Теперь Кире было все равно, что о ней думают другие. Ее не беспокоило даже, что о ней думает Кален.
Ей хотелось перемен. Начать новую жизнь, открыть чистую страницу.
— Я не занималась сексом с мужчиной на твоей вечеринке, — сказала Кира, подняв подбородок. — Я была оскорблена. Сексуально.
— Кира…
— Нет, дай мне закончить. Ты не позволил мне рассказать это в Оуахе, а мне было так больно, что я не могла защититься. Именно поэтому я и не стала защищаться. Однако это был последний раз, когда я безропотно перенесла оскорбление. Потому что я заслуживаю лучшего. Той ночью на твоей вечеринке на меня напали, применив физическую силу. Меня жестоко изнасиловали, и ты стал первым мужчиной, с которым я была после той кошмарной ночи.
Дрожа от усталости, Кира хотела было сесть, но она должна была высказать все, что жгло ей душу.
— На прошлой неделе ты сказал, что тебе нужно время и уединение. Вынужденное одиночество заставило меня понять, что я тоже ошиблась.
— Кира…
— Я не собираюсь извиняться. Я отказываюсь извиняться за то, что сделали со мной. И отказываюсь извиняться за то, что не была девственницей, когда мы поженились. Все эти годы я молча страдала, Кален, и не намерена больше страдать.
Ответом на ее гневные слова было молчание.
— Прости меня, — сказал он.
— Это все, что ты можешь мне сказать?
Тяжелое молчание наполнило комнату. Он склонил голову.
— Я был не прав.
— И тебе потребовалась целая неделя, чтобы это осознать?!
— Нет. На это у меня ушло пять минут. А остальные шесть дней, двадцать три часа и пятьдесят пять минут я охотился за тем ублюдком, который причинил тебе боль.
— И все же ты позволил мне думать о самых страшных вещах.
— Я не знал, что ты будешь так страдать.
— Как ты мог быть таким жестоким?
Он не просто осудил ее. Он оттолкнул ее, отослал прочь, отгородился стеной молчания.
— Я не хотел.
— Откуда мне было знать? Ты не сказал ни одного доброго слова. Не потянулся ко мне. Даже не притронулся! Не сделал ни одной попытки посмотреть на ситуацию моими глазами.
— Прости меня.
Она покачала головой. Он не понимал, через что ей пришлось пройти.
— О чем ты думал!
Черты его лица исказились, выдавая внутреннюю борьбу.
— О мести.
Типичный мужчина!
— Ты позволил мне думать, что я испорченная, — ее голос сорвался. — Что меня нельзя простить.
— Нет.
— Что я нелюбима.
Он протянул к ней руки.
— Иди ко мне.
— Не могу. Только не сейчас.
— Кира.
— Я любила тебя.
— А я люблю тебя и сейчас.
Кира закрыла лицо руками.
— Все кончено.
— Только не для меня.
Его голос был очень тихим. Она вздрогнула.
— Я хочу покончить с этим браком.
Кален ничего не ответил. Он должен отпустить ее. Должен дать ей свободу. Она не может остаться с человеком, который не понимает ее.
— Пожалуйста, Кира… — голос Калена звучал прерывисто. — Не суди меня так жестоко. Я не понимал… не подумал… — он умолк. — Я забыл, что в тебе течет и западная кровь. Я не догадывался, что ты страдала, забыл, что ты не можешь читать мои мысли. Я понимаю, как сильно я тебя ранил. Я не знал, не понимал, что больше всего нужен тебе здесь, рядом. Мне казалась важной лишь справедливость.
— Справедливостью была бы твоя любовь.
— Но она есть. Без сомнения.
Кира почувствовала, как толстая стена, которую она возвела вокруг своего сердца, дала трещину.
Отведя взгляд, она уставилась в пустоту, пытаясь удержаться от слез.
— Ты нашел его?
— Да.
Кира нервно рассмеялась.
— Он еще жив?
— Едва.
Кален извинился. Сказал, что отомстил тому негодяю…
Но все это неправильно.
— Да это же подвиг! — сказала Кира. — Очень благородно. Но ты не совершаешь благородных поступков, кажется?
— Думаю, где-то во мне все-таки течет английская кровь.
— И спустя семь лет ты решил отомстить за мою поруганную честь?
— Если бы я знал об этом тогда, я бы сделал это в ту же ночь.
— Но тогда я была никем…
— Ты была Кирой аль-Иссидри. Самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
Кира никогда не думала, что найдется хоть один человек, который сможет ее понять.
Но сейчас, слушая Калена, она снова ощутила надежду, и это было хуже всего. Надежда приводила к горьким разочарованиям.
— Я больше не могу так, Кален. Я хочу уйти. Я хочу вернуться в Даллас.
— Нам будет трудно жить нормальной жизнью, laeela, если мы будем жить по разные стороны Атлантического океана.
— Нормальная жизнь в моем понимании — это жизнь без тебя.
Кален долго молчал. Его брови были нахмурены, челюсти сжаты.
— Я не разведусь с тобой, — сказал он наконец. — Я не могу.
— Тебе наплевать на меня! — она приблизилась к нему, чувствуя, как ее трясет от гнева. — Если бы ты любил меня, ты бы не отослал меня прочь. Если бы ты заботился обо мне, то позвонил бы в ту же секунду, как осознал свою ошибку. Ты бы не разбил мое сердце!
— Мое сердце тоже было разбито.
Кира выдохнула.
— Я видела твое лицо, видела, как ты на меня смотрел. Ты чувствовал отвращение…
— Я был в шоке.
— Из-за меня.
— Из-за того, через что тебе пришлось пройти. Как только я понял, что это была ты, что твои голубые глаза, твоя невинность и свежесть пострадали от этого ублюдка… — он остановился и резко выдохнул, — я не мог думать ни о чем, кроме убийства. Я хотел убить его.
Глава тринадцатая
Кира опустилась на подлокотник дивана.
— Поэтому я и отослал тебя. Мне нужно было отправить тебя в Лондон, чтобы я мог отомстить.
Кира не знала, что сказать. Она тупо смотрела на Калена. Его взгляд был твердым, уверенным. В глазах не было страха или сожаления.
— Я бы убил его, но шейх Таир не позволил.
— Он был с тобой?
— Он был моим свидетелем, на тот случай, если я зайду слишком далеко.
Кира прижала руку к ноющей груди. Она чувствовала, что Кален рассказал далеко не все.
— Тебя накажут?
— Кто? Мой брат? Твой отец?
— Мой отец ничего не знает.
— Знает. Я устроил ему взбучку за то, что твое детство было кромешным адом.
— Все было не так плохо, Кален.
— Ты постоянно чувствовала одиночество, и мне жаль, что я усугубил твои страдания.
— Кален…
— Я люблю тебя, laeela. Я люблю тебя больше всего на свете, и мысль, что я причинил тебе боль, вонзается в меня, как нож.
Слезы наполнили ее глаза, и Кира закрыла лицо руками.