— Великие умы думают одинаково, — важно заметил я. — Мы тоже к соседям ходили — в «Штормовой», на корабле катались.
— Я тогда послезавтра туда схожу. Будем концерт репетировать?
— Завтра после завтрака и купания программу «прогоним», — кивнул я. — Я еще из «Штормового» пару самых пионеристых ребят пригласил, потом остальным расскажут как на базе Черноморского флота побывали.
— Это ты хорошо придумал, — одобрила Оля.
После ужина мы с дядей Федей на машине сгоняли в администрацию, забрать успешно прибывшие коробки с пленками и книжками, сделали крюк до библиотеки, куда я сгрузил половину «Наруты» и усилил фонд тремя десятками прочих своих книжек, и мы вернулись обратно, где я не откладывая в долгий ящик наградил сегодняшних победителей.
Последняя активность сегодняшнего дня — дискотека (по расписанию — «танцы») — проводится на здоровенном деревянном «танцполе» с деревянным же навесом. Из колонок играли наши с Олей песни (мои — это в исполнении «Ласкового мая» и «Цветов»), и мы с ней перетанцевали со львиной долей лагеря. Когда я заметил, что девочки пошли «на второй круг», плюнул и пошел договариваться с «диджеем». Получив «добро», сбегал за пленками, и мы с Олей до конца мероприятия от танцев спаслись, за что подружка сказала мне большое спасибо — мальчики-то тоже на второй круг пошли.
Вернувшись в корпус, собрались в фойе (тут есть телевизор) на просмотр программы «Время». Большую часть передачи занял репортаж из Японии: показывали усыпавший улицы Токио, неслышимо что-то скандирующий и размахивающий плакатами народ. Закадровый голос:
— Дышать полной грудью из-за промышленного смога в Токио нельзя, но сегодня респираторы на лицах жителей японской столицы обрели и другое назначение — полиция не сможет опознать вышедших выразить народную волю участников массовых митингов, с самого утра захлестнувших улицы Токио. Японский народ возмущен наличием в их стране американских оккупационных войск. Вот что нам сказал обычный японский студент.
Показали укутанного в респиратор и одетого в спортивную форму аборигена:
— США — корень всех бед нашей любимой Родины. Мы — не их колония, и нам надоели американские военные базы. Япония достаточно повоевала за этот век, и больше всего на свете мы хотим жить мирно! Пока на наших землях стоят американские войска, мы не можем заключить мирный договор с СССР, вернув себе Северные территории. Русские перестанут направлять на нас свои ракеты, когда американцы уйдут, а мы не хотим повторения трагедии Хиросимы и Нагасаки!
Маленькие корейцы посмотрели на меня открыв рты и восхищенно выпучив глаза. Да ладно вам — я-то чего? Просто немного подопнул еще не разучившихся бунтовать япошек.
Глава 13
Задравшая лапку на кипарис мохнатая дворняга посмотрела на меня, ехидно ощерилась и дала совет:
— Лучше проснись!
И я проснулся. В туалет хочется — как-то за ужином с чаем переборщил. Сел в кровати и пружины скрипнули, разбудив дядю Федю.
— Поссать, — проинформировал я его.
— Пошли, — он тоже сел.
Такая вот у меня нынче жизнь — даже оправиться одному нельзя. КГБшник посмотрел в окно и ухмыльнулся. Посмотрел и я, узрев сидящих на берегу Инну Антоновну и дядю Ваню.
— Эх, молодость, — мечтательно крякнул дядя Федя, и мы по тихому коридору двинулись к мужскому туалету.
— Вам же тридцать семь, — напомнил я по пути.
— И чо? — не понял он.
— А вы себя в старики записали, — объяснил я.
— Доживешь до моих лет — поймешь, — выдал он стандартный взрослый ответ.
Оправившись — он просто за компанию надо полагать — вернулись в палату, и КГБшник пресек мои поползновения понаблюдать за нашедшими друг друга юными сердцами еще немного:
— Нефиг в чужую личную жизнь лезть, спать ложись.
— Да я только и делаю, что в личную и общественную жизнь в масштабах страны лезу, — буркнул я и послушно уснул — уже до утра.
