Читать интересную книгу Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного. 1941-1945 - Валерий Вахромеев

Старик, видно глава семьи, подсел к нам и попытался с нами заговорить. Но мы совершенно не знали французского, а он, так же как и мы, плохо знал немецкий. Все же при помощи жестов, примитивных рисунков и знакомых слов мы сумели объясниться. Хозяина очень удивило наше двухмесячное путешествие через Германию. Он удивленно качал головой и цокал языком, выражая крайнюю степень удивления.

Во время нашего разговора девушка стояла рядом с женщиной, наверное матерью, и с нескрываемым интересом прислушивалась к разговору. Когда же выяснилось, что мы русские военнопленные, она громко воскликнула: «La Russie! Vive la Russie!» — и, хлопнув в ладоши, подпрыгнула несколько раз. Лицо ее выражало искреннюю радость и удивление.

Нас же больше всего интересовал вопрос: где мы? Германия или Франция? По разговору нам было ясно, что гостеприимные хозяева — французы, но на какой территории они живут? Старик встал и подошел к нам. Встав между мной и Василием, он положил свои большие, натруженные руки крестьянина нам на плечи и громко сказал: «C’est la France!» — и широко, радушно улыбнулся. Франция, долгожданная, дорогая Франция! В горле застрял комок, мы с товарищем смогли лишь понимающе улыбнуться, на глаза навернулись слезы, слезы радости. Плен, лагеря, побег, потеря товарища, долгий путь по враждебной Германии и одна мысль: скорее бы дойти до Франции. Франция — это свобода!

Хозяин, помнится, он назвал свое имя — Жан, — жестами объяснил нам, что там, где за домом раскинулся лес, проходит граница немецкого Эльзаса и Франции. Мы были буквально в нескольких шагах от границы! Воспользовавшись случаем, мы попросили у Жана дать нам карту этой местности. Обернувшись к женщинам, он что-то сказал им. Девушка стремглав бросилась по лестнице наверх.

Пока дочь ходила за картой, хозяин улыбался и что-то быстро и много говорил, показывая то и дело рукой в нашу сторону. Женщина, по всей вероятности его жена, тоже улыбалась и согласно кивала ему в ответ. Прошло уже много времени, а девушка все не возвращалась. Тогда Жан, сердито бормоча что-то, сам направился в верхние комнаты. Вскоре они вдвоем спустились к нам и принесли целую кипу карт. Там были и атлас мира, и большая карта Европы, и карта всей Франции.

Перебрав всю кипу, мы выбрали хорошую, то есть подробную, карту той местности, где мы сейчас находились. На ней были показаны все населенные пункты (даже хутора), реки и ручьи, холмы и горы с указанием высот, леса и долины — все то, что нас интересовало. Хозяин любезно отдал ее нам.

Еще нас интересовал вопрос: есть ли в селении немцы? Жан улыбнулся и объяснил нам, что немцы только в городах, а в деревнях нам стоит опасаться лишь французской жандармерии. Он добавил, что в их деревне нет ни немцев, ни жандармов, и мы можем не беспокоиться.

Закончив деловую часть, мы приступили к поздней трапезе. Впервые мы могли спокойно поесть, сидя за столом. За время плена и скитаний мы исхудали и могли съесть, наверное, все запасы хозяев, но поели очень умеренно. Мы знали, что в военное время продукты выдавались по карточкам и особого достатка в доме не было. Все же сыр и кофе были очень вкусными!

Хозяева предложили нам переночевать, но мы отказались и стали собираться в путь. Мы объяснили, что стараемся быстрее уйти от границы и ночью нам идти удобнее, чем днем. Поняв нас, хозяин согласно закивал, хотя и пожал плечами: дескать, воля ваша.

Пока женщины завертывали нам в бумагу хлеб и сыр, я старался прятать свои ноги под столом. Мне было стыдно за то, что я мокрыми и грязными тряпками пачкаю полы в доме. Жан, заметив мое смущение, обратил внимание на мои ноги. Он эмоционально всплеснул руками и, старчески шаркая ногами, побежал в соседнюю комнату. Через некоторое время он появился, неся в руках кожаные ботинки. Он протянул их мне. На глазах у него были слезы. Женщины тоже смахнули невольные слезинки с глаз. Как я мог их поблагодарить? Вспомнил лишь когда-то прочитанное, кажется, в книгах А. Дюма «Merci!» и прижал руки к сердцу.

Пока я примерял обнову, Василий собрал наши скромные пожитки, положил их в наш мешок вместе с продуктами и картой. Настал момент прощания. Старик по-отечески обнял каждого из нас и крепко расцеловал, смахивая скупые мужские слезы. Женщины стояли в стороне и сочувственно глядели нам вслед, пока хозяин провожал нас до дверей дома. Долго мы видели свет фонаря, который держал высоко над головой старый француз.

