Парень склонился так низко к Иллиане, что она могла в деталях рассмотреть все веснушки на его бледном лице. Пересчитать их и рассортировать по форме.
Это раздражало. Даже бесило, и настолько сильно, что хотелось вовсе забыть о приличиях.
Иллиана никогда не была злой или вспыльчивой. Не было в ее привычках грубить или хамить кому-нибудь. Все проблемы и недопонимания она старалась решать улыбкой и переговорами. Но, пожалуй, в этот раз был не тот случай.
– Если ты сейчас меня не отпустишь, я тебе нос откушу, – прошипела она, сжав кулаки.
В висках пульсировало возмущение.
Парень резко убрал руки и отстранился.
– Ну что, получил то, чего добивался? – спросила тихо Иллиана, махнув рукой в сторону матери, охающей на стуле.
– Я хотел помочь… – проговорил Фендор, упрямо сжав губы.
– Тебе лучше уйти отсюда, и поскорее, – прошипела девушка, отдаленно напоминая самой себе Торриена, когда он ее прогонял. Его голос звучал почти так же…
После непродолжительного молчания Фендор, очевидно, понял, что от подруги больше ничего не добиться, резко развернулся и, демонстративно хлопнув дверью, вышел прочь.
Иллиана еще долгое время успокаивала мать, рассказывая ей небольшие детали собственного прощания с одним из Великих змеев.
Когда она упомянула, что, по всей видимости, оскорбила его, у Дариллы чуть не случился сердечный приступ. К счастью, все обошлось. Мать обругала дочь всеми известными ей ругательствами, приготовила себе чай с чабрецом и мелиссой и приготовилась слушать дальше.
А дальше разговор пошел проще. Иллиана вскользь и без подробностей рассказала об обеих коротких встречах, что у нее были с мираем, и о том, что, скорее всего, это конец. Дарилла все еще переживала, но теперь уже была гораздо спокойнее. В ее глазах зажглось то самое любопытство, которое сперва терзало и саму Иллиану, когда она впервые попала в Верхний город. А потому девушка с удовольствием показала матери оба своих мирайских наряда, поведала о золотых куполах зданий Верхней Шейсары, описала дивные улочки, цветы и фонтаны.
Когда окончательно настала ночь, мать и дочь спокойно и без нервов разошлись по своим комнатам. Дарилла, казалось, больше не переживала, а сама Иллиана с чистой душой свалилась в постель, ощутив в полной мере усталость от прошедшего дня.
Очень хотелось верить, что все закончилось. Вот только, закрывая глаза и погружаясь в беспорядочные сновидения, девушка снова видела перед собой улыбающееся лицо Торриена, Золотого змея.
Прошла неделя, затем вторая. Иллиана вошла в привычный темп работы, осознавая, что поняла все верно. Принца мираев действительно оскорбили ее слова, и он больше не появится в ее жизни.
Это должно было обрадовать, но… радости не было.
Поговаривали, что по закону за нанесенное оскорбление мирай имеет право убить обидчика. Получается, Иллиана должна быть рада, что вообще осталась жива. Но об этом девушка почему-то совершенно не вспоминала. Не верила. А вспоминала она совсем другое.
Сильные руки мирая. Его губы… Тугие, рельефные мышцы груди, скрытые лишь тремя золотыми цепями. Закрывала глаза и видела, как ее собственные пальцы скользят по влажной коже, касаясь шрама, ползущего от плеча до основания ребер. Представляла черный хвост Великого змея, мягкие чешуйки с вкраплениями золота под прозрачной водой…
Затем прошло еще две недели. Но воспоминания не стерлись. Казалось, они стали лишь острее, и теперь Иллиана испытывала щемящую, болезненную тоску, стоило лишь случайно подумать о золотых глазах.
С Фендором они помирились, но веселее от этого не становилось. Парень вновь пытался куда-то ее приглашать, развлекать, шутить. А девушка отказывалась, заваливая себя работой так, словно на ней снова висел долг. Только на этот раз гораздо больший, чем прежде.