После умывания и манной каши с сырниками на завтрак, подхватил Олю (чтобы потом не искать), и мы съездили к директору:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Семен Федорович, как и обещал, принес вам немного хаоса для распорядка. Сегодня мы к морякам едем, поэтому давайте так: послезавтра у нас занятия подводным плаваньем под руководством водолазов Черноморского флота — это до конца недели, ежедневно. Далее — общелагерный конкурс по сбору «Русского кубика» на скорость. Инвентарь прибудет сегодня к вечеру, кубиков хватит на всех — ребята после смены домой заберут, подарок. Приз — гарантированная квота на поступление в МГУ, факультет — по выборы. Условие — сдать экзамены как положено, если победитель не осилит квота переходит ко второму месту и так далее, по цепочке. С кубиками прибудет товарищ из Министерства образования, так что на вас — только организация конкурса и выделение койко-мест. Мне нужно семь штук — помимо товарища и образования сегодня вечером подтянутся мои музыканты, аккомпанировать на концерте. Найдется?
— Конечно, — подтвердил конспектирующий тезисы директор.
— Зарницу проведем с дополнениями — попрошу у товарищей из МинОбороны посодействовать: привезут строительную бригаду и ружья для стрельбы красками. Под полигон нужны площади, он и ружья у вас останутся навсегда.
— Выделим, — обрадовался директор.
— Еще нужно ряд показов нового мультфильма по нашей с Надей Рушевой и Таней Богдановой иллюстрированной книжке организовать — «Наруто». Я с девочками из отряда уже поговорил, плакатик по моему эскизу рисуют, у ДК повесить.
— Организуем, — пообещал он.
— Еще нам с Олей помещение для репетиций нужно. У меня три песни про «Орленок» написалось, на концерте ребятам покажем.
— Найдем. Песни — это замечательно.
— Пока всё.
— Будем работать.
— Помещение нам прямо сейчас нужно, Семён Федорович, — мягко добавил я, поняв, что работать прямо сейчас он не собирается.
— Да, сейчас, — опомнился директор и отзвонился в ДК. — Готово.
— Спасибо, — поблагодарили мы и отправились репетировать.
— Какой-то он ручной, — по пути заметила Оля.
— А чего ему? — пожал я плечами. — Я же вверенному ему лагерю только хорошего желаю. Ты бы на его месте отказалась?
— Папа говорит, что всегда нужно проявлять характер, — сложив ручки за спиной, задумчиво протянула она.
— У тебя папа из органов, — нашел я зацепку. — Там, если ты бесхарактерный, тебя прожуют и выплюнут. Это — свои. А чужие и того хуже — подкупят или запугают, и такой сотрудник потенциально может причинить проблемы в масштабах страны. Для политиков это тоже работает.
Знаю я одного такого пятнистого, Ставропольем рулит. Надо бы познакомиться, кстати, чисто на всякий случай — вдруг мутит чего за кадром?
— Ну а на таких вот, административных должностях, когда предлагают объективно хорошее, надо брать и говорить «неси еще» — за это получаются премии, госнаграды и карьерный рост. Ну и не абы кто предложил, а я.
— Скромный! — захихикала певица.
— Объективный, — с улыбкой покачал я головой. — Вот сама подумай — кому кроме врагов Родин я плохо сделал?
— Сойке? — предположила она.
— У нее отец — полный мудак, — поморщился я. — Сидел бы на жопе ровно и лет через десять поднялся бы до зама ответственного за японское направление в нашем МИДе. И она бы спокойно в МГИМО поступила. И вообще я уже все исправил. А тебе Таня рассказала, да?
Оля смущенно потупилась, покраснела:
— Только не говори ей, ладно? Она по секрету рассказала.
— А какие ты еще секреты растрепать успела и кому? — нахмурился я.
— Никому и никакие! — буркнула она. — Я не болтушка, просто мы с тобой — лучшие друзья, а она тебе — сестра. Ну что тут такого, если я тебе про тебя же рассказываю?
— Окно Овертона открывается, — сорвав травинку, сунул сочный и сладкий кончик в рот.
Вкуснятина!
— Ты рассказывал, — поморщилась Оля. — Это — другое. Я от мамы с папой как ты меня в Москву привез только и слышу — «не трепись» и «никому ничего не говори». И я так и делаю!