— Это что же такое у вас тут происходит? — спросил он строго, уставившись на меня.
Поскольку у меня в руке была палка, он, не без основания, решил, что командую здесь парадом я, поэтому и обратился не к своему киллеру, а ко мне.
— Проходите, Андрей Григорьевич, садитесь, — пригласила я его совершенно вежливо, так вежливо, как он, честное слово, не заслуживал. — Знакомьтесь, это Галина Васильевна Чернова, с ее мужем вы совсем недавно имели некоторые деловые и даже коммерческие отношения.
Он молчал, ждал, чего я еще выдам. Только все время поглядывал на своего связанного киллера, надеялся, что тот что-нибудь скажет, прояснит обстановку. Но Степа с интересом слушал наш диалог и, как я ему велела, помалкивал.
— С господином Ханжиным вы знакомы, он, если я не ошибаюсь, работает начальником службы безопасности вашей фирмы. Так что безопасность у вас, очевидно, на высшем уровне. А меня зовут Татьяна Александровна. Я по долгу своей работы занимаюсь разными криминальными делами, в переводе на русский язык — преступлениями. Вот мне и захотелось с вами познакомиться… Так что садитесь, располагайтесь поудобней…
И совсем не обязательно говорить ему, что я частный детектив. Занимаюсь преступлениями, и все. Пусть думает что хочет.
Ему все происходящее очень не нравилось. Не нравилось, что киллер связан, что Галя жива, что его сюда, это же теперь совершенно ясно, заманили, но больше всего не нравилась ему почему-то я. То ли от того, что я занимаюсь криминальными делами, то ли от того, что у меня в руках была дубинка. Но самое забавное, что даже с дубинкой в руках он меня почему-то всерьез воспринимать не хотел. Есть такие мужики, которые женщин всерьез принимать ну никак не желают.
Сивопляс не стал проходить, не стал садиться. Стоял посреди комнаты и презрительно смотрел на меня, как на какую-нибудь козявку.
— Это произвол, — высказался он наконец, и морда у него стала еще красней. — Произвол и беззаконие. Вы не имеете права! Вы за это ответите!
Ну что ж, сам напросился. Промолчал бы, потом посетовал бы на трудную жизнь и признался в своей вине. Сослался бы прежде всего на то, что затеял всю аферу от великой любви к своему трудовому коллективу, о котором он думает и заботится день и ночь. Что сотрудникам не из чего платить зарплату, а дома у них плачут голодные дети. И он хотел сделать как лучше. Посидели бы, поговорили спокойно. Он бы каялся, я бы его слушала… Так нет, он права качает!
— Нет, Андрей Григорьевич, это не произвол и не беззаконие, — стала я ему объяснять. — А вот когда людей убивают по вашему приказу, это беззаконие.
— Две какие-то подлые сучки будут мне мозги вправлять! — заорал Сивопляс.
— А обзываться не надо, — посоветовала я ему. — У вас впереди долгая дорога по этапу, а там за каждое нехорошее слово наказывают. Вот так.
И я концом своей милицейской дубинки ткнула его в солнечное сплетение. Тут все сивоплясовское нахальство моментально испарилось. Он икнул и согнулся, ухватившись руками за живот. Пусть меня осудят родные и близкие, пусть меня осудят друзья и соседи, но не смогла я удержаться, когда увидела его оттопыренную жирную задницу, — размахнулась и врезала по этой заднице дубинкой, теперь уже изо всех сил. Он взвыл, как сирена, и тут же замолк, только стал тоненько-тоненько всхлипывать.
И тут раздался хохот, веселый и заразительный. Хохотал свернувшийся калачиком на диване киллер. Ему нисколько не было жалко своего хозяина. Галина Васильевна тоже рассмеялась. Одна я хранила серьезный вид. Я все-таки была при исполнении и смеяться на работе считала не особенно приличным.
— Ну что, — сказала я, — клиенты вполне подготовлены к серьезному разговору? Как ты думаешь, Галина, наверное, пора вызывать милицию.
— Вполне, — согласилась она. — Они мне здесь уже порядочно надоели.
— Сейчас и вызовем, — решила я. — Только покажи ты мне сначала эту тетрадь в красной обложке, вокруг которой столько шума. Не прощу себе, если не посмотрю, что это такое.
Галя ушла в спальню и буквально через минуту вернулась с этой самой тетрадью, из-за которой произошло столько бед. Я посмотрела ее, полистала: тетрадь как тетрадь, ничего особенного. Какие-то записи, какие-то формулы. Почерк такой, что понять ничего невозможно. И не стоила она, конечно, жизни двух человек… Что ж, пора вернуть ее по принадлежности, в фирму «Химсинтез». Я так и сказала Гале, и она согласилась.
Потом я сняла трубку.
— Мельников, — сказала я, когда Андрей отозвался, — давай приезжай, забери парочку преступников, а то хозяйка квартиры говорит, что они ей уже надоели.
Мельников опять начал говорить что-то, про какие-то трупы и про мои вредные привычки.
— Никаких трупов, — объявила я. — Просто один убийца, тот самый, которого ты разыскиваешь. И, конечно, сам заказчик. Очень прижимистый человек, платил по тысяче долларов за убийство. Этих двоих и надо забрать.
— Ну, ты, Танька, даешь, — сказал Мельников. — С тобой не соскучишься. Сейчас выезжаем…