Такой темп работы позволил им с матерью за месяц заработать двойную выручку. Дарилла была очень рада и уже присматривала новую витрину в лавку. Она даже добровольно позвала в гости Фендора, который с некоторых пор ей перестал нравиться. Все потому, что тот разбирался в плотницком деле и обещал сделать витрину безо всякой платы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Иллиана в это время молча перебирала старые травы, пытаясь придумать, чем еще себя занять.
В какой-то момент дверь лавки распахнулась. Иллиана подняла голову и не поверила своим глазам. На пороге стоял тот самый мужчина, которого девушка однажды уже видела. Практически ровно месяц назад.
Сердце подскочило к горлу, в голове загудело. Странное предчувствие чего-то надвигающегося ударило по нервам, бросив в жар.
На госте, как и в прошлый раз, была желтая шапочка и дорогой наряд, который по стилю слишком очевидно отличался от моды Нижнего города. Богатые ткани, яркие цвета. А еще этого мужчину выделял взгляд: чересчур надменный, слегка безразличный.
Иллиана не могла ошибиться, хоть и видела его всего один раз. Перед ней стоял тот самый незнакомец, чья расточительная покупка помогла ей расплатиться с ростовщиком Хетрианом.
Мужчина нашел взглядом девушку, шагнул к ней и вдруг протянул письмо.
Дарилла и Фендор оторвались от своих дел, настороженно следя за гостем. Словно чувствовали что-то.
Иллиана распечатала письмо дрожащими руками и резко выдохнула. На черной бумаге золотыми буквами были написаны всего несколько слов:
«Сегодня вечером».
А внизу стояла приписка:
«Навсегда».
Глава 7
Дальше все было как в тумане. Мужчина, который передал девушке письмо от Золотого змея, действительно оказался слугой царевича. Он назвал свое имя, но Иллиана не услышала. Она смотрела на него и видела клетку без окон и дверей, без матери и привычной жизни. Так представлялся ей ее новый дом в Верхнем городе.
Прежде, тайком встречаясь с загадочным мираем, Иллиана до конца не отдавала себе отчета в том, что все может закончиться вот так. Торриен был для нее персонажем из красивой сказки. Чарующий, волшебный мужчина, скрывающий иную природу. Принадлежащий чужому, закрытому от человеческих глаз миру.
Конечно, девушка знала, что есть вероятность навсегда покинуть родной дом, но никогда не верила, что это может случиться именно с ней. Да с кем угодно, но не с ней!
И вот сейчас она держала в руках матовый черный листок из дорогой бумаги, на котором красивым, каллиграфическим почерком был написан ее приговор.
«Навсегда».
И хотелось то ли кричать, то ли швырнуть этот лист в огонь, словно его никогда и не было. Выбросить и жить дальше. Вот только мирайский слуга стоял напротив в своей дурацкой желтой тюбетейке, расшитой черными узорами, и смотрел на нее нечеловеческими серебристо-серыми глазами, в которых плескалась спокойная неотвратимость.
– Она никуда не поедет! – выкрикнул Фендор, шагнув вперед еще прежде, чем Иллиана успела что-то сказать. Прежде, чем успела озвучить для всех приговор из письма.
Он уже все понял. Закрыл ее своей спиной и неожиданно вытащил из голенища сапога длинный острый нож, направив его к шее мирайского слуги.
Краем глаза Иллиана заметила, как мать прижала ладонь ко рту. Ее глаза наливались ужасом и болью.
Сердце девушки защемило.
Слуга Торриена ничего не ответил. Не дернулся, не полез в драку. Однако в лавку вдруг вошли еще трое мужчин в одинаковой желто-черной одежде, на которой преобладали те же рисунки, что и на костюме первого слуги.
– Все в порядке, дженмирай? – спросил один из них, закрывая дверь и блокируя вход широкой спиной.
Слуга молча кивнул, все так же не сводя спокойного взгляда с Иллианы.
– Думаю, проблем не будет, – проговорил он невозмутимо, словно у его шеи сейчас не находилось лезвие. – Так ведь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Этот вопрос прозвучал лишь для Иллианы.
И, глубоко вздохнув, она кивнула в ответ.
Только губы еле заметно дрогнули.
– Что ты творишь, Илли?! – воскликнул Фендор, но тут же отвернулся, снова направив все свое внимание на незваных гостей. – Убирайтесь отсюда. Никто никуда с вами не пойдет.