И это не он сейчас... не тот мужчина, вызывающий во мне одним взглядом мурашки. Не тот, которого я знала и видела все эти четыре года. Он другой... совсем. А может, я его и не знала вовсе? Пугает, потирая щетину. Его глаза зло блестят и, сука, я готова поклясться, что сейчас это существо про секс.
— Нет...
Ухмыльнулся ещё больше.
— Почему? Тебе же меня жалко, ты же и не с такими спала, ну?
Выдыхаю...
— Вам... надо... лечь, — глотаю ком, — поспать.
— Пойдём вместе, полечишь меня. Может, я пойму, что этот мажор в тебе находил. Хочешь?
Делает шаг вперёд, стягивая с себя помятую белую футболку. Мне кажется, он похудел... чёрт, о чём думаю? Выставляю руку, моля, чтобы не приближался.
— Не хочешь? — Резво разворачивается, тут же опираясь о стену и идёт в сторону очертания кровати. А вместе с ней на полу и виски, приконченный. — Ну, ты подумай, у нас много времени...
Нет, я.... нет... я... не так. Не хочу так.
— Я же не шлюха.
— Правда? Я был другого мнения. — На этих словах падаёт на матрас, тяжело и долго выдыхая. — Тогда зачем приехала? Иди уже ко мне, хватит ломаться. Чем я хуже него?
Пячусь к двери, боясь, что он встанет и кинется. Но тот продолжает лежать, закрывая лицо руками. Твою мать... твою мать, надо бежать, быстро, а не смотреть на едва заметный силуэт его выпирающих рёбер.
Срываюсь, выбегаю на лестничную клетку и считаю пролёт за пролётом. Что-то над головой хлопает, окончательно меня взвинчивая. Мне кажется, что он всё же вышел. Жутко, ужасно, страшно... Позади остаётся подъезд, надо где-то спрятаться. Точно, спрятаться.
Забегаю за угол соседнего дома, пытаясь перестать дрожать. Невысказанное и невыплаканное начинает лихорадочно вырываться, потряхивая. И только сейчас замечаю, что телефон в сумке вибрирует. Замок не поддаётся, чуть ли не вытряхиваю всё наружу, наконец обнаружив гаджет. Не сразу получается принять вызов, пальцы не слушаются, стягивая нервные окончания.
— Да... — Ломано.
Я боюсь, что вызов прервется, что сейчас мне никто не ответит. Плевать, пусть даже какой-нибудь call-центр, всё равно.
— Ты где?! — Дамир! Будто из воды вытянул... — Адрес скажи, если со мной поедешь.
— Я... — нервно закрываю сумку.
— Поедешь?! — Взрывается впервые.
И я теряюсь ещё больше от его тона.
— Да.
— Адрес, Нина!
Оглядываюсь по сторонам. Еле замечаю табличку на углу стены соседнего дома. Ни черта не вижу, приходится по траве подойти ближе.
— Лерм... — голос сорвался, — Лермонтова, тридцать.
— Там стой и не уходи никуда. Обещаешь?
— Да.
— Жди.
И отключился... Я уже дрожу как осиновый лист, вцепляясь в предплечья. Снова выхожу на тропинку, решая, что надо обогнуть этот дом и сесть у первого подъезда, чтобы Дамир меня сразу нашел. Поэтому иду, отводя взгляд от редких прохожих. Рядом курит мужик, выгуливая собаку. Даже сигарета на миг останавливается... не смотреть на него, Нина!
Не впервые же.
Не реветь, не здесь, нельзя, никак нельзя. Тихо, дышим, сука, почему так больно... Больнее, чем было с Ильёй год назад, а там всё закончилось намного хуже, ещё и отходняк был от подмешанной дури. Почему тогда так больно сейчас?
Не реветь... нельзя.
Падаю на скамейку, закрываю лицо руками, пытаясь перестать существовать. Хорошо, что сейчас уже не час пик. Поскорее бы чудище приехал! А если он не приедет? Я бы не поехала... я бы, как отец, выгнала. Зачем Дамиру такое?
Вздрагиваю от хриплого оклика:
— Девушка, Вы в порядке? — напротив останавливается тот мужик, докуривший сигарету, с лабрадором, спешащим меня обнюхать.
Отвожу ноги от собаки, не поднимая глаз.
— Да.
— А ревёшь чо?
— Ничо.
— Такая красивая. Обидел кто?
— Нет.
— Ну, смотри, — отходит к подъезду, и только, когда хлопает дверь, я наконец выдыхаю.
