отдёрнул руку как ошпаренный и опять посмотрел на Виктора.
В стену приёмной ударилось что-то увесистое и туда, не сказав ни слова, побежал Виктор. Его подмастерье почувствовал, как бьётся сердце, и немеют кончики пальцев. Он колебался: последовать за мастером или нет. Что-то тяжёлое влетело в окно, окропив его спину крошками осколков. Мышцы сами понесли его вслед за Виктором.
В приёмной атмосфера царила, мягко выражаясь, менее радужная. Консуэла и Ирина, готовые к рукопашному бою, стояли перед стойкой ресепшена. За ней валялся вдребезги разбитый кофейный столик. Вокруг девушек плавно кружились как торнадо горящие нити. Слева стоял Виктор, упирая приклад дробовика в плечо. Он целился в нечто, которое стояло в центре приёмной.
Кроваво-красные глаза, чёрные иглы на спине, такие же чёрные кинжалообразные пальцы на ногах и руках. Это был человек, мужчина, судя по туловищу, в котором, казалось, не было ничего кроме кожи и костей. Только голову, руки и ноги до пояса покрывала чёрная густая жижа, похожая на мазут. Существо издавало клёкот, похожий на рык. Рядом с ним валялись разодранные чёрные тряпки. Оно было полностью обнажено и стояло в угрожающей стойке, готовясь к прыжку.
За спиной чудища одержимые — один в раме выбитого окна, а другой в проёме содранной с петель двери, — пилили чёрными кривыми ножами паутину. Армия паучков успевала штопать эти нехитрые барьеры. Но одержимые рубили железных защитников, просовывая руки в пустоты, а малыши распадались на иголки, которые оставались лежать среди осколков стекла и деревянных щепок.
Мышцы Бориса задеревенели, а лицо побледнело. Он непроизвольно открыл рот и тупо уставился на чудовище в центре комнаты. Но Виктор вырвал его из этого состояния, крикнув басовито, но по-прежнему безэмоционально:
— Борис, живо за мою спину.
— Дайте мне оружие, — сказал юноша из-за спины мастера. — Они лезут в мастерскую!
— Возьми его сам.
Юноша на секунду опешил, но потом собрался и начал входить в состояние, к которому стремился сегодня днём. Он протянул ладонь к правой руке Виктора, где был тот самый револьвер. Борис оглянулся на портьеру. Ничего не получалось даже капельки не вылетело. Ладони дрожали, дыхание сбилось, и новый воротник предательски давил. Казалось, диван, стойка, останки кофейного столика, свет, воздух и даже пыль отдаляются от него.
Как только одержимые проникли в приёмную, чудовище завизжало как в последний раз и резко повернуло спину в сторону женской команды, выпустив в них все иглы, и тут же прыгнуло на Бориса с Виктором.
Глубокий выдох. Мир вокруг исчезает. Чувства покидают сознание. Эмоциональная пустота. Чистый лист. Расслабление. Контроль.
С глухим лязгом чудовище отразило выстрел когтистой лапой. Но даже такое сопротивление не замедлило лезвия, которые разрубили дуло дробовика на три части. Они не успели упасть на пол — весь дробовик превратился в облако и единой струйкой чёрного дыма скрылся за спиной татуировщика. Виктор, не теряя ни секунды, бросил прямо в красный глаз чудища правый кулак, сложенный таким образом, словно в нём лежал нож. Когда в ладони мастера появился чёрный кавказский кинжал, его остриё было в считанных сантиметрах от цели, но чудовище отступило.
Иглокожий начал атаковать мастера именно с той стороны, на которой Борис не прекращал своих попыток взять револьвер. Только теперь он отдёргивал руку намного чаще, опасаясь, как бы ему нужный кусок не отрезали. Виктор рубил, сёк и колол, умело работая кинжалами в обеих руках, но красноглазый отражал каждый удар. Его сомкнутая пасть улыбалась и клацала острыми зубами, когда инициатива в атаке переходила к чудовищу.
Консуэла и Ирина сражались с проворными одержимыми. Пальцы девушек были скрючены, напряжены. Выставленные вперёд руки и позы напоминали заклинательниц змей, направляющих своих питомцев следовать их желаниям. Между ладонями девушек плясали ниточки, которые огненными питонами бросались на одержимых. Последние прыгали на все возможные плоскости — даже на стены и потолок — поливали девушек потоком метательных ножей, которые вырастали из их рук. Они не прекращали хохотать своими визгливыми голосами, что бесило Консуэлу ещё больше.
Один из метательных ножей отрикошетил от её защитного вихря и полетел прямо в щиколотку Ирине. Девушка схватилась за ногу, из горла вырвался сдавленный крик, который ей удалось заглушить. Она упала на пол вместе с потухающими нитками. Одержимые плечом к плечу обрушили град ножей на Ирину. Консуэла убрала огненный вихрь и прикрыла телом напарницу. Она бросила в тучу ножей прямую нить, которая воспламенила вокруг себя огромную массу воздуха так, что даже Борис почувствовал жжение на правой щеке. Ножи падали угольками на пол, а одержимые, обвитые толстой огненной лианой, превратились в пепел. Обессиленная Консуэла рухнула на колени и повернула в сторону Виктора безразличное лицо, на котором должна была читаться надежда.
Виктор, сражаясь с чудовищем, стоял на прежнем месте и, казалось, что он не хотел завершать бой. Его движения никак не изменились — ни капли усталости и настойчивости. Если судить по состоянию красноглазого, не было намёков на то, что он начал выдыхаться, наоборот он напирал ещё больше. Борис оглядывался на портьеру, чувствуя, как их зажимают в клещи. Но стоило ему увидеть краем глаза, как Консуэла встала под поток ножей, вмиг стряхнул с себя страх. Его лицо стало каменным, а рука медленно но уверенно потянулась к револьверу на руке Виктора.
Ещё раз. Глубокий выдох. Мир вокруг исчезает. Чувства покидают сознание. Эмоциональная пустота. Чистый лист. Расслабление. Контроль.
Тело твари с отверстием в морде рухнуло навзничь в метре от дуэта из тату-салона. Их лица и одежда были заляпаны чёрными пятнами. Дымящееся дуло револьвера неотрывно смотрело на останки красноглазого. Борис держал оружие обеими руками, его тело и лицо застыло. Вдруг он развернулся и рванул обратно в мастерскую, но почувствовал жгучую удавку на шее и услышал треск новой рубашки. Это Виктор остановил его, схватив за воротник.
— Сначала нужно разведать обстановку, а потому уже в бой. Сперва посмотри, может и драться уже не нужно, — мастер, держась за воротник, завёл Бориса за спину и отодвинул дулом дробовика портьеру.
Оба окна были разбиты, но узоры паутины остались нетронутыми.
— Сука! Бесчестное, алчное говно!
Борис и Виктор обернулись на негодующую Консуэлу. Она как раз поднимала из разодранных чёрных тряпок красноглазого чудовища белоснежный, гладкий предмет. Это была маска женщины — азиатки с широким носом и обнажённым верхним рядом золотых зубов. Юноша не мог долго смотреть на неё, уж слишком жуткой она ему показалась. Револьвер вылетел из рук ещё в тот момент, когда мастер схватил его за воротник, поэтому без разницы что ему