— Но вы вполне можете поиграть у Лизы в комнате, — подытожил Андрей Никитич.
В принципе, на этом бы и порешили, но тут Андрюшка полез к Богдану со звонким вопросом:
— Дядя Бодя, ты будешь песеня?
— А ты будешь играть с Лизой и Сашей? — очень серьезно спросил у него Богдан, беря печенье, которое протягивал ему Царевич.
— Буду, — милостиво согласилась сия августейшая особа.
— Класс! — тут же обрадовалась Лиза и опасливо посмотрела на мать, причем свою, а не Андрюшину: — Можно же?
— Но ты за старшую, — подвела итог детским переговорам Евгения Андреевна Малич и многозначительно глянула в сторону Елены Михайловны. Та понимающе кивнула и выплыла из гостиной. За ней не менее торжественно потянулся Ринго.
А следом прошествовала ватага детей, увлекая за собой сползшего с Юлькиных колен мелкого, который самостоятельно и без посторонней помощи топал прочь. Потом отстучали громкие шаги по лестнице — с таким звуком, наверное, могли бы гарцевать по пустыне слоны. Завершал процессию четырехлапый Дождь, проникшийся всей серьезностью ситуации.
В гостиной наконец воцарилась тишина. И как-то совершенно интуитивно Юля обхватила Бодину ладонь, лежавшую рядом с ее бедром на диване. В ушах стучало, а сквозь стук прорвался голос Романа Романовича:
— Значит, «дядя Бодя»?
— Значит, — отрезал Богдан. — Пока будет так.
Одновременно с ним шикнула в сторону мужа Женя, а Малич-старший, проводив взглядом отбывшую из комнаты процессию, поинтересовался:
— А с остальным как будет?
— Пап, — пискнула Юлька и запнулась. Но, собравшись с духом, продолжила, стараясь говорить как можно спокойнее: — Все будет хорошо. Я понимаю, что все это странно, но так уж получилось. Как только Дима даст мне развод, мы немедленно оформим отцовство Богдана и…
— Твоему Ярославцеву даже ребенок не нужен? — удивленно перебил Андрей Никитич.
— В смысле? — еще более удивленно вклинился Моджеевский-старший. — А зачем ему чужой ребенок?
— В каком смысле «чужой»? — глянул на него Малич.
— В пря… — начал Роман и замолчал, переведя глаза на Богдана, а потом снова на тестя и наконец на Женю: — Ты ему что? Не все сказала?
Точно так же на Женю воззрился и отец. Та, в свою очередь, глянула на Юльку. А Юлька, ошалело воскликнула:
— Жека! Как ты могла?!
— Ты же не сочла нужным рассказать, — вздохнула сестра. — Будто ты наш двор не знаешь.
— Это неправда, что я не сочла нужным! Ты же видела, какой у меня самой был шок! Мне нужно было время, а ты… взяла и разболтала?! Хоть бы предупредила!
— А что бы это изменило? — вклинился Андрей Никитич.
Юлька снова затравленно посмотрела на отца, будто бы только-только вспомнила, что он находится здесь, позабыв об этом в своем праведном гневе. Сглотнула и проговорила — медленнее и сбавив громкость:
— Я не знаю… но… Разве это честно — вот так все за спиной, а? То, что касается только меня и его, — и она кивнула в сторону Богдана.
— Вообще-то они правы, — неожиданно сказал тот Юле, после чего повернулся к ее отцу. — И я давно должен был поговорить с вами, Андрей Никитич. Но раз уж накосячил… то давайте поговорим сейчас.
— Ну давай поговорим, — кивнул Малич. — План есть?
— Конечно! Жениться на Юльке и переоформить документы на Андрея. Юристы уже работают в этом направлении.
Юля мрачно хмыкнула и упрямо выдала:
— Сначала переоформить документы Андрея. Остальное мы не обсуждали.
— А давай тоже сейчас и обсудим, — усмехнулся Моджеевский-младший. — Андрей Никитич, отдадите за меня Юльку?
Женя тихонько прыснула и уткнулась в чашку с чаем, а Стеша, наоборот, с любопытством воззрилась на Богдана.
— Так она, вроде как, замужем пока, — в тон ему выдал Малич.
— Вот и я говорю, что надо избавляться от предыдущего мужа, — уверенно заявил «купец».
— Бодя, перестань сейчас же! То, что у нас общий ребенок, не дает тебе никакого права не считаться с моим мнением! — выкрикнула Юля.
— Что значит — «не дает»? — тут же встал на сторону сына Моджеевский-старший.
