно почесал затылок, внимательно осмотрел всю поляну, пожал плечами и снова исчез за краем корзины.
Медведев бросил третью шишку.
Парень резко вскочил на ноги и некоторое время пристально вглядывался в кустарник, затем, вынув из голенища сапога нож, зажал его в зубах и начал ловко спускаться по стволу дуба.