Топор Горхлы был идеален для борьбы и с закованным в доспехи конником, иг для усмирения зарвавшегося босоногого разбойника. Раны, которые наносил такой топор, были широки и глубоки – лекарям нечего было делать там, где поработало такое оружие. Большая масса топора, а главное, размещение тяжести в точке, наиболее удаленной от начала рукояти, делало удар мощным и неотразимым. В руках Горхлы топор был не только достойным соперником меча, но и во многих ситуациях превосходил его.
Лезвие этого диковинного топора было широким, а рукоять ее была необычайно длинной – в руках карлика она казалась еще длиннее из-за своей несоразмерности с детскими пропорциями тела воина. На противоположной стороне ручки топор Горхлы имел нечто лучшее, чем набалдашник, которым оканчивалось большинство виденньгх Герфегестом топоров. На обратной стороне ручки был стальной шип – таким образом, будучи перевернутым, этот шип отлично выполнял работу короткого, но весьма надежного копья.
– Эйа! – вскрикнул Горхла и атаковал мерзостную тварь, описав топором весьма агрессивную дугу.
Слепец попятился и тотчас же поднял четыре передних ноги – его ложноязык, похожий на гигантский омерзительный бич, какими скотоводы поучают своих неразумных животных, отполз назад.
Горхла продвинулся на два шага вперед, занося топор для нового удара. Похоже, он еще не успел заметить Герфегеста и Киммерин, пришедших ему на подмогу.
– Получи, мразь! – захрипел карлик и сделал сначала один, а потом и второй фальшивый выпад. Было понятно, что Горхла решил дорого продать свою жизнь, сделав ставку на технику перманентного наступления без передышки. А-но-га – так назывался этот стиль в Алустрале. Герфегест не относился к числу его яростных приверженцев, но, глядя на Горхлу, нельзя было не признать, что даже порочная тактика может давать отличные результаты. Сам Герфегест уже сражался со Слепцом однажды и не мог не признать действия Горхлы разумными. «Нужно разделаться с тварью на первом дыхании, иначе ты никогда не одолеешь ее, потому что сил у нее в сто раз больше», – заключил Герфегест и вложил меч в ножны. Было ясно, что помочь Горхле мечом не получится.
Киммерин извлекла из ножен метательные кинжалы и протянула два Герфегесту, столь опрометчиво положившемуся на свой, пусть великолепный, но в сложившейся ситуации совершенно бесполезный меч – Горхла припер Слепца к стене дома с плоской крышей и подобраться к нему сзади было невозможно. Подобраться же к нему спереди означало помешать Горхле: «двое бойцов, занятых одним противником, – это половина бойца» – так учил Герфегеста
Зикра Конгетлар.
Слепец не был хитер. Но он был силен и мощен. Когда до его глупой, но безжалостной башки дошло, что его теснят и не исключено, вот-вот оттяпают ему пару передних ног, он прижался к земле и прыгнул. Герфегест замер – не успей Горхла увернуться, его участь будет печальной.
– Эйа! – вскрикнул Горхла. «Обратный тройной жернов» – так называлось сальто, молниеносно выполнив которое, проворный карлик тут же вышел из опасной зоны.
Но Слепец не думал останавливаться. Он поджал восемь задних лап и снова вышвырнул вперед ложно-язык. На сей раз Горхле не повезло. Он потерял равновесие и упал, зажимая рану в плече рукой. Кровь брызнула на булыжники, которыми были вымощены улицы мертвого города. Топор выпал из его рук. Горх-ла оказался почти полностью беззащитен.
– Вставай, Горхда, вставай! – заорала Киммерин, и в Слепца полетели сразу два метательных кинжала.
Один из них уязвил Слепца в слуховой бугор на голове. Слепец не чувствовал боли в том смысле, в котором ее чувствуют люди. Но даже ему пришлось не по нраву нахальство Киммерин. Он так долго собирал себя из частей, он так долго собирал себя по каплям близ святилища, он так долго строил свое тело из разрозненных кусочков и пылинок, повинуясь неискоренимому инстинкту обрести целостность… А теперь снова, теперь снова кто-то пытается помешать ему выполнить назначение, найти Семя… кто-то новый, кто-то…
Слепец обернулся к Киммерин. Горхла, воспользовавшись минутной заминкой своего вероятного палача, смирил боль заклятием и, набрав в легкие воздуха, вскочил на ноги, подобрал топор и отошел на расстояние, которое хотя и нельзя было назвать безопасным, но все же Слепец не покрывал его одним своим прыжком.
Слепец переместил тяжесть своего уродливого тела на заднюю пару ног и изготовился к новому прыжку. Герфегест никогда не видел, чтобы пауки прыгали. Слепец был пауком. Скорее пауком, чем каким-нибудь иным созданием. Его ложноязык, правда, был неким новшеством в паучьей анатомии, но все остальное было сходным. Слепец был пауком, гигантским пауком, который знает лишь одно дело – искать Семя Ветра и крушить все на своем пути. Сейчас, похоже, он сокрушит Киммерин.
Герфегест бросил свои кинжалы, но они отскочили от брони Слепца, словно медная монета от булыжной мостовой. Киммерин сделала более удачный бросок, но уж лучше бы она сделала менее… И тут Герфегест понял, что спустя еще минуту он потеряет Киммерин точно так же, как он потерял Тайен. Второй такой утраты он себе не простит. Сердце Герфегеста наполнилось алым бешенством битвы и безумной жаждой защитить Киммерин во что бы то ни стало. Такого яростного порыва Герфегест не помнил за собой давным-давно. «Конгетлары всегда старались казаться себе людьми без сердца. Но никому это не удавалось!» – заключил он и, выхватив меч, бросился на середину той невидимой линии, которая соединяла Киммерин и Слепца. «Линией смерти» называли ее люди Алу-страла.
Герфегест поднял свой длинный изогнутый меч, чья заточка была настолько совершенна, что лезвие легко разрубало пополам женский волос, осторожно положенный на него сверху. Разить в мягкие места, которые наверняка можно будет отыскать там, где хитиновые части брони Слепца сочленяются друг с другом, – таковы были мысли Герфегеста. Если бы он умел заговаривать Семя Ветра, как это делала Тайен!
Горхла и Киммерин следили за происходящим, затаив дыхание. Горхла был ранен, Киммерин была безоружна. Герфегест услышал некий шум со стороны крыши, под которой примерялся к-прыжку Слепец.
– Герфегест! – закричала Киммерин, указывая куда-то, куда Герфегест не мог себе позволить повернуть голову, поскольку все его внимание было обращено на приготовления Слепца.
Но Слепец не успел прыгнуть. Прыгнул кто-то другой. Герфегесту не случилось вонзить свой меч в брюхо Слепца.
Этот кто-то спрыгнул с плоской крыши того самого строения, к которому теснил гигантского паука Горхла. Прыжок был великолепен – тень в длиннополом одеянии пролетела огромное расстояние и приземлилась ровнехонько на холку омерзительного создания, обхватив руками его слуховые бугры. Кто бы он ни был, проделанный трюк выдавал в нем по меньшей мере опытного наездника. Никто – ни Герфе-гест, ни Киммерин, ни Горхла – не успели подыскать происходящему хоть какое-нибудь объяснение, как Слепец, укрощенный голосом незнакомца, осел на лапах, спрятал в своей уродливой пасти бичеобразный ложноязык и опал на землю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});