Ида отрицательно покачала головой:
— Ты ошибаешься. Кому-то другому, например тебе, я могу дать совет покориться, чтобы выжить. Но сама так поступить не в силах — я для этого слишком горда. Тут иная причина. Понимаешь, Старая Эдит предсказала, что Дрого будет моим суженым. Но он об этом ничего не знает, — поспешно добавила она, и Годвин кивнул, соглашаясь хранить ее секрет. — Дрого и его товарищи — хорошие люди, добрые, великодушные, не то что Ги де Во. Я все равно попала бы к кому-нибудь в плен, а потому благодарю провидение, что меня захватили именно они. — Оглянувшись, Ида увидела, как женщины, пленницы Ги, складывают ветки для костра. — Как oни, Годвин?
— Скверно. В отличие от тебя мы попали в плен отнюдь не к доброму и великодушному норманну. Ги относится к нам как к самым жалким и ничтожным рабам. Прошлой ночью он потащил в свою постель Илгу, а несчастную Хилду отдал своему приятелю. — Годвин горестно вздохнул. Лицо его приняло жесткое выражение. — Я хотел убить этого негодяя, но вовремя вспомнил твой совет. Хилда настолько обезумела от пережитого унижения, что утром даже не нашла в себе сил покормить детей, так что это пришлось сделать мне. Если уж я ничем не могу помочь несчастным женщинам, то постараюсь хоть как-то облегчить участь малышей.
— Да уж, Ги не станет заботиться о детях, если женщины погибнут.
— Думаю, он убьет их или оставит в лесу на съедение волкам.
— Ты прав. У него черная душа, и ему ничего не стоит загубить двух беспомощных детишек.
Оба надолго замолчали.
— Знаешь, с одной стороны, я рада, что вы расположились неподалеку от нас, — наконец заговорила Ида. — Но с другой… с другой — это очень опасно: ведь Дрого и Ги серьезно повздорил; и может произойти что-нибудь непоправимое. Я очень этого боюсь. От такого мерзавца, как Ги, можно ожидать любой подлости.
— Я тоже заметил, что Ги смертельно ненавидит Дрого. Он делается просто сумасшедшим, когда видит твоего норманна. Я буду украдкой следить за ним и, если он станет вести себя подозрительно, постараюсь тебе сообщить. — Годвин успокаивающе положил ладонь на плечо Иды. — Не надо волноваться.
Дрого — сильный и опытный воин, ты же знаешь. А теперь я должен идти, — понурив голову, грустно произнес он, — а не то Ги набросится на меня за то, что я не работаю.
Ида ободряюще улыбнулась ему на прощание, и Годвин направился к своему лагерю…
Иво уже успел натянуть палатку Дрого на небольшом холме в дальнем конце лагеря, и Ида принялась раскладывать в ней свои вещи. Поскольку каждый воин из отряда де Тулона имел отдельную палатку, в том числе и Иво, они с Дрого должны были остаться здесь лишь вдвоем. Ида почувствовала, как при мысли об этом всю ее обдало жаром, а сердце бешено забилось. Ида обругала себя — ей сейчас не следует думать о том, что произойдет ночью.
— Госпожа, — окликнула ее Мэй, поднимая полог палатки, — Унвин просил меня передать, что Дрого придет не позже чем через час.
— Интересно, можно ли где-нибудь выстирать плащ? — спросила Ида. — За два дня пути моя одежда порядком пострадала от пыли и грязи.
— Иво принес откуда-то бочку, — торжествующе сказала Мэй и, взяв Иду за руку, потащила ее из палатки. — Если мы огородим ее веревкой, на которую повесим одеяла, то ты сможешь не только постирать, но даже помыться! — И Мэй с довольным видом показала на огромную деревянную бочку, стоящую у ручья в самом конце лагеря. Иво отпросился в деревню добывать еду, а без него отходить так далеко от палатки Ида не решалась. Но соблазн был слишком велик, и она отбросила все сомнения.
