Конечно нет. Я берегу себя для моей девочки. Ты ведь тоже себя бережешь, не так ли?
— Что за шалава? — повторила я свой вопрос. — Кто она такая и почему в твоей машине?
— А, это просто подруга кента моего. Не знаю, как звать. Мы с ней не знакомы, первый раз сегодня видимся. А что? Если ревнуешь, то знай — я думаю только о тебе.
Никита хотел поцеловать меня, но промахнулся. Я увернулась от его прокуренных губ и снова глянула на девку в машине.
— Мне она кажется знакомой. Где я могла ее видеть, как ты думаешь?
— Ну…
— Это та, с которой ты на Бали катался месяц назад? Или та, с которой зажимался на прошлых выходных в загородном коттедже?
Он на несколько секунд замер.
Лицо побледнело, улыбка сползла и стала походить на гримасу боли. Мой парень понимал, что я все знаю. И юлить бессмысленно. Я все узнала, Влад мне рассказал. И шансов отовраться — ноль.
— Блядь! — психанул мой бывший и бахнул по капоту кулаком. — Сука! Чертов ублюдок! Как же я зол на него! Ну как так можно было сделать?! Зачем?!
— Твой отец мне все рассказал. И даже показал фотографии. Он у тебя просто замечательный.
Я скрестила руки на груди и саркастично улыбалась.
А Никита вдруг упал на колени и начал просить у меня прощения.
— Это все несерьезно, Ульяна! Это было все… — держал он меня за бедра и тряс ими, разыгрывая спектакль. — Было все так по-детски. А с тобой у меня все серьезно. Я… я люблю тебя, малыш. Честно.
И я дала ему по морде.
Зарядила пощечину в самый неожиданный момент. Даже сама была в шоке. Непроизвольно, рефлекторно. Чтобы я — и вдруг вот так при всех дала пощечину Никите?
Но как же мне это понравилось…
Я ощутила невероятное облегчение. Закрыла глаза и подло улыбнулась. Ведь знала — все на это смотрят. Включая "кентов" и ту девку на заднем сиденье. Даже соседи в окнах многоэтажек стали свидетелями нашей драмы. И это было приятно — красивый финал наших беспощадных отношений.
Никита это заслужил.
Но когда он схватил меня за руку, чтобы заломить ее за спину и вдавить меня лицом в капот… мне уже было совсем не до смеха.
Я не думала, что будет так жестко. Казалось, что самым трудным в нашем расставании станет само решение — окончательно и бесповоротно порвать с человеком, который был твоим парнем. Но когда мне полегчало, на душе стало легко и светло от мысли, что я наконец свободна от абьюзивных отношений… Мой бывший проявил агрессию. Физическую силу.
Никита бросил меня на капот и заломил руку. Ту самую руку, которая секунду назад огрела его щеку жгучей болью. Он не стерпел, не мог принять такую дерзость с моей стороны. Я поплатилась.
— Что, думала, я тебя так просто отпущу, идиотка? — он держал меня в полусогнутом состоянии, прижимая голову к капоту. А сам в это время заглядывал в глаза, просто искал в них страх и сожаление. Никита питался ими. — Да ты хоть знаешь, сколько я потратил на тебя денег и времени, Уля? Ты и правда решила меня бросить? После всего того, что я сделал для тебя?
— Ты меня никогда не любил!
— Любовь? — удивлялся он цинично. — Да причем тут любовь? — Еще минуту назад он стоял передо мной на коленях и клялся в этом чувстве. А теперь вот кривлялся как садист, насмехался над тем, что я говорю. — Сколько раз уже такое было? Сколько раз ты повторяла одно и то же — говорила, что мы расстаемся… Все равно ведь вернешься ко мне. Так было уже не единожды. И этот раз не станет исключением, Фомина. Пройдет всего пара деньков — я позвоню тебе, и ты прибежишь ко мне как собачка. Как верная сука по первому звонку. И я отымею тебя, как и поступаю обычно с девками в своем окружении.
— Отпусти меня, урод!
Но он не отпускал. Делал мне больно, заламывал кисть, словно я какой-то преступник, а он — доблестный полицейский. Но на самом деле это было просто насилие.
— Если я трачусь на телку, — дышал он мне в лицо, — то она должна мне секс. Это главное правило. А ты — ты просто реально с прибабахом. У тебя просто завышена самооценка. Ты даже не представляешь, как я на тебя зол, Ульяна.
— Ты делаешь мне больно! — собирались у меня слезы на глазах. — Отпусти сейчас же, а то пожалеешь!
— Нет, идиотка. Это ты у меня теперь пожалеешь. Ты только что опозорила меня при корешах. Так что… знаешь что? Катись ты нахер… Я тебе в этот раз не позвоню. Ты сама ко мне приползешь на коленях. Вот увидишь. Будешь молить меня, чтобы я тебя пожалел и вернулся. Но я откажу тебе, Ульяна. Хочешь со мною порвать — пожалуйста, мы никогда не будем вместе… И да, — схватил меня Никита за волосы, подняв с капота как собаку, — если тебе и правда интересно — это телка, с которой я на прошлой неделе отдыхал за городом. И она лучше тебя хотя бы тем, что дает мне и не ломается, как ты.
— Ты тварь!
Я пыталась вырваться, но все было тщетно. Он стоял и смеялся мне в лицо, не хотел разжимать кулак с моими волосами. Упивался моментом моей слабости. Хотел мне сделать больно — отомстить за разрыв отношений. За своеволие. За отказ потакать его слабостям.
Но смеялся Никита недолго.
В следующий момент он разжал ладонь, а самого его крепко трахнули башкой в капот. Да так сильно, что кровь пошла из носа.
Это был Макс. Он приехал домой и увидел мои мучения. Теперь уже Никита, а не я, был прижат к машине, словно преступник. И в отличие от Шептицкого, Добрынин хорошо знал свое дело — кости так и хрустели от заламывания. Не хватало только наручников.
Мой брат как следует протер Никитиным лицом машину и поднял его, чтобы спросить одну простую вещь:
— Ты что, сука, совсем уже страх потерял?!
— Блядь, отпусти! — кричал мой обидчик, стоя на цыпочках. Чтобы избавиться от боли в локте. Чтобы Макс не дай бог не сломал ему руку. — Отпусти, ты офигел!
— Я тебе говорил, что если увижу слезу, то отрежу яйца?!
Из машины вышли двое. Друзья Шептицкого. Пара мордоворотов, и у одного был нож в руке.
Я очень испугалась за Максима.
— Макс, осторожно! Нож!
Но они даже не представляли себе, с кем связались.
— Назад! — гаркнул мой защитник.