Боясь, что тот может вернуться, встаю со скамейки и отхожу по дороге к повороту. Говорят, страх парализует. Боялась ли я Котова? Не знаю, в происходящее в первый миг не верилось, а сейчас... а сейчас меня колотит. Вытираю слезу, следом снова вцепляясь в плечи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я боюсь простоять здесь слишком долго. Боюсь, что с ним что-то случится по дороге, что я здесь и останусь, что рядом окажется мужчина, не тот, в которого я верила, и утащит туда, где меня быть не должно.
Слышу, как вдалеке начинает реветь знакомый мотор. Господи, он правда за мной приехал... Машина быстро материализуется, становясь заметной. Уже через пару секунд резко тормозит напротив меня, позволив мне самой открыть дверь и тихонько сесть.
Я не хочу смотреть на него... Боюсь? Нет, не боюсь его. Стыд? Закрываю дверь, Дамир следом выворачивает руль, разворачивая машину на сто восемьдесят.
— Пристегнись. — Напоминает.
Руки продолжают дрожать, не с первого раза натягивая ремень. Защелка... где эта чертова защелка?
Не выдерживает, вдруг оторвавшись от руля и ухватив за железку. Потянул, вырвав из рук и быстро защёлкнул, ни слова не говоря.
Надо взять себя в руки... надо успокоиться. Только не получается, внутри не зарастают раны, садня и гноясь. Я закрываю лицо руками, глубоко дыша. Ничего не срабатывает... Руки саднит, как это перетерпеть?
Он опять превышает скорость, в этот раз как-то дико и резко дёргая машину.
Мне кажется, что ещё немного и в этой относительной тишине его салона я сойду с ума.
— Скажи хоть что-нибудь... — Не откликается даже, потому шепчу, — пожалуйста, Дамир. Не молчи.
— Что тебе сказать? — Слишком фальшиво, слишком спокойно.
— Правду... ты же так её любишь.
Глубоко выдыхает и начинает медленно опускать гильотину. Все говорят, что так больнее.
— Я не знаю, как ты могла в него влюбиться. — Первый вдох. — Вообще понять не могу. Он тебе отца напоминает, перед которым ты извиняешься? Идеальным его считала? Недостижимым? Куда ты пошла? Ради чего? Я не обвиняю, понять хочу. — Второй вдох. — Зачем тебе мужик чуть ли не вдвое тебя старше, вытирающий об тебя ноги, для которого ты никто... Где твоя гордость? Я таких отношений не понимал, а видеть тебя такой — это раздражает. — Ещё один. — Ты мне четыре дня назад ночью здесь показалась дикой свободолюбивой кошкой, когда меня оттолкнула, а сейчас ты котёнок со сломанными лапками. Это не плохо, я тебя не обвиняю, поверь. Но кто их тебе сломал?
Теперь молчу я, закрыв глаза. Даже защититься не пытаюсь, не хочу.
— Я похоже зря вчера ему морду не разбил... Если поедешь сюда ещё раз, мне не звони.
Слёзы вновь катятся, развязывая узел где-то в груди. Мне почему-то больно даже представлять, что он меня оставит здесь, я уже привыкла к Дамиру? Или это что-то другое?
— Не спасешь? — Это так нелепо шептать, так глупо, но ничего не могу с собой поделать.
— Ммм, — откидывается на спинку, облокотившись о дверцу и не сводя глаз с дороги, пока я на него смотрю, — я не хочу постоянно спасать жертву, Нина, а потом стать тебе главным врагом. Я хотел бы тебя просто любить, но один Аллах знает, что из этого выйдет.
— Сдаёшься?
Не произношу "наконец дашь мне утонуть в этом?"
— А ты хотела бы, чтобы сдался? — Брошенный взгляд под конец, пока по моей щеке слеза катится... очередная. — вот, честно скажи, Нин.
Говорю первое, что приходит в голову, всхлипнув.
— Нет.
Надеюсь, что это правда. Он молчит, крепче сжимая руль до белых костяшек, оголяя бегущие вены. Он же такой красивый, хороший, зачем я ему...
— Хорошо, — губы дергаются в улыбке, будто он себя заставил, — ладно. Окей, тогда переставай плакать, и давай сейчас прокатимся.
Я плакса, да? Глупая! Куда лезу постоянно?
Ты уже в его жизни
Дамир
Зря выпалил всё?
Долго не могла успокоиться, всхлипывая и пытаясь от меня спрятаться. Будто так я стану глух, слеп и бесчувственен. Ещё мальчишкой понял, пока Алика разбивала коленки и получала двойки в школе: когда женщина плачет, мир для меня останавливается.