Скоро бочка была наполнена водой и стараниями Мэй тщательно укрыта от нескромных глаз изгородью из одеял, и Ида с наслаждением приступила к омовению, а затем и стирке. Закончив, она почувствовала себя словно заново родившейся. Усталость и напряженность последних дней как рукой сняло, и она воспрянула духом. Когда вечером Дрого вернулся в палатку, Ида встретила его ласково и сердечно. С нежностью глядя на него, она думала о том, что этот вечер и эта ночь — последние в их жизни перед началом настоящей войны.
Глава 10
— Почему войско стоит на месте? — спросила Ида. Вместе с Дрого де Тулоном и другими норманнами она сидела у костра, с удовольствием угощаясь любовно приготовленным Иво тушеным мясом.
— Пока мы просто ждем, — сказал Дрого, принимая от Танкреда бурдюк с вином. Сделав большой глоток, он передал бурдюк Иде. — Ждем Гарольда, — пояснил он в ответ на ее недоуменный взгляд. — Вильгельм послал к нему гонца. Гарольд либо пришлет ответ с этим гонцом, либо появится здесь сам.
— Ты до сих пор уверен в том, что саксы добро вольно сдадутся Вильгельму?
— Отнюдь не уверен, но очень хотел бы надеяться, что так произойдет, — это спасло бы жизни очень многих людей.
Ида бросила взгляд на усеянное огнями костров огромное поле и тяжело вздохнула:
— К сожалению, твои надежды напрасны. Это невозможно. Сам посуди: допустим, Гарольд добровольно уступит корону Вильгельму, но тогда всем норманнам потребуется какая-нибудь награда за их службу: земли, замки и все такое прочее — а этим уже владеют саксонские графы. Вряд ли они захотят по своей воле расстаться с тем, что им принадлежит.
— Возможно, ты и права, — задумчиво ответил де Тулон.
Ида отломила кусок хлеба и передала каравай Дрого.
— Но как бы там ни было, а результат всех нас ждет один — победит и станет королем Вильгельм, — твердо прошептала Ида.
— Как говорится, твоими бы устами да мед пить… Мне бы твою уверенность, — проворчал Дрого.
Она пожала плечами.
— Должно быть, за годы, проведенные в монастыре, ты научился не придавать значения предсказаниям и вещим снам. Старая Эдит говорила, что огонь, который несся по небу перед Пасхой, предрекал конец Гарольда и восхождение на трон Англии Вильгельма.
— Так, значит, Старая Эдит была ведьма?! — воскликнул Унвин.
Ида бросила на него такой свирепый взгляд, что юноша невольно опустил глаза.
— Если какой-то человек способен предсказывать будущее, это вовсе не говорит о том, что его дар связан с нечистой силой. Старая Эдит была истово верующей, и ее дар ясновидения — промысел Божий! Она не продавала душу дьяволу и за всю свою горькую и несчастливую жизнь никогда никому не причинила зла — ни человеку, ни зверю. Думаю, люди изгнали ее из города просто из зависти, ибо подобный дар — большая редкость. Вот ты мне скажи: назвал бы ты нашего короля Эдуарда колдуном?
— Ты с ума сошла? Разумеется, нет, — негодующе ответил Унвин.
— То-то и оно. А у него, между прочим, бывали вещие сны, и ты, как и многие, наверняка это знаешь. Он видел их на своем смертном одре. — Тут Ида заметила, что все окружающие внимательно ее слушают, и смутилась. — Говорят, перед кончиной Эдуард очнулся от того безумия, в котором пребывал свои последние дни, и рассказал удивительный сон. К нему якобы пришли два монаха, которых до того он как-то встречал в Нормандии и которые давно умерли. Они сказали Эдуарду, что на его стране лежит тяжкое проклятие по вине священников и графов, совершавших много страшных грехов. И еще они сказали, что ровно через один год и один день после его смерти разразится большая война и бедствия, которые она принесет, прекратятся только тогда, когда кто-нибудь сорвет точно с середины дерева ветку, на расстоянии трех фарлонгов воткнет ее в землю и она даст корни, а затем превратится в дерево и принесет первые плоды. И проклятие будет снято.