Выйдя за околицу, мы присели у дороги. Светила полная луна, четко освещая окрестности. Вдали еще светились редкие огни села. Мы достали продукты, припасенные нам в дорогу, и не смогли удержаться — съели! Ботинки оказались мне малы, поэтому я сделал в верхней части надрезы ножом. Только после этой процедуры я смог в них идти. Но не прошли мы и несколько шагов, как вдруг у стены ближнего дома мелькнула какая-то тень. Мы замерли. Яркий свет луны высветил мужскую фигуру. Мужчина настороженно вглядывался в ночь…

Неужели нас выследили? Возможно, кто-то уже вызвал жандармов? Такие мысли сразу возникли у нас с товарищем. Но наши опасения развеяло появление другой фигуры. Это была молодая девушка. Обе фигуры слились в жарком объятии…

Дождавшись, когда парочка исчезла за углом дома, мы пошли прочь от села, где состоялась наша первая встреча с французами. Путь нам указывал ковш Большой Медведицы, путь на юг Франции. Настроение было великолепное! Французы встретили нас хорошо, у нас теперь есть карта, а я наконец-то иду в ботинках. Вот как встретили нас по одежке!

Линия Мажино

Жаркий день на севере Франции клонится к вечеру. Долгая дорога и жара утомили нас. День наш начался очень рано, с восходом солнца. Хочется присесть где-нибудь в тени, а еще лучше — ополоснуться прохладной водой. А вокруг только пологие горы, покрытые редкой растительностью. Среди высокой, кое-где уже пожелтевшей травы разбросаны на склоне редкие кучки деревьев и кустарников. Вдруг, как бы по мановению волшебной палочки, впереди перед нами возник колодец, сложенный из тесаного белого камня. Из трубы льется кристально чистая и прохладная родниковая вода. Под трубой из камня сложен маленький бассейн или корытце.

Раздевшись по пояс, Василий и я с большим удовольствием ополоснулись чистой ключевой водой, напились вволю и собрались продолжить свой путь. А как хотелось подольше задержаться и просто любоваться красивым горным пейзажем, голубым бездонным небом! Громады гор просматривались далеко-далеко, тая в голубой дымке, кругом тишина…

Среди вечной красоты природы даже не верится, что на планете в это время бушует ураган войны, гибнут тысячи и миллионы людей, горят города. Кому это нужно?!

От колодца мы пошли вниз прямо по траве и внезапно наткнулись на натянутую колючую проволоку. В густой и высокой траве ее совсем не было видно. Внимательно оглядев вершину горы, мы заметили, что вся она опутана паутиной колючей проволоки. Дальше пошли уже осторожнее, внимательно вглядываясь в заросли травы.

Пройдя несколько рядов заграждений, мы наткнулись на склоне горы на уходящую вглубь бетонированную траншею. Почти отвесные стены опускались вниз на 15–20 метров, при ширине траншеи около 10 метров. Узкая лестница с бетонными ступенями привела нас на самое дно сооружения. В конце его был сводчатый вход, прикрытый тяжелой и ржавой железной дверью. Любопытство победило страх, и мы с Василием открыли со скрежетом таинственную дверь.

Длинные бесконечные галереи и темные переходы тянулись в толщу горы. Подземные сооружения расположились на нескольких этажах, перегороженные решетчатыми дверями и запертые на замки. Сквозь решетки мы хорошо видели мощные и хорошо укрепленные казематы, орудийные площадки и пулеметные гнезда. Кое-где на бетонном полу виднелись позеленевшие гильзы, хотя помещения выглядели довольно чистыми, видно, кто-то следил за порядком.

Так вот она какая, знаменитая линия Мажино! В сторону Германии Франция построила мощные оборонительные сооружения в ответ на германскую линию Зигфрида. Но и она не спасла Францию от германского вторжения и оккупации…

На поверхность мы выбрались, когда солнце уже клонилось к закату. Поднялись по склону к знакомому колодцу и еще раз испили холодной водички. Неплохо бы и перекусить, да вот запасы наши кончились еще накануне, а ни деревень, ни хуторов нам за весь день не попадалось. По всей вероятности, правительство Франции не разрешало селиться рядом с оборонительными сооружениями.

Несолоно хлебавши решаем заночевать в редком лесу. В густом кустарнике расстелили мешок и, прижавшись друг к другу, быстро уснули.

Яркое утро встретило нас птичьим гомоном. Потянувшись, я с удивлением заметил, что метрах в двадцати от нашего ночлега стоит брезентовая одноместная палатка и из нее торчат обутые в ботинки ноги. Мы тихонько собрали свои нехитрые пожитки и выбрались на почти заросшую тропку.