На противоположной стороне улицы при свете магазинных окон он вполне отчетливо увидел Дэзи и сейчас же бросился за ней, но густая толпа мешала ему догнать ее, он только издали видел ее голову.
«Пусть случится то, что должно случиться!» — думал он, нисколько не удивляясь встрече, вполне уверенный, что он только затем и пришел сюда, что так именно и должно быть.
Он шел в нескольких шагах от нее, не приближаясь к ней даже тогда, когда вся толпа исчезла, они двигались по каким-то почти пустым улицам. Шаги глухо раздавались по камням; он шел за ней неразлучной тенью с непреложностью, которой нельзя было избежать.
Они миновали какие-то улицы, какие-то пустые площади, сонные, полные тихих шорохов парки и по широким ступеням вошли в железнодорожный вокзал.
Он купил билет до станции, которую перед тем она назвала кассиру.
Зенон не прятался от нее, почти вместе они вошли в зал для публики, но Дэзи, глядя в его сторону, как бы не замечала его, скользя глазами по его лицу, как по постороннему предмету. Его не обижало это, он понимал, что так и должно быть; иногда даже ему начинало казаться, что она — это он сам, — таким удивительно согласованным был ритм его и ее души. Они шли рядом, как две тени или как два света, смотрели на одни и те же вещи и, вероятно, с одним и тем же чувством; ничего не замечали и были как деревья, замершие на зимнее время и теперь оттаивающие в тумане пробуждающейся весны.
Он инстинктивно хотел сесть в то же купе вагона, которое заняла она, но раньше, чем он успел подойти, она захлопнула дверь. Он вошел в соседнее купе и всю дорогу простоял у окна, скользя пустыми глазами по призрачным очертаниям пейзажа, выплывавшим из темноты ночи, по сонным привидениям теснящихся облаков, по которым медленно проплывал месяц, то выглядывая, то снова исчезая в туманных синеватых безднах. Он видел только ее тень, черный силуэт ее головы, лежавший пятном на фоне падавшего из окна света, бежавшего по земле рядом с поездом. Она тоже все время стояла у окна.
Они сошли на какой-то глухой, сонной станции, прошли молча пустые залы, мрачный, безлюдный подъезд и погрузились в черную аллею громадных деревьев.
Ветер гудел, деревья тяжело колыхались, где-то раздался тягостный стон, тревожный и тихий шепот пролетел над землей, задрожала живая изгородь вдоль дороги, грустно плакали упругие листья пауров, — тревога, как филин, захлопала крыльями и притаилась во мраке.
Они вошли в какой-то темный парк, в непроницаемую, черную чащу; лишь полосы неба едва заметно белели над головой, тянулись, как далекие крутые дороги, покрытые клочьями туч и окаймленные колеблющимися очертаниями деревьев; иногда показывалась луна, и тогда тени деревьев падали мертвыми пятнами на дорогу, как трупы, пересекая ее черными порогами.
Зенон шел без страха, не спуская глаз с легкого, тонувшего ежеминутно во мраке силуэта Дэзи, прислушиваясь к угрюмому говору качающихся деревьев.
Он не думал ни о чем. Душу его наполняли тени, в таинственном мерцании которых вставали неуловимые, зыбкие видения того, что должно было совершиться. Будущие мгновения рождались в неведомой глубине и погружали его во мрак необъяснимого страха перед тайной.
Они вышли к какой-то пустынной, открытой местности. Из глубины мрака выплыло громадное черное здание, луна снова показалась на мгновенье, и Зенон ясно увидел четкий контур разрушенных башен и стен, глядевших на мир выбитыми окнами и увитых плющом.
Но не успел он рассмотреть всего, как откуда-то, словно из подвала, вырвалась полоса ослепительного света и раздался стук захлопнувшейся двери.
Дэзи исчезла на какой-то огромной полуразрушенной лестнице.
Он остался один и беспомощно огляделся.
Кругом стояла темная стена всклокоченных, раскачивающихся деревьев, ветер то и дело ударял в нее с такой силой, что она наклонялась и стонала, как толпа людей под ударами плети, а над ней в глубине неба рдело зарево Лондона, как угасающий, далекий, огромный пожар.
Кругом царило грозное молчание истлевших стен, порой пронизываемых свистящим ветром и тягостным стоном деревьев. Ни огня, ни живого голоса, лишь кусты, притаившиеся в темноте, да камни и развалины, преграждавшие дорогу, светящиеся неподвижные пятна воды в каких-то ямах.
Зенон медленно обошел все здание. Все входы были наглухо забиты, и он вернулся на ту громадную лестницу, где чернели остатки разбитых колонн и балюстрад, и остановился перед какой-то большой дверью, не зная, что делать.
Ветер постепенно усиливался и все угрюмее гудел в развалинах; время от времени какой-нибудь камень срывался со стены и падал на землю; деревья с криком бросались друг на друга, шумя и свистя в мутной, слепой темноте; луна скрылась за тучами, громоздящимися, как бурные волны, и в то же время какие-то приглушенные, далекие голоса неслись откуда-то из развалин, или из-под земли, или из неведомых пространств, с самого дна ночи.
— «Не бойся... молчи... S-o-f открывает тайны», — вдруг повторил он, вспоминая таинственную фразу, смело, без колебаний взял в руку молоток, висевший на цепи, и ударил в дверь.
Молчание. Только медь загудела и заиграло долгое глухое эхо.
Он ударил еще раз и произнес отчетливо, отделяя каждую букву:
— S-o-f.
Дверь тихо открылась и, едва он вошел, с шумом захлопнулась.
Он очутился в большой, почти темной зале; посредине стоял низкий треножник, поддерживающий громадную медную кадильницу, наполненную горячими углями; из нее вырвался тяжелый, опьяняющий запах, а за ней была видна колоссальная статуя, покрытая фиолетовой драпировкой, и больше ничего не было, кроме голых стен, гладких, блестящих камней, на которых кое-где уже легли потухшие во мраке фрески, какие-то золотые буквы, таинственные символы огня, воды и воздуха, призрачные тела каких-то чудовищ и зверей, кричавшие от ужаса маски, — все это едва можно было различить сквозь полосы кровавого дыма, сквозь темноту, насыщенную красноватым тлением.
Зенон стал озираться, но в комнате никого не было. Он был поражен этой мертвой тишиной, придавившей его душу, как гробовая плита, и вдруг почувствовал, что каменный квадрат пола, на котором он стоял, дрогнул и медленно поплыл вместе с ним, едва заметно опускаясь вниз. Он не пошевелился, не вздрогнул, только закрыл глаза; его сдавил страх и пронизала ледяная дрожь, но он быстро опомнился, ударившись всем телом о стену; глубокая ночь спеленала его непроницаемым мраком, он не знал, где находится, в одно мгновение испуга позабыв все, что с ним произошло; он понимал только то, что он находится в каком-то низком и узком коридоре. Держась руками за стены, согнувшись, он решительно пошел вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});