— Ты еще скажи, что не будешь разводиться, — одновременно с ним фыркнул Богдан.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но громче всех прозвучал голос Андрея Никитича, который оторопело уточнил:
— Что у вас общее, прости?
Расслышал наконец. Разобрал.
Далее следовала немая сцена, во время которой все присутствующие в комнате одновременно замерли, и лишь любопытная морда Дождя, неизвестно когда снова вернувшегося в гостиную, показалась над чайным столиком. Ему было не до дурацких человечьих проблем. Он просто любил бисквитное печенье.
Юля беспомощно глянула на Жеку. Потом на отца. Потом снова на Жеку. В ее глазах ясно читалось: «Уже бы все рассказывала, раз все равно сдала».
Но озвучивать это она не стала. Сжав пальцы, она четко произнесла:
— Ребенок общий. Андрей.
— Вот почему я не вижу смысла в присутствии Ярославцева, — добавил Богдан.
— А раньше ты этот смысл видел, — констатировал очевидное для него Малич, но скорее автоматически, чем осознанно. Потому как до него только-только начало доходить…
— А раньше… — начал Бодя.
— А раньше мы не знали, что Богдан — Андрюшин биологический отец, — перебивая его, завершила Юлька.
Наконец в сознании Малича-старшего оформилось понимание. Окончательное и бесповоротное. И слишком невероятное, в которое поверилось без оговорок и лишних вопросов, кроме единственного. Его за каким-то чертом нужно было выяснить до конца.
— Ты поэтому ушла от мужа?
Она отрицательно мотнула головой. Надо было отвечать. А как тут ответить? Все белье напоказ?
— Я ушла до того, как стало известно… — невнятно проговорила Юля. — Понимаешь, про Андрюшу мы совсем недавно выяснили. А с Димой… я тебе уже говорила, что не люблю его. И… я ему изменила. Получается, что снова.
— Ну это точно только ваше личное, — задумчиво качнул головой отец.
— Тогда, может, просто чаю попьем? — предложила Женя.
— Ч-чудесная идея! — подхватила Стеша и быстро взяла Андрея Никитича за руку. — У вас такой чай замечательный. Жень, что за сорт?
— Если честно, не знаю, — весело сообщила хозяйка дома. — Этим у нас Елена Михайловна заведует. И лучше не вмешиваться.
— Я точно знаю, что там смородиновый лист, она от себя добавляет, — рассеянно поддержал «светскую» беседу Моджеевский-старший. — Я всегда любил. Да и мартовский авитаминоз… от весенних простуд. Бодька в детстве болел… Андрей не склонен?
— Не склонен, — потусторонним голосом ответила Юля и снова воззрилась на отца: — Папа, я не скрывала, правда! Как-то само все получилось.
— Но и не сказала, — проговорил Малич.
— Некогда было, — вмешался Богдан. — Но в любом случае мы максимально все исправим. Андрей еще маленький, уверен, обойдется без лишних проблем.
— Я не сказала, потому что у меня голова кругом, — перебила его Юля. — Слишком сразу и слишком много навалилось. Я запуталась, мне трудно. Я ошибалась и ответственности с себя за это не снимаю, но я правда не понимаю, почему вы все здесь собрались и заставили нас приехать, чтобы устроить это шоу. Я же ничего не устраиваю, когда выясняю то, что вы замалчивали годами.
— Юль, — примирительно сказала Женя. — Никто тебя ни в чем не обвиняет и, тем более, не ведет на эшафот. Просто мы все беспокоимся.
— Вряд ли эта показательная порка имеет хоть какое-то отношение к беспокойству. Вместо того, чтобы дать нам… самим все решить, вы хотели немедленно узнать все подробности. О чем подробности? О том, чего я сама не знаю? Или думали, что я буду до Андрюшиного школьного выпускного молчать? По себе судите, да? Семейство молчунов!
— Не заводись, — негромко сказал Богдан, взял ее за руку и улыбнулся. — Еще неизвестно, какие ты шоу будешь Андрюхе устраивать.
Но было бесполезно. Юлю уже несло. Несло на полную катушку, и она прекрасно понимала, что уже через час-другой ей станет бесконечно стыдно, но совладать с эмоциями никак не получалось. Самой себе она казалась тихо пятящимся крабом у маяка, который всю жизнь посвятил тому, чтобы построить свой домик на стене, поросшей водорослями. В щели между камнями кладки. Но каждый раз волна подхватывает его и уносит прочь, и нет никаких его крабовых сил, чтобы противостоять